— Замок простой и примитивный, сделан сто лет назад, с помощью гвоздя открывается элементарно. Попробуй.

Я взял гвоздь, зажал его в кулаке и сунул руку в дверь. Кулак пошёл хорошо, но на гвозде процесс остановился. Его форма не позволяла обхватить его полностью. Вздохнув, я придумал способ, просто просунул его под дверью, там оставалась щель в полсантиметра. Теперь руку. Я закатал рукав и сунул ладонь в сталь. Руку обдало холодом, но больше никаких неприятностей не случилось. Так, теперь опустить руку вниз, подобрать гвоздь, так, замок… делать всё одной рукой было сложно, я повернулся к Казаку:

— Закатай рукав.

Он быстро закатал рукав на левой руке, а я, просунув и левую, занялся замком всерьёз. Вот замок, огромный, вот скважина, тоже немаленькая, открывается обычно против часовой стрелки, попробую повернуть.

Старался я минут пятнадцать, даже вспотел от натуги. Всё было бы гораздо проще, если бы я видел, что делаю, но просунуть туда ещё и голову я не мог, понимал, что две руки — это пока предел.

Наконец, механический хлам поддался моим усилиям. К тому времени уже всё население камеры было на ногах (кто мог стоять), все понимали, что им предоставляется шанс, который обязательно нужно использовать. Никто из ни уже не боялся возмездия, всё равно ведь убьют.

Чтобы не шуметь, я придержал замок рукой и осторожно вынул его из дужки. Потом положил на пол и занялся засовом. Поднял ручку и отодвинул влево. Засов был хорошо смазан, ребята попались хозяйственные. Молодцы.

Толпа стала выбираться наружу, было почти полнолуние, а потому мы кое-что видели, несмотря на отсутствие освещения на внутреннем дворе базы. Теперь следовало разобраться с охраной. Это Казак взял на себя.

— Если справлюсь с часовым, то всё у нас получится, — прошептал он.

Не имея другого оружия, он поднял с земли замок. В самый раз, чтобы дать по голове часовому. Так он и поступил, ступая бесшумно, подкрался сзади, когда тот патрулировал двор. В темноте было видно, как рука с замком поднимается и опускается, но звук удара я не расслышал.

Убитый охранник не успел упасть, Казак подхватил его и аккуратно положил на землю, теперь осталось взять оружие. Он протянул мне автомат и велел выводить людей, а сам, вооружённый ножом и пистолетом, направился туда, где, как мы полагали, спит охрана. Но вывести людей я не смог, на выходе стояла фанерная будка, где в слабом свете мониторов сидели ещё два охранника, там же находился пульт, открывавший ворота.

Убрать их ничего не стоило, одна очередь и всё, да только сначала следовало дождаться командира, который, похоже, всерьёз решил перерезать всех во сне. Поэтому я велел всем залечь и не шевелиться.

Казак вернулся через полчаса, или больше, часов у меня не было. С ножа стекала кровь, сам он был заляпан ей по макушку, но настроение было отличным.

— База наша, — сказал он, — вали обоих.

Два раза повторять не пришлось. Длинная очередь убрала последнюю преграду. Плюгавого медбрата мы захватили живым и забрали с собой, а выбирались с базы на автобусе, одном из тех, что использовались для отлова людей после перезагрузок. Была мысль оставить базу за собой, но её отмели, сюда определённо приезжают внешники, с ними тягаться сложно, а потому лучше свалить, пока не догнали. И так всё сделали в лучшем виде. Я спросил у Казака, как он сумел это сделать?

— Дар, — сказал он скромно, — умею глушить электронику, особенно аппаратуру слежения, да ещё умею ставить полог тишины, всё, что я делаю, никто не слышит. Правда, ненадолго и в совсем малом радиусе, но этого хватило, чтобы вырезать гарнизон базы, составлявший больше четырёх десятков человек.

Утром, взяв хорошие трофеи в виде споранов, гороха и целой горы оружия и снаряжения, мы отбыли в сторону Венеции, дело сделано, нескоро теперь внешники наберут новых людей и отстроят новую базу, именно отстроят, поскольку эту мы, уходя, спалили, оставив только обгорелые стены. Запас ГСМ на базе был огромный, его мы увезти не смогли, пришлось подорвать. Оглядываясь назад, я видел столб чёрного дыма, поднимавшийся едва ли не в стратосферу.

Город встретил нас, словно героев, хотя события, происходившие на отдалённых кластерах, его напрямую не касались. Мне выдали награду в двести споранов и двадцать горошин. Богатство по местным меркам неслабое, можно год прожить в роскоши, да только мне этого не хотелось, отлежаться я отлежусь, отъемся, отпоюсь живцом, чтобы раны затянулись окончательно, а потом откланяюсь и пойду своей дорогой. Спасибо этому дому и так далее…

Казак вернулся к своим обязанностям и, разумеется, к молодой жене. Они звали меня в гости, да только я не пошёл, не захотел видеть свою бывшую в объятиях другого человека. Не то, чтобы ревность, просто не хочу. Теперь я спокойно валялся на диване в своём номере и помаленьку прокачивал дар, благо, средств для этого было достаточно. Ещё один раз сходил к знахарю, тот поднял какие-то данные из переписки с другими и заявил, что дар, подобный моему, хоть и прокачивается медленно, даёт человеку фантастические перспективы. В писаной истории Улья встречались только двое людей, обладавших таким даром и полностью его развивших, я стал третьим.

Знахарь подарил небольшую брошюру, расписывающую все перспективы развития. В наивысшей точке, которую я такими темпами достигну хорошо, если лет через пять, можно будет пропускать через себя летящие пули без всяких последствий. Доступны станут и всякие полезные мелочи. Например, можно будет пить воду рукой. Я поначалу удивился, но потом прочитал описание. Делаешь руку «прозрачной», опускаешь в воду, после чего снова возвращаешь прежнее состояние, вся масса воды, что проникала сквозь руку, остаётся в организме. Можно и не всю, а только часть, но для всего этого мало развить дар, нужно ещё и научиться его контролировать. А с этим у меня было хуже всего.

Поэтому я пока сосредоточился на простой прокачке. Пил гороховый раствор по две горошины в день, а потом продолжал тренироваться. Главной целью пока поставил прохождение сквозь стену. Точнее, сквозь стену пока не получалось, но вот сквозь дверь ванной комнаты уже почти смог. Теперь занялся входной дверью, людей в гостинице почти не было, а потому я попробовал выйти в коридор. При чём тут люди? А притом, что проходить через дверь я мог только раздевшись догола, наличие даже минимума одежды, даже обтягивающей, усложняло задачу на порядок.

Входная дверь покорилась наполовину, я уже показался с другой стороны, смог сделать вдох, но задняя часть меня всё ещё была внутри, теперь поднапрячься, как знахарь учил…

— Слушай, ну хватит уже яйцами трясти, — укоризненно сказала та самая уборщица. — Не хочу я с тобой спать, не соблазнишь.

— Извините, — я вывалился обратно в номер, натянул трусы и открыл дверь. — Убираться будете?

— Угу, — она кивнула и зашла в номер, занося следом пылесос.

Я присел на диван и задумался. Нужно было как-то отдохнуть от усилий. В городе хватало развлечений, но я как-то не привык к ночным клубам и ресторанам. Единственное заведение, которое я посещал, это стрельбище. Затарившись патронами, я старательно оттачивал навыки стрельбы из своего ружья. Теперь уже неплохо получалось поражать цель со ста метров, что для гладкоствола, да при моей подготовке, очень даже неплохо. Казак предлагал взять со склада автомат, или винтовку, или дробовик, но многозарядный и полуавтоматический, с высокой скорострельностью. Но я, как это ни глупо звучало, не хотел расставаться с привычной двустволкой. Был в этом какой-то особый шик, человек с таким оружием плюёт на опасность, лучше обходить его стороной. Да и не таким плохим было моё ружьё. Многие часы тренировок на стрельбище, научили меня перезаряжать его буквально за три-четыре секунды, что делало огонь достаточно плотным.

Мой пистолет я так и не нашёл, видимо, покойные ныне муры его продали, или потеряли, или выбросили. Взамен Казак распорядился выдать мне что-нибудь убойное и компактное со склада. На складе хранилось несколько видов пистолетов-пулемётов, но, вот беда, все они были под патрон девять на девятнадцать, который в наших широтах (а большинство окрестных кластеров всё же были кусками России, пусть и немного разной) весьма непопулярен и дорого стоит. Пришлось взять старичка (впрочем, я выбрал новый образец, без единой царапины и почти не стрелявший) Стечкина. Пистолет с большой обоймой, с режимом автоматической стрельбы, и, что для меня важно, под ходовой патрон.