— Скажу честно, работа в “Arabia, Salaam” приносила мне радость и давала возможность творческого развития, — устало вздохнул Надир. — А работа в Москве тянет из меня все соки!

— Твое назначение результат корпоративного голосования, — напомнил ему отец и внушительно развел аристократичными руками. — Мы не можем идти на попятную, Надир. К тому же, — тонкие губы пожилого араба растянулись в томной улыбке, — может соки из тебя тянет эта женщина?

— Агата? — вскинулся молодой человек в порыве протеста. — Нет, отец! — он категорично мотнул головой, — я разлучен с ней этой проклятой работой, а когда выдается свободный день, Богданович обязательно приглашает нас куда-нибудь. И мы идем, потому что Агата считает, что с Богдановичем нужно вести себя по-приятельски…

— Твоя Агата правильно считает… — задумался шейх.

— Отец, от дяди Али нет никаких вестей? — осторожно спросил Надир, и покусал нижнюю губу. — Он все еще сердится на меня?

— Думаю, да, так просто его гнев не может пройти, — ответил отец, вздохнув. — Ты поспешил отказаться от Фатимы. Женившись, свободно общался бы со своей женщиной. Никто слова бы не сказал против…

— Надеюсь, до слуха короля моё дело не дойдет и дядя не вздумает мне мстить? — тоже задумался Надир, умолчав о случае в лифте. — Ты с ним не разговаривал на эту тему?

Старший Аль-Амин посмотрел на сына с пристальным вниманием, ища в его лице раскаяние, но увидел лишь настороженность, и сказал:

— Вряд ли брат обратится к королю с жалобой на тебя. Мир изменился, и иностранки частые гостьи в судьбах правоверных. Если это все же случится, то нам придется нелегко. Что касается мести, то здесь нам остается надеяться на благоразумие Али…Ладно, вижу тебе не терпится побыть с твоей Агатой, иди, у вас с ней на так много времени на любовь. Иди, еще увидимся!

Надир сдержанно встал из-за стола и, учтиво кивнув отцу, вышел из зала.

После разговора с сыном, покидая отель, Сулейман Аль — Амин спросил своего верного слугу Хасана о взаимоотношениях сына с его русской возлюбленной. Хасан, обиженный потребительским отношением к себе Надира, не смог ответить на вопрос беспристрастно, поэтому разумно промолчал.

— Следи за ней в оба, — велел шейх, прячась от парижского ненастья в салоне белого Bentley. — Докладывай мне обо всем, что покажется тебе подозрительным…

— Слушаюсь, господин, — Хасан слегка поклонился и захлопнул дверь авто.

Агате не спалось. Она лежала в большой и мягкой постели под балдахином. Просторную спальню освещала пара ночников, их хрустально-фарфоровые бра напоминали ракушки. Свет от них плавно стелился по золотисто-шелковым обоям, из полутьмы незнакомыми очертаниями выступали стулья диван в стиле ампир.

Агата многое передумала за этот вечер, и решила сделать так, как делала всегда; предоставить самой себе полную свободу действий. Что делать с беременностью — это ее личное дело.

Вошел Надир. Не включая света, он прошел к дивану, утомленно присел, и стал расстегивать пуговицы на своей белоснежной рубашке. Одевался он со вкусом, останавливая свой выбор стильной одежде с налетом сексуальности и неформальной оригинальности. Для официальных встреч и работы он одевался в строгие и шикарные костюмы от известных кутюрье. Несмотря на молодой возраст и нетребовательный нрав бедуина, Надир был полностью во власти своего высокого положения и благородного происхождения.

— Надир, твой отец уехал? — Агата медленно приподнялась на локтях и тревожно всмотрелась в прозрачную полутьму.

— Да, уехал… — вздохнул молодой шейх, поднявшись с дивана, он порывисто снял рубашку, бросил ее на пол и подошел к постели. — Я думал, ты спишь…

— Нет, просто прилегла. Перелет и магазины утомили меня, — ответила Агата, упав на подушки, — что сказал тебе отец, надеюсь, он не против того, что я прилетела с тобой?

— Даже если он был бы против тебя, то это ничего не изменило бы. Я люблю тебя! — Надир стянул с себя брюки, плавки и растянулся на постели рядом с Агатой, под пафосным балдахином. — Больше того, я хочу на тебе жениться… — он с кошачьей плавностью прижался к девушке, игриво провел кончиками пальцев по ее шее, с ласковой повелительностью пощекотал ее за ушком, словно послушную киску, и улыбнулся с придыханием. — Хочешь замуж?

— Нет, Надир, нет! — с недовольством, даже с неким тихим отвращением Агата увернулась от него. — Ничего не желаю слышать об этом. Для меня эта тема закрыта раз и навсегда!

— Но почему!? — От неожиданности Надир отпрянул от Агаты и посмотрел на нее долгим подозрительным взглядом. — У тебя был несчастный опыт?

Агата молча лежала, повернувшись к нему спиной. Казалось, ее упрямое молчание, по всеобщему утверждению, было знаком согласия, ответом на вопрос Надира. Но он то ли не знал русского обычая принимать молчание за согласие, то ли не желал верить в несчастный опыт замужества своей возлюбленной, поэтому повторил свой вопрос:

— Агата, ты была когда-нибудь замужем?

— Да, была, — глухо отозвалась девушка, утопив лицо в подушке. От досады она кусала губы.

Не стоило ей связываться с этим мальчишкой. Он чист, верен и доверчив как ангел. Он слишком хорош для нее…

— И где твой муж сейчас? — протянул Надир подозрительно. Не получив быстрого ответа, он поспешил предположить. — Вы развелись?

— Нет, не знаю, где он, и знать не хочу, — прошептала она, зажмурившись, и сжалась, как будто ожидала удара.

— Кто он? Почему ты не сказала мне об этом? — возмущенно прошептал Надир.

— Ты не спрашивал… Не спрашивай, если не хочешь поругаться…

Бедняга рывком стащил с Агаты одеяло, как был обнаженным, готовым к акту любви, так и накинулся на нее, силой заставил перевернуться на спину, придавил ее своим телом, отливающим в свете ночником темной бронзой, и, обхватив ее лицо ладонями, тем же возмущенным шепотом продолжил:

— Зачем, зачем ты скрываешь от меня свое прошлое? А если в нем есть что-то такое, от чего тебя нужно спасать…?

— Надир, моё прошлое не овеяно благородством. В России, тем паче, в Москве невозможно жить благородно, — с надрывом в голосе говорила она, задыхаясь, извиваясь под ним змеей. — Ты в Москву приехал в собольей шубе, имея статус, работу и верного слугу! Я же сбежала в Москву из дальнего поселка, без денег, с материнским проклятьем, две недели ночевала на Казанском вокзале…

— Нет, нет, я не об этом, — перебил ее Надир. — Почему ты не сказала, что ты была замужем?

— Я понимаю, тебе не приятно знать, что у меня… был муж, — напористо сказала Агата. — Но я ни на чем не настаиваю, я могу уйти хоть сейчас. Ты сможешь вернуться к невесте, скажешь, что ошибся, что я не та, кто тебе нужна! — в подтверждение своих слов, она, по-змеиному выскользнула из крепких объятий любовника.

Резко сев, она спустила ноги с постели на мягкий персидский ковер и спокойно посмотрела на взволнованного Надира через плечо.

— Уйти? Прямо сейчас? Да как у тебя язык поворачивается говорить такое? — Надир вытаращил на нее свои зеленые глаза, и словно безумный стал ползать на четвереньках по широкой постели. — Я никогда и ни за что не расстанусь с тобой!

- Не зарекайся, я не твоя собственность! — вскрикнула Агата, решительно встав, она начала одеваться. — Продолжим наш разговор тогда, когда ты научишься никогда не говорить “никогда и ни за что”. А пока я вернусь в Москву. У меня там полно дел…

Вернувшись в Москву, Агата сразу пошла в женскую консультацию, еще раз сдала анализ крови и прошла дома тест на беременность, он оказался положительным, — полоски очень быстро посинели. У Агаты невольно задрожали руки и пересохло в горле от волнения. «О чем я вообще думала? — корила она себя, — раньше такого не случалось, потому что мужчины не хотели и я была на чеку, а этот…принц совсем меня закружил! Решу потом, сейчас о другом нужно волноваться…»

Волноваться ей в последние дни приходилось много, чего стоила только одна истерика Надира, устроенная им в парижском аэропорту. Он махал руками и кричал, что она не имеет права лететь без него, что он рано или поздно заставит ее подчиняться его воле, в общем, парень выставил на публичное обозрение всю свою высокородную спесь.