Хищные языки взметнулись в небо, прорываясь сквозь дым от сражения, бросая яростные блики на все еще стоящих в идеально ровных рядах людей. Никто не вырвался из строя, не кинулся на помощь девушке, и я увидел, что все они считают это правильным.

Достигнув своего пика, огонь тут же стал угасать, медленно оголяя черный силуэт. Статуя девушки, насквозь пропитанная сажей, показывалась из пламени. Лили все также сидела на коленях, с улыбкой глядя на свои руки, только глаза ее были закрыты. Она не увидела, что огонь не тронул венок из васильков — единственное, что дышало жизнью.

Я сжал кулаки — единственное, на что был способен. В висках пульсировала боль, заставляя отметить, что я все еще жив — неприятный факт, который причинял страдание похуже, чем головная боль.

К черту!

Рыцари постояли еще с полминуты, с какой-то грустной благодарностью глядя на фигуру девушки на холме, а затем разошлись. Толпа сомкнулась, скрыв тропинку, по которой шла Лили; люди расходились молча, оставляя надежду, что так выказывают почтение погибшей девушке.

Я обернулся. Безымянные отмерли; в их глазах плескался ужас, умело заглушенный громкими ругательствами и насмешками. Джеральдина все стояла, глядя куда-то за пределы города, спиной к нам, так, что разглядеть ее лицо не представлялось возможным.

Я сделал один робкий шаг в сторону. В толпе безымянных послышались выкрики, но, когда ужас поутих, я понял, что они попросту затеяли драку. Следующий шаг стал смелее.

Так, сжимаясь от любого звука и движения, я добрался до края толпы. Колдунья подозвала к себе одного из приспешников, словно специально не глядя на меня. Я вздохнул и решил воспользоваться подозрительной возможностью.

***

Эрик в ярости запихнул нож в чехол, изрыгая ругательства собственного сочинения. Тихо выдохнув, я поспешила к трону, за которым скрылись Кассандра и Тесс.

Хранительница Воздуха сидела, скрестив ноги по-турецки и ждала, а вот Касс в беспокойстве теребила пальцами шнурок от толстовки, что-то нашептывая себе под нос. Когда обе заметили меня, послышался вздох облегчения. К счастью, девушки остались невредимы.

Я молча села рядом, не зная, о чем говорить. Рассказывать мне им нечего — все тайны открыты. Наверно, я ждала, что меня обнимут, укроют одеялом и оставят в покое, но о таком глупо было мечтать.

— Что будем делать?

Болезненно, до жути противно. Слова, возвращающие в пустоту с гулким эхом. Я поежилась и ответила, тут же проклиная себя, напоминая, что должна быть мягкой и уверенной:

— Выбираться, — чтобы хоть как-то сгладить острые шипы этого слова, я обвела рукой каменную стену, возведенную Джеральдиной. Как она это делает? Я никак не могла вспомнить, какой еще талант видела, никак не могла понять, почему мне кажется, что у нее не одна способность, как это положено. Еще один вопрос в неумолимо растущую кучу.

— Василиса? — голос Эрика звучал непривычно тихо.

Я, едва сдерживая страх, вылетела из-за огромного каменного трона

— Кажется, она и не собиралась нам мешать.

Я хотела отругать парня за то, как сильно напугалась, но мои мысли заняло другое. Похоже, Эрик просто прикоснулся к стене, примериваясь к ней, а камни послушно разошлись. Осколки мрамора, лежащие на полу, словно насмехались над нами; они заявили, что игрой управляем вовсе не мы. Я выпустила воздух, который припасла для гневной тирады, и в растерянности обернулась на подруг. В голове сверкали гладкими боками заклятья — ни одно не подходило, чтобы обезоружить Колдунью. Возможно, действительно стоит стать жестче.

***

Я дождался, пока девушки отстанут, оставив нас с Лиссой наедине. Кассандра и какая-то девчонка всю дорогу от тронного зала к выходу крутились рядом, как назойливые мошки. Я мысленно за шкирку их оттаскивал от нас, но не помогало.

Для того, что я задумал, не нужны свидетели. Мне до боли страшно показаться жалким подлизой, до боли страшно поверить в то, что исправляться уже поздно. Единственное, что удерживало меня от капитуляции — жгущий кожу сквозь ткань кармана камень Огня.

Когда он появился вот так, тихо, не отвечая на мой зов, я решил, что он предназначался кому-то другому. Сначала думать о таком не хотелось — противный голосок в груди заверял, что я недостоин. Вот так, пафосно и глупо.

Может, я делился силой только чтобы заглушить его.

Заткнись и прекрати разгольствовать.

Я вытащил камень из кармана, в последний раз украдкой его разглядывая, и протянул Василисе. Внезапно слова закончились, и я со скрипом выдавил:

— Вот, — сжавшись от собственной глупости — ты знаешь, как его использовать.

Кажется, на мгновение Лисса просто потерялась. Она утонула в своем мире; где-то в груди противно заныло от одного вида ее глаз — когда-то темно-карие, сейчас из них словно забрали весь цвет. Я протянул руку и помахал перед ее лицом, не в силах этого вынести. Сработало — девушка очнулась и слабо подняла уголки рта.

— Спасибо, — умудрившись вот так, на выдохе, сказать то, на что у меня не хватило сил.

Ее руки встретились за моей спиной и я с удивлением отметил, что тону в ее объятиях. Волосы на загривке стали дыбом, когда я, умирая от страха, обнял ее в ответ.

Ничего не произошло. Я хотел с облегчением выдохнуть и отпустить Лиссу, но не смог. В груди подняла хрупкую голову тревога. Что с ней? Я словно держал очень толстую оболочку. Не в силах ее снять и увидеть — есть ли что-то внутри.

Усилием воли заставив себя отступить, я малодушно скрылся в закутке коридора, просто чтобы не встречаться с ней взглядом. Когда нас догнали девушки, я выдохнул и тихо пристроился за ними.

У выхода из замка Василиса замерла и осторожно высунула голову на улицу города, словно ожидая, что Джеральдина выскочит из-за угла и нападет на нас. Впереди одним сплошным полотном простирался город, до краев заполненный людьми, кровью и огнем. Мы медленно ступили на его улицы, озираясь в страхе заметить грозную фигуру.

Через пять минут я не выдержал и остановился, усиленно вглядываясь в толпу. Ну не может быть, чтобы нас оставили в покое. Василиса удивленно посмотрела на меня, не желая осознавать, что мы вынуждены остановится и искать собственного врага.

Она подошла ко мне, увлекая за собой девушек. Одна из них, кажется, Тереза, вскрикнула — рыцарь в золотой броне внезапно оставил свою битву, повернувшись спиной к размахивающему мечом старику.

— Хранители? — тихо спросил он, уставившись на Лиссу. Я, повинуясь странному порыву, приобнял ее. Рыцарь опустил забрало, скрывая лохматые брови и серые глаза и воскликнул вновь — Хранители!

Его голос — мощная волна, сбивающая с ног. Пронзительный вопль, призывающий все живое к себе, подчиняющий разум. Боец вскинул кинжал, и я с ужасом заглянул ему за спину.

Все люди, закованные в латы или одетые в изодранные клинками лохмотья, как один, подняли головы и оставили свое сражение. Хотя, кажется они и не бились все это время — как будто кто-то прошел сквозь плотные ряды и остановил льющуюся кровь.

Люди, повинуясь грубому зову, уставились на нас. В замершей толпе легко было выдать себя неосторожным движением и я вращал глазами, надеясь, что Джеральдина, скрывшаяся за спинами, пошевельнется и я ее замечу. Бесполезно.

Вместо этого вдруг раздался дружный крик. Все жители, напрочь позабыв о вражде, сделали шаг.

Звук сотряс город, по улицам прокатилась дрожь. Еще шаг и еще — стройными рядами люди сжимали круг, не оставляя воздуха для дыхания. Я только и мог, что мысленно молится, взывая Лиссу наконец использовать три камня; на Терезу особо надежды не было — девушка попросту застыла с широко распахнутыми глазами, в жутком ужасе уставившись на окружившую нас толпу.

Василиса ободряюще сжала мою руку. Промелькнула мысль зажмурится, но любопытство перевесило; я понял, что больше совсем не напуган и замер.