Дакоста усыпил его. Причём ему несколько раз пришлось увеличивать дозу, потому что его ничто не брало. Наконец он заснул. После этого его перегрузили на антигравитационные носилки и отвезли к лифту. Ради такого случая мы подняли в шахту надёжную кабину. Носилки, кроме меня и Дакосты, сопровождали Белый Волк и Мангуст с тяжёлыми боевыми лучемётами. Они смотрели на Стэна скорбно, но не сводили прицелов с его головы.

На нижнем уровне он зашевелился, издав густой рев, похожий на стон, и Мангуст тут же передернул затвор и навёл лазерный прицел на переносицу монстра. К счастью, тот не проснулся.

Мы спокойно доставили его в тот зал, о котором говорил Дакоста. Это был обычный сумрачный ангар с бронированными стенами, полом и потолком. Только на полу были нарисованы светлой краской круги и квадраты. Носилки опустили в одном из квадратов и переложили монстра на пол. После того как носилки убрали и все отошли подальше, силовая клетка была включена. По периметру квадрата образовались вертикальные полосы света, указывающие на её границу. Белый Волк вернулся и несколько раз с силой ударил кулаком по полосе. Его кулак пружинил, но так и не смог пересечь начерченную на полу границу.

Мы молча ушли, оставив жутковатое существо в клетке постепенно приходить в себя.

Выйдя из зала, я пристроилась к Дакосте, который шёл, опустив пылающий взгляд к полу. Кажется, если б он остановился на минуту, то точно выжег бы под ногами дыру.

— Вы каким-то образом фиксировали то, что с ним происходило?

— Вы имеете в виду видеозапись его трансформации? Конечно.

— Дайте мне копию.

— Зачем? — он остановился, но смотрел уже не в пол, а на меня.

— Разве вы не думали о том, что кто-то должен за это ответить?

— Вы что, мысли читаете?

— Просто думаю о том же. Кто-то должен ответить… И отвечать начнёт тот, кто ближе.

Он кивнул.

— Если подождете пять минут, я сделаю копию.

Получив видеокристалл, я прямиком направилась к Зире Кхан. Она встретила меня настороженно, но без излишней агрессии. Наверно, она была озадачена тем, что о ней забыли.

— Нам стало известно, что Стэн Стаховски был связан с вашей группой, — проговорила я.

— С чего вы взяли? — нахмурилась она.

— Я видела его в городе рядом со жрецом.

— Вы были в городе? — её изумлению не было границ.

— Да, меня пригласили обсудить некоторые детали нашего визита, и я приняла приглашение. Но речь не об этом. На следующий день Стэна выбросили в полутора десятках метров от звездолёта, и нам пришлось поднапрячься, чтоб забрать его, потому что над нами кружили штурмовики и поливали степь вокруг него шквальным огнём. Взгляните…

Я подошла к её компьютеру и вставила видеокристалл в приёмное устройство. На экране возник тот самый металлический стол, на котором я видела Стэна. Он пока ещё не был привязан и раны на теле выглядели пугающе.

— Обратите внимание на ожоги у него на груди, — проговорила я.

— Что это? — спросила она. Ей неплохо удавалось держать себя в руках, но голос в этот момент всё-таки дрогнул.

— Пища для размышлений. Знаки потом убрали, но, видимо, они всё же сыграли свою роль.

Какое-то время она смотрела на меняющиеся на экране фрагменты. Внизу в небольшом окошке было показано время съёмки.

— Что с ним происходит? — поражённо спросила она.

Как раз в это время его кожа местами начала темнеть и покрываться сеточкой чешуи, а кисти рук и стопы — увеличиваться. Деформация головы стала заметна несколькими минутами позже.

— Что с ним? — воскликнула она.

— Мы не знаем, — ответила я. — Наверно, именно таким образом ваши друзья создают солдат для своей непобедимой армии. Так сказать, совершенствуют природу. Нашим врачам не удалось ни затормозить процесс, ни повернуть его вспять. К чему это привело, узнаете, когда досмотрите запись до конца. Но без меня. У меня и без того полно дел.

Я ушла, оставив её одну. Меня не волновало, как она будет сегодня спать и сможет ли она спать вообще.

Я вернулась к своим делам, но, время от времени, тайком отслеживала, где Джулиан. Как ни странно, но он подчинился приказу и не порывался вернуться к работе. Он провёл какое-то время в бассейне, потом в массажной камере, зашёл в библиотеку и поднялся в зимний сад, где сидел довольно долго, видимо, что-то читал. В ресторан на обед он не явился, но мне не сложно было установить, что в это время он находился в бильярдной. Во второй половине дня он взял в марокканском салоне гитару и ушёл в свою каюту.

Лишь поздно вечером он вдруг спустился вниз и пошёл в тот самый зал, где мы оставили Стэна. До моей вахты оставалось время, и я решила пойти туда и узнать, что он там делает. Он просто сидел у стены на полу, подтянув колени к груди и обняв их руками. И при этом задумчиво смотрел на сидевшего в похожей позе монстра, отделённого яркими полосами света.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, подойдя к нему и присев рядом.

— Думаю, — спокойно ответил он, — думаю, как можно было это сделать. Так быстро. С тех пор, как ты видела его в городе до того момента, как его выбросили из джипа, прошло меньше суток, а они умудрились так перепрограммировать его геном, что он сам перестроился и превратил обычный человеческий организм в совершенную машину для убийства. Заметь, полная функциональность при абсолютном презрении к эстетике. И если эта технология у них отлажена… У нас могут быть проблемы.

— У нас уже проблемы.

— Согласен, — он вздохнул. — Я не понимаю, что они сделали. Не было никаких следов химических веществ в крови, никаких микроорганизмов, ни следа облучения… Ничего.

— А те знаки на его груди?

— Именно они меня смущают. Неужели теперь магия просочилась и в сферу генной инженерии?

— А что, раньше такого не было? Раньше людей с помощью магии не превращали в чудовищ?

— В некоторых источниках действительно… — начал он, но потом махнул рукой, — Кому я пытаюсь втирать очки! Конечно, было. Довольно часто. Но никто никогда не задумывался, как это происходит. Наверно, это всё тоже происходило на генном уровне.

— Но ведь если можно заколдовать, то можно и расколдовать?

— Иногда, — без оптимизма ответил он. — А иногда, как тебе известно, бывают заклятия, которые не снимаются. И есть такие генетические изменения, которые нельзя повернуть вспять. Я, кстати, слышал, что иногда при генетическом перепрограммировании специально ставят блоки, которые препятствуют обратному процессу. И в его геноме я заметил несколько очень странных, наверняка искусственно добавленных участков.

Я с удивлением взглянула на него.

— Ты хочешь сказать, что кто-то уже встраивал что-то в его геном?

— Меня это не удивляет, — ответил Джулиан. — Он же пёс войны. Если в их лагерях из близорукого хлюпика могут сделать волкодава, то там наверняка не обходится без генной инженерии. Технологии общеизвестны и не так уж сложны. Надо же, я так радовался, что на Эрнане, где я учился и стажировался, уделяют максимум внимания именно биоэнергетике, тому, что у меня так хорошо получается, а вот генетика там применяется только для диагностики. И в результате, в такой важной области медицины я оказался полным профаном. Вот уж не ожидал.

— Нельзя объять необъятное.

— Это точно… Но, всё равно, нужно пытаться.

Он поднялся и подал руку мне. Я тоже встала. И тут я заметила пристальный взгляд жёлтых глаз.

— Тебе не кажется, что он нас слушает? — спросила я.

— Скорее всего. Есть одна вещь, которая не подвластна ни генетике, ни магии. Это человеческая душа, естественно, если она достаточно сильная и цельная. У него, как мне кажется, именно такая. Потому я и пришёл. Жестоко оставлять его в полном одиночестве… От этого недолго впасть в отчаяние.

Джулиан поцеловал меня и без споров отправился спать. Слегка придя в себя, он, как хороший врач, вспомнил, что крепкий сон — это лучшее лекарство от тумана в голове и дрожащих рук.