Священник закончил трясти бутылку и показал мне мутный раствор.

— Смотри, вот это и называют живцом, но пить его пока нельзя. Вот эта муть, хлопья, они ядовиты, вызывают паралич и смерть. Кое-кто из них даже яд делает. Чтобы сделать его пригодным для употребления, нужно процедить.

Он взял флягу, вставил в горлышко воронку, а потом положил в неё ткань.

— Самый простой фильтр, никаких хитростей.

Мутная жидкость начала заполнять флягу, оставляя на ткани сероватую взвесь.

— Вот, собственно, вся премудрость. Этот напиток ты будешь пить всё время, иногда немного, полстакана в день. А если ты ранен или путешествуешь, тогда расход будет выше. Но и особо злоупотреблять не советую.

— Вода, спирт, споран, — повторил я, — и процедить.

— Совершенно верно, вот и вся наука.

— Нужно только монстра убить, — я вдруг загрустил.

— Ты научишься это делать, как и все здесь, премудрость невелика.

Священник улыбнулся и, вытряхнув осадок, оставшийся на ткани, начал переливать получившуюся жидкость из фляги обратно в бутылку.

— Запасной фляги у меня нет, поэтому я дам тебе бутылку. Потом добудешь себе удобный сосуд. Если будешь жив.

Наполнив бутылку до краёв, он протянул её мне.

— Этого хватит, чтобы не умереть неделю или чуть больше. Но потом тебе придётся охотиться.

— Я понял, — кивнул я и попытался засунуть бутылку в карман. — Вы упомянули горох, что это такое?

— Горох, или сахар, — это весьма ценная вещь. Попадается у развитых тварей, от лотерейщика и выше. С виду напоминает плотную горошину из прессованного сахара, с собой нет, показать не могу. Употребляют его другим способом, растворяют в кислой среде, вроде уксуса или лимонного сока, потом гасят содой и пьют.

— А зачем?

— Он может временно заменить живец, но основная функция в другом. Этот мир, а точнее, паразит, живущий в наших телах, даёт нам некоторые преимущества. Главное из них — бессмертие. Мне неприятно это признавать, ибо Святое Писание говорит об этом совершенно иное, но человек в этом мире может тянуть свою земную жизнь бесконечно, не подвергаясь старости и болезням.

— В смысле?

— В прямом, паразит поддерживает твою жизнь, ты будешь жить до того момента, пока тебя не убьют. Ты ничем не будешь болеть, а в ближайший месяц выбросишь свои очки. Но и это не всё.

— А что ещё? — удивился я.

— Каждому, попавшему в Улей, полагается какой-то дар. Иногда полезный, иногда не очень. Но скоро ты научишься делать нечто сверхъестественное.

— Эээээ?

Вместо ответа отец Иероним вытянул руку в сторону и пошевелил пальцами. Лямка его рюкзака приподнялась вверх, а потом и сам рюкзак взлетел на небольшую высоту. Когда он упал обратно на землю, отец Иероним тяжело вздохнул и добавил.

— Разновидность телекинеза, предметы поднимать трудно, зато можно корректировать траекторию полёта. Использую для метания ножей и топоров.

— Круто, — признал я. — А у меня что будет?

— Сложно сказать, — он пожал плечами. — Улей в этом отношении непредсказуем, может быть, ты научишься зажигать огонь взглядом, а может, наоборот, охлаждать воду в стакане, неизвестно, даров множество и они не похожи один на другой. Кроме того, есть масса ограничений, они словно придуманы для того, чтобы человек не стал сверхчеловеком. По крайней мере, не стал таковым быстро. Но, чем дольше человек прожил в Улье, тем больше у него развит дар. Более того, впоследствии он может получить и другой дар и третий. Чтобы разобраться с даром, нужно обратиться к знахарю, это такие люди, они выполняют функцию медиков, но это не главное, главная их обязанность — разбираться с дарами. Они видят не только человека, но и паразита в нём, и знают, как именно этот паразит изменил тело.

— А вы давно здесь? — спросил я. Выглядел он довольно молодо, но здесь, как я понял, это ничего не значит.

— Почти двадцать лет, — ответил он. — А когда я сюда попал, мне было пятьдесят четыре года.

Какое-то время мы молчали. Потом я сказал:

— Короче, жить мне долго, но нужно охотиться, скоро появится дар, возможно, повезёт. Что ещё?

— Классификация монстров тебе особо не нужна. Кое-где новичкам дают методички с фотографиями. Знай только, что сильнее лотерейщика топтун, а сильнее топтуна кусач, а потом рубер. Они для тебя недоступная добыча. Если увидишь их, то спасение твоё в быстром беге. Хотя и убежать от них нереально, но стоит молиться, чтобы тебя проигнорировали или отвлеклись на что-то другое. Что же до элиты, то они и вовсе недосягаемы.

— А у элиты, — спросил я, — много гороха в голове?

— Больше десятка, и не только гороха. У них в споровом мешке можно найти не меньше одной жемчужины. Красной или чёрной. Жемчуг — главное богатство в Улье, найти жемчужину, всё равно, что найти миллион. Жемчужина делает твой дар особо развитым, а если ты старожил, открывает у тебя новый. Её не нужно ни в чём разводить, просто проглотить, словно таблетку.

Мы снова замолчали. Я обдумывал дальнейшие перспективы. Они, сказать по правде, были весьма безрадостными. Но я попробую выжить. Для начала.

— Вот всё, что тебе следует знать, — сказал священник. — Кроме того, большую опасность представляют люди. Здесь есть разбойники, сектанты, помешанные на человеческих жертвоприношениях, просто мародёры, готовые убить за споран. Каждый второй будет пытаться тебя обмануть и обокрасть. Ещё есть одна опасность, если вдруг увидишь людей в противогазах, то беги со всех ног.

— А что это за люди?

— Разум человеческий иногда достигает невиданных высот, в некоторых мирах люди нашли способ проникать в Улей и возвращаться обратно. Таких людей называют внешниками. Они избегают дышать заражённым воздухом, хотя защита им не всегда помогает. Они охотятся на иммунных. Из наших органов, крови и частей тела можно делать чудодейственные лекарства, что высоко ценятся в их мирах. Вот потому-то всем нам лучше избегать контакта с такими.

— Вы сказали мирах, — заметил я, — а миров этих что, много?

— Разумеется, — священник встал и начал собираться. — Замысел Господа оказался сложнее, чем описано в Библии, миров великое множество, есть похожие на твой, есть такие, что сильно отличаются. Где-то люди технически развились, а где-то до сих пор не знают электричества. Иногда отличается география, иногда климат, почти всегда есть расхождения в истории.

Он взвалил на плечи рюкзак.

— Пойдём, провожу тебя до относительно безопасного места, хотя здесь таковых и не бывает. Оружия тебе дать не могу, у меня его нет, хотя…

Он снова развязал мешок и вынул странный инструмент. Это была короткая стальная труба, толщиной в три сантиметра, а на одном конце был приварен штырь из заточенной арматуры, что придавало инструменту сходство с киркой. Я взял и взвесил его в руке.

— Самое простое, что можно сделать с монстром, — это пробить ему голову, если он развитый, то лучше поразить споровый мешок, хотя попасть в него трудно. Эта штука называется клювом, подобрал на месте гибели одного охотника, вот и пригодился. Дам ещё нож, пригодится, чтобы вскрывать споровые мешки.

Нож был складной, но явно дорогой фирмы и очень острый. Таким можно и человека зарезать.

— Огнестрельное оружие тут используют, но охотники-одиночки его не любят, шумно и привлекает внимание. Многие используют луки или арбалеты.

Он задумался, видимо, соображая, чем ещё меня одарить.

— Ещё одна формальность, — вдруг вспомнил священник. — Не люблю этого делать, ибо это карикатура на святое таинство, но лучше уж сделать, иначе тебе будет трудно. Тебя следует окрестить.

— Да я крещёный.

— Не в том смысле, просто человек, попавший в Улей, прощается со своим прошлым и становится как бы новым человеком. Можно это назвать вторым рождением, но, опять же, я такие термины не люблю. Его прошлое исчезает, забывается, поэтому другое название Улья — Стикс, река забвения. Поэтому человеку полагается новое имя. Тебя как раньше звали?

— Денис, — сказал я, чувствуя недоброе.