Пожалуй, единственный способ ограничить затраты на колонизацию сколько-нибудь разумною суммой заключается в использовании туземцев. Вокруг Анианского залива жителей много. Смышленые и привычные к морю, они чрезвычайно искусны в рыбной ловле и добыче морского зверя. Почему бы не привлечь их к делу? В Новой Голландии сие не вышло; но тамошние чернокожие уж слишком дики и малосмысленны. Ни пряником, ни кнутом не заставишь работать. Индейцы не столь безнадежны. Может, удастся составить из них промысловые партии, передвигающиеся на компанейских кораблях и ведущие охоту на бобров по всему обширному побережью. Верстать в матросы сразу не получится, ибо сии дети природы лишены понятия о дисциплине. Но в перспективе — почему бы и нет? Надо лишь постепенно вовлекать их в коммерцию и в общую с русскими жизнь.

Описание плавания «Святого Иоанна», доставленное курьером через всю Сибирь, лишь ненамного опередило сам корабль, благополучно доставивший груз чая из Кантона в Ливорно. Капитан прибыл ко мне в Кафу на флейте «Ромул», вместе с завербованными для Крыма неаполитанскими виноделами. Почему не на «Иоанне»? Турки бы не пустили. По Ак-Кадынларскому трактату, через проливы имеют право ходить далеко не всякие суда. Любые особенности, приличествующие военному кораблю, служат уважительною причиной для недопуска в сердце османской столицы. А мои «торговые фрегаты» построены были по чертежам французского пятидесятипушечника «Диамант», с весьма небольшими изменениями. Нижней орудийной палубы нет, да обводы заострены для скорости. Хищная природа сразу бросается в глаза: как бы тигр ни прятал клыки, его не принять за овечку. Чтобы зря не тревожить султана, сразу по окончании турецкой войны я заказал на оставшейся без казенных заказов Анненхафенской верфи небольшую флотилию иных судов, наподобие голландских флейтов. Подкрепления для установки пушек снаружи не заметны, а сами орудия легко и быстро убираются в трюм и так же просто могут быть возвращены на место. Слишком много охотников до чужого добра бороздит Медитерранское море, чтобы пренебрегать вооружением. В то же время, обличье у кораблей вполне мирное. Имена они получили в честь древнеримских героев.

Воздав Морелли подобающие почести и вознаградив соразмерно заслугам, расспросил обо всех мельчайших подробностях, могущих способствовать основанию колонии или затруднить оное. Осведомился, сколько времени ему нужно на отдых и на встречи с родными, перед следующим плаванием.

— Ваше Сиятельство, жаль Вас разочаровывать, но я хотел бы остаться на берегу насовсем. У меня теперь достаточно денег, чтобы купить виллу близ Неаполя и закончить карьеру моряка.

— Как же корабль, команда? Может, передумаешь?

— Я уже стар, Ваше…

— Моложе меня. Кажется, лет на десять?

— Не всем дано сохранить такую живость в преклонные годы, господин граф. Устал. Жена состарилась, дети выросли — все без меня. Дни дома — месяцы в море. Хочется покоя.

— Тебя сложно будет заменить.

— Господин граф, мой подшкипер не раз это делал во время последнего плавания. Теодор вполне готов к должности капитана.

— Федя Рябов? Не слишком юн?

— Старше, чем были Вы, когда получили полк под начало.

— Да, время летит. Ладно. Отдыхай. Пусть хранит тебя Пресвятая Дева! Заскучаешь на берегу — помни, корабль для капитана Морелли всегда найдется.

Успел Альфонсо соскучиться по морю, или же нет — никому не известно, потому что следующей зимой его зарезали разбойники. Вместе с женою, в недавно купленном имении. Распространился слух о сказочных богатствах, привезенных капитаном из дальних стран, а кто-то из слуг предал и впустил злодеев.

Зачем стремиться к покою, если тебе сие не суждено?!

Еще до возвращения «Святого Иоанна» я задумал создать ответвление Камчатской компании в Крыму, к чему подталкивали важные резоны. Дело в том, что регулярные ветры, сменяющиеся в индийских морях по календарю, строго задают время отправления и прибытия кораблей. К путешествиям в Америку, Камчатку и Новую Голландию сие не относится, а вот для плавания в Бенгалию или Китай из Лондона и Амстердама лучше всего выходить в феврале; соответственно, из России — на месяц раньше. Но, увы, Балтийское море в это время сковано льдом! О Белом и говорить нечего. В Екатерининской гавани на Мурмане бывает чисто (если зима не слишком суровая), однако покинуть ее и лавировать против обычного в этот сезон штормового зюйд-веста — занятие для самоубийц. Только крымские порты пригодны для выхода зимою.

При отплытии в январе, медитерранских пиратов не следует опасаться: их быстрые низкобортные суденышки недостаточно мореходны, чтобы выдерживать зимние шторма. Разбой здесь расцветает по весне, одновременно со всею природой. Как нарочно, возвращение из Ост-Индии совершается обычно в то самое время, когда оголодавшие тати выходят на промысел. Наилучший способ избежать неприятностей — от Гибралтара до Чанак-кале ходить исключительно караванами, под охраной военных кораблей. Пользуясь нахождением эскадры Мишукова между Ливорно и Тулоном, я совсем уж было договорился о таком сопровождении, когда политическая погода вновь испортилась. Толчком к перемене послужила смерть Надир-шаха.

Если кто-то еще сомневался, что персидский властитель безумен, обстоятельства его смерти полностью сии сомнения развеяли. Представьте: разгневавшись за что-то на своих гвардейцев, шах самым серьезным образом пообещал наутро отрубить им всем головы и преспокойно улегся спать. Под их охраной. Естественно, до утра величайший воин Востока не дожил. Началась смута, дележ наследства… К счастью для Персии, никто из соседей не попытался урвать от нее кусок: после прошлого опыта разорительных и бесплодных войн, завоевание персидских провинций ничуть не вдохновляло ни нас, ни турок. Зато исчезновение сего страшного врага вернуло уверенность в своих силах султану Махмуду. Порта проиграла войну, сражаясь против русских и персиян одновременно; так, может, хоть с одними русскими справится? Мирный трактат снова поставлен был под сомнение. Пришлось бросать недоусмиренный Крым и мчаться в Букурешть, для проверки готовности войск и наведения страху на турок. Сия комиссия увенчалась успехом: султан так и не решился напасть. А когда пришло время платить очередную часть контрибуции — отдал все, что полагалось по договору. Глядя на кожаные мешки, наполненные серебром, я почти слышал зубовный скрежет, сопровождавший отправку сих ценностей из Константинополя. Видимо, некий грамотный стратег объяснил-таки повелителю правоверных, что начинать новую войну с Россией, когда русская армия занимает северный берег Дуная на протяжении шестисот верст от устья — не самая разумная затея. Лучше заплатить, спровадить Шайтан-пашу из Валахии, занять фокшанское дефиле, укрепить городки на нижнем Дунае, — вот тогда можно будет на что-то надеяться. Без этого — смертельно опасно.

Судя по дальнейшим событиям, турки сделали слишком обширные приготовления, чтобы с легкостью и без ущерба сдать назад; но военная партия при султанском дворе охотно согласилась с предложением визиря сначала испытать возрожденную османскую мощь на более слабом противнике. Оставя на Дунае лишь гарнизоны, армия двинулась к Морее. Махмуд объявил войну Венеции.

Ни Российская империя, ни я лично не имели никаких обязательств на сей случай. Во время недавнего нашего столкновения с турками Serenissima не просто хранила нейтралитет, но с отменной подлостью пресмыкалась перед султаном, рассчитывая на его признательность. Не помогло. Ну, так кто им виноват?! Венский двор, более нас обязанный республике (хотя бы за проход своих войск в Италию и обратно через ее владения), ограничился лишь словесной поддержкой. В Европе шла всеобщая свара, никому дела не было до мелких происшествий на юго-востоке. Венецианские крепости, обороняемые малочисленными отрядами наемников, сдавались одна за другою. Лишь наступившая зима прервала успехи турок; однако не было ни малейшего сомнения, что с возвращением теплых дней магометане двинутся дальше.