— Это значит "маленькое солнце".

Он целует меня в ухо и отстраняется, возобновляя свою деятельность по одеванию для выхода в свет. Закончив, он берет меня за руку, и мы направляемся к двери.

Франко уже снаружи, где припаркованы и ждут две отдельные машины. Он осматривает одну из них, проверяя под ней и все вокруг нее. Я сглатываю и поднимаю взгляд на Алексея, который уже смотрит на меня.

— Все в порядке, — говорит он мне. — Обычная проверка безопасности.

Я киваю, а он ведет меня к машине и сажает на пассажирское сиденье. Затем он опускается на колени рядом со мной и берет мою ногу в свою руку.

— Дай мне свою ногу, — говорит он мне.

Это странная просьба с его стороны, но я не спорю. Я перекидываю ногу через его мускулистое бедро, моя пятка болтается в прохладном вечернем воздухе. Он снимает туфлю и делает неожиданное. Проводя пальцами по центру, самой чувствительной части, он достает из кармана складной нож.

— Ты захочешь этого сегодня вечером, — говорит он мне. — Но только самую малость.

То, что он так хорошо меня знает, нервирует. Но он знает. Он видит мое беспокойство в связи с перспективой покинуть это убежище.

— Совсем чуть-чуть, — говорит он мне, поднося нож к моей ноге. — И только в первый раз, Солнышко.

Я киваю, а он царапает чувствительную плоть лезвием. Даже не для того, чтобы пролить кровь. Но достаточно, чтобы ужалить. А потом он наклоняется и прижимается губами к изгибу моей ступни.

Я зачарованно смотрю, как он ставит пятку на место и приказывает мне пошевелить ступней. Пока я не почувствую боль, которая мне понадобится в какой-то момент сегодня вечером.

— Хорошо? — спрашивает он.

Я киваю, и он убирает нож, прежде чем пристегнуть меня и закрыть дверь. Он несколько мгновений разговаривает с Франко, а затем забирается внутрь вместе со мной, его запах смешивается с богатым кожаным салоном. Вторая машина следует за нами, это я могу судить по свету фар, когда мы выходим из дома, и я знаю, что Франко тоже будет рядом. Хотя я не совсем понимаю, почему он едет отдельно.

— Я думал, так будет удобнее, — отвечает Алексей на мою невысказанную мысль. — Это долгая поездка.

Я киваю и откидываюсь на спинку сиденья, поворачиваясь к нему.

— Это не очень хорошее прозвище для меня, — говорю я ему. — Солнышко. Оно не имеет смысла.

— Для меня оно имеет смысл.

Это единственный ответ, который я получаю, прежде чем его рука оказывается на моем бедре. Он смотрит на меня, его глаза скользят по мне, когда его рука поднимается вверх. Все дальше и дальше, пока не оказывается у меня между ног.

— Задери платье, — приказывает он мне. — Я хочу посмотреть на тебя.

Я делаю, как он просит, потому что я всегда делаю то, что просит Алексей. Я приподнимаю бедра и приподнимаю платье так, чтобы материал оказался вокруг моей талии, давая ему полный доступ к моему телу.

Он не стесняется того, чего хочет. Он просто берет. Но с Алексеем мне никогда не кажется, что он что-то у меня отнимает. Это похоже на то, как если бы я охотно отдавала ему то, что он хочет.

Его рука обхватывает кружевные стринги, а большой палец прижимает материал ко мне. Я не издаю ни звука, но мои бедра дергаются, а внутри я умоляю его о большем.

Мне нравится, когда он прикасается ко мне.

Когда он заставляет меня забыть. И заставляет меня чувствовать себя живой. Его огромная ручища на мне. И с ним я чувствую себя в безопасности. Он не позволяет мне уйти ни с чем. Но и не причиняет мне вреда.

— Ты уже мокрая для меня, — говорит он хриплым голосом.

Я не отвечаю, и он тоже больше ничего не говорит. Его пальцы отодвигают стринги в сторону и скользят внутрь меня. Он небрежно играет со мной, пока ведет машину. Его глаза устремлены на дорогу, его предплечье сгибается, когда его рука движется внутри меня.

Моя голова откидывается на спинку сиденья, а ноги раздвигаются шире. Жена, которую он разодел, чтобы она выгляделя стильно, сейчас совсем так не выглядит.

— Вынь свои сиськи, — говорит он. — Я хочу их увидеть.

Я натягиваю материал платья на плечи, приподнимая руки, чтобы заголить грудь. Соски затвердели и теперь ноют, когда он протягивает руку, чтобы сжать одну грудь в своей ладони, оставляя меня остывать там внизу.

— Поиграй с собой, пока я смотрю, — говорит он мне.

Я пытаюсь, но быстро сдаюсь.

— Лучше, когда ты это делаешь.

Он улыбается мне и возвращает свою ладонь между моих бедер, давая мне именно то, что мне нужно.

— Твоя нога, — напоминает он мне. — Чтобы причинить себе боль, если захочешь.

Что я и делаю. И требуется всего пару минут, прежде чем я почувствую себя на пределе. Не в силах оторвать глаз от Алексея. То, как его обручальное кольцо блестит на левой руке, что покоится на руле. Он носит его с гордостью.

Иногда мне все еще трудно смириться с тем, что этот человек — мой муж.

Он для меня — некто больший.

Он — мой спаситель. Мой невольный герой. И это самое опасное из всего.

Моя надежда.

— Будь пай девочкой и кончи для меня, хорошо?

Что я и делаю.

Я тяжело кончаю для него. А он отрывает свои пальцы от меня и засасывает их в рот, прежде чем снова положить руку на руль.

В машине тихо, если не считать моего громкого дыхания, когда я прихожу в себя. Он не говорит. Или не пытается сказать что-нибудь еще. Попросить что-нибудь еще.

Но я все равно хочу дать это ему.

Я отстегиваюсь и балансирую коленями на своем сиденье, наклоняясь в пространство между ним и рулем. Я целую его шею и челюсть, а затем на мгновение его губы, когда он поворачивается ко мне.

Моя рука возится с его молнией. Его поясом. Я расстегиваю их и опускаю голову к его паху. Когда я вытаскиваю его член и беру его в рот, Алексей хватает меня правой рукой за затылок, насаживая мой рот еще глубже.

Он продолжает вести машину, а я отсасываю ему. Моя голова подпрыгивала вверх и вниз на его коленях, направляемая его рукой. Настойчиво. Он стонет, а затем кончает мне в рот.

— Проглоти все, Солнышко, — говорит он мне.

Мое горло работает вокруг его члена, делая в точности так, как он приказывает. И только тогда он отпускает меня, его пальцы гладят мое лицо.

— Умница.

Привожу его в порядок, застегиваю молнию брюк и ремень. А затем задерживаюсь в его пространстве, чтобы еще раз поцеловать его в шею. Это глупый поступок. И это уже слишком.

— Пристегнись, — приказывает он.

Я возвращаюсь на свою сторону машины, собираюсь с силами и пристегиваю ремень безопасности. Когда я смотрю в окно, у меня перехватывает горло, и я не знаю почему.

Рука Алексея находит мою, его тепло обволакивает и удивляет меня.

— Ты идеальная жена, — говорит он мне. — Идеальная для меня, Солнышко.

Я смотрю на него и киваю.

Не знаю, принимать мне это за оскорбление или за комплимент.

Рождественская вечеринка проводится в том, что можно описать только как здание в пределах огороженной территории. Каждая машина проверяется у ворот, и каждый гость проверяется перед тем, как войти внутрь.

И в этот момент я понимаю, что моя жизнь здесь с Алексеем не так уж отличается от того, как я жила у Армана. Только теперь те же меры безопасности, которые ощущались как тиски на моей шее, предназначены для обеспечения моей безопасности.

Алексей припарковал машину и велел мне подождать, обойдя машину, чтобы открыть мне дверь. Он старомоден в этих отношениях. Человек, который ценит традиции. Это редкое качество. И на краткий миг, когда он берет меня под руку, я чувствую вспышку гордости от мысли, что буду рядом с ним сегодня вечером.

В дверях нас встречают несколько мужчин, которых я не узнаю и речь которых не понимаю. Они говорят на своем родном языке, за исключением тех случаев, когда Алексей представляет нас друг другу. Даже тогда они почти не смотрят на меня, разве что кивают и поздравляют с бракосочетанием. Думаю, это знак уважения. По отношению к Алексею.