Это все пустое. Как об стенку горох.

Нужно собраться. Я один за несколько километров, которые пронеслись, как шаг, от ближайших людей. От вообще единственных людей на Земле, если быть точным. Пора бы выпутываться, пока от меня не остались одни косточки.

***

После четвертого часа ночи в глазах зарябило. Вереск качался в такт с криками птиц. Все вокруг качалось и кружилось в бесконечном танце, сверчки стрекотали, огромные темные фигуры, которые никак не могли быть птицам, пересекали небо над нами, в голове стоял непроглядный туман. Я покачнулась и упала на колени, сбросила тюк с провизией и схватилась за виски. В уши словно набили ваты, я ничего не ощущала. Ноги давно отнялись, руки окоченели и тряслись. Сзади в меня врезалась Касс и упала рядом.

Я была готова пролежать так ближайшие пять лет. Блаженная дремота укутала в мягкую тишину и было не важно, что мерзлая глина комочками прилипла к свитеру.

Шаги впереди, бывшие единственным островком реальности на протяжении последних дней, затихли. Джейд повернулся на носках, перебросил сумку с плеча на плечо и зашагал в обратном направлении.

Вата выползла из ушей и обволокла меня всю.

— Ну же! — взволнованный шепот — пожалуйста!

Кто-то вздохнул и сел рядом, прошуршав одеялом. Я хотела потянуться и встать, но тело не слушалось.

— Кассандра вышла за водой. Мы остановились у ручья, — голос помедлил, словно хотел увидеть знак, что я его слышу — солнца не видно уже третий день, видимо, на подходе дождь или что похуже. Припасов совсем мало, но это меньшая из проблем. Представляешь, Лисса, мы превратимся в дикарей и будем ловить диких кроликов и закалывать деревянными копьями. Ха!

Ты лежишь вторую неделю, не подаешь никаких признаков жизни. Я, между прочим, каждый день прихожу так; слышишь ли ты вообще? Почему-то сейчас, когда мы можем тут все умереть, я думаю о совершенно не важном. Хотя нет, мне-то это важно, но то, что я тебя люблю, никак нам не поможет.

— Что? — тело наконец выпало из анабиоза, сердце подпрыгнуло и заколотилось о ребра с бешеной силой.

— О Боже, Касс, она очнулась! Касс?! — Джейд соскочил с самодельной кровати, кинулся к выходу из палатки, потом передумал и вернулся, остановился наконец у моего изголовья, в изнеможении упал на колени и замер.

— Что ты пугаешь? — прошептала я, медленно поднимаясь и тут же запутываясь в куче одеял.

— Прости, прости, — бормотал парень, помогая мне выбраться из кокона — как ты?

— Ничего вроде, — я не знала, что еще сказать. Гнетущее, тягучее молчание затягивалось.

— Джеееейд! — донеслось из пустоши — да что у вас там?! — Кассандра вопила во все горло, торопясь с полным ведром воды с ручья.

— Она очнулась.

Ребята зашептались, отойдя от палатки, и я с сожалением признала, что не могу их слышать; хотела было встать, но перед глазами поплыло, пришлось смиренно занять сидячее положение.

Последние четыре главы я опубликовала вне очереди, потому что книга почти дописана и я больше не хочу, чтобы текст так долго лежал перед выкладкой. Эта глава 14, а я начинаю 19 и подозреваю, что она предпоследняя.

Когда я закончу книгу, черновик еще неделю полежит здесь и будет удален. Я опубликую "Ночных Хранителей" в конечном виде, как только они пройдут через редактуру.

Спасибо всем, кто читает эту книгу, моим бетам и Братству Читающих Писателей за поддержку.

Под землей, на удивление, было светло и уютно, насколько вообще может быть уютно в логове безымянной. Несколько уровней ее обиталища, соединенных между собой переходами, отрезали все пути к побегу; хотя я, утирая красную дорожку с щеки, и не собирался даже пытаться отсюда выбраться.

Признайся хоть сам себе, что тебе здесь действительно уютно. Ничего нельзя сделать. Все уже решили, а ты только сиди и смотри несчастными глазками. Ну же, признайся.

Будь храбрым, Аарон.

Я поджал губы и помотал головой, прогоняя навязчивый голос. Ненавижу это имя.

Чтобы отвлечься, взялся в сотый раз осматривать каморку, в которой меня заперли, и считать сколы на решетке прямо передо мной. Сзади — куча сена и покрывало, еле его закрывающее; я сам сижу на голом полу, задумчиво касаясь глиняного кувшина с водой — единственного предмета в камере. Коридор от моей дверцы, запертой на навесной замок, идет строго прямо, красуясь идеально гладкими стенами без единого окна или двери. В первый вечер я напрягал глаза до боли, но так и не разглядел его конец.

Но, похоже, он там имелся — потому, что где-то в глубине подземного лабиринта раздались шаги. Я вскочил, чертыхаясь и растирая отдающую гулкой болью спину, и снова всмотрелся в черное пятно коридора, ожидая увидеть округлую фигуру моего тюремщика, или, на худой конец, щуплую и долговязую женскую.

Но вместо этого меня затянуло в кристально-чистый прохладный океан. Лили, спотыкаясь и путаясь в подоле, прыжками преодолела десяток метров и прижалась к решетке плечом, переводя дыхание и одновременно дрожащими руками вставляя ключ в скважину. Дверца распахнулась, и девушка замерла, глядя себе под ноги.

Будь храбрым, Ник.

Она оказалась куда тоньше и легче, чем на вид, и я на пару секунд даже приподнял ее над полом, но потом тут же смущенно вернул на место, пытаясь оправить платье, которое не выдержало моих объятий. Первые мгновения я до чертиков боялся, что кровь с моего виска испачкает ее мраморную кожу, но потом это стало неважно. Вообще ничего больше не было важным.

— Я тоже рада тебя видеть.

Я, как дурак, закрыл рот ладонью, потому что стереть с моего лица улыбку было не под силу даже древней магии. А она, как ни в чем ни бывало, сложила руки на коленях, как учили книжки по этикету для девочек, и без капли брезгливости опустилась на сено, служившее мне постелью.

— Ты как? — еле сдерживаясь, чтоб не кинуться и не задушить ее в попытке отогреть.

— Все правда в порядке, — Лили придвинулась ближе и только тогда я заметил ее хмурящиеся брови — а вот у тебя — нет. Джеральдина настроена решительно, ты знаешь?

Меня хватило только на кивок, но девушка, вроде, осталась довольна.

— Я еле выпросила нам встречу, поэтому у меня есть всего четверть часа. Но ты не думай, я над этим работаю — глядишь, будут у тебя такие же шикарные покои, как у меня.

— Ты ведь не за этим пришла? — мы рассмеялись, оба, похоже, чувствуя себя сумасшедшими.

— Ага, — ее движения стали свободней, Лили даже позволила себе вытащить локон из безукоризненной прически и намотать его на палец — я все никак не могу понять, зачем ты-то здесь? Если честно, я вообще ничего не могу понять.

Я вздрогнул, тут же попытавшись прогнать нервный озноб. А все так хорошо начиналось.

И все же пересказывал я рукописную книгу, оставленную Терезе, куда с большим удовольствием, чем мог бы. Я просто машинально двигал ртом, глядя только на нее — на голубое платье, на каштановые локоны, от волнения выпрыгнувшие из строгой косы, на тонкие пальцы.

***

Василиса как-то съежилась, превратилась во что-то сплошное, без входа и выхода. Девушка целыми днями находилась в одной позе, словно в анабиозе, только покачивалась иногда из стороны в сторону. На второй час беспрестанных попыток ее расшевелить я сдался и подался в караульные, ведь в пустоши все еще не взошло солнце, а несчастный Джейд хотел спать.

Оперевшись на тоненький березовый ствол, я сфокусировался на кончиках пальцев, как делал уже сотню раз до этого, и словно тоже, как и Лисса, уплыл из реальности, погрузился в привычное сновидение.

Пользуясь отцовским способом, я ушёл в свои мысли, пытаясь навести в них хоть подобие порядка.

В голове, болезненно пульсируя, всплыла легенда. Впрочем, думать-то сейчас действительно больше не о чем. Я мысленно посетовал на то, что до Лиссы не достучишься и тем более ее не разбудить чем-то вроде: «Василиса, дорогая, а ты знала, что твоя мама убийца?».