— Не очень, — напрягаюсь я, произнося эти слова.

Джонатан наклоняется ко мне и шепчет так, чтобы слышала только я:

— Одна из привычек, от которых ты отказалась ради своего перерождения?

— Заткнись, — шиплю я, а затем улыбаюсь Эльзе.

Итан берет вилку и неторопливо жует.

— Алисия тоже любила подобные экзотические блюда. Не так ли, Джонатан?

Мой тиран остается безучастным, будто он ожидал удара.

Эльза задыхается:

— Папа!

— Разве он должен был игнорировать слона в комнате? — Агнус заговорил впервые за последний час, но он все еще не поднимает головы от экрана.

Эльза смотрит на него через стол, словно хочет прыгнуть или ударить его. Или и то, и другое.

— Все в порядке, — пытаюсь я разрядить обстановку. — Я знаю, что очень на нее похожа.

Итан продолжает жевать, его внимание не отходит от Джонатана.

— Так вот почему? Ты ведь знаешь, что она — не она?

Я крепче сжимаю вилку, когда враждебность Итана скатывается с моей кожи. Дело не в том, что он прямо нападает на меня. Он говорит эти слова, чтобы спровоцировать Джонатана, и все же именно меня они жалят без предупреждения.

Но почему?

Я не Алисия. Я не хочу быть Алисией.

Почему все не могут перестать сравнивать меня с ней? Или это карма за то, что я бросила Эйдена, когда он был маленьким мальчиком?

Мне тогда было всего шестнадцать. Я не понимала ничего, кроме необходимости бежать, сбросить свои доспехи и убраться из шкуры Клариссы Гриффин.

Если бы у меня был шанс сделать все заново, я бы была рядом с Эйденом. Однако это означает быть в свите Джонатана с самого раннего возраста. Так что, подумав об этом еще раз... нет, спасибо.

Сейчас я едва могу с ним справиться. Если вообще справлюсь.

Сильная рука обхватывает мое бедро под столом, и я вздрагиваю, узнав тепло его крепкой хватки.

Лицо Джонатана имеет обычную прохладу горы, которая так высока, что играет с облаками и тянется к небу.

— Я не понимаю, почему это тебя касается.

— Любознательные умы хотят знать, Джонатан. В конце концов, Алисия ушла слишком рано.

— Папа... — умоляет Эльза.

Джонатан крепче держит меня за бедро, его пальцы впиваются в кожу. Я морщусь, положив вилку на тарелку. У меня нет настроения есть.

Я смотрю себе под ноги в беспомощной попытке заставить Лейлу вытащить меня отсюда.

Мое внимание перехватывает миниатюрная девушка в грязной толстовке и рваных ботинках, которая несет на руках плачущего ребенка.

Сара.

Мои пальцы дрожат, когда осознание поселяется в глубине моего живота. Теперь она старше на одиннадцать лет. Тогда ей было около десяти, ее светлые волосы были подстрижены под подбородок, а огромные зеленые глаза наполнились слезами, когда она держала табличку.

«СПРАВЕДЛИВОСТЬ».

Все остальные закидывали меня яйцами, едой и даже использовали презервативы. Они обзывали меня. Они дергали меня за волосы и царапали мою кожу.

Они называли меня сообщницей.

А она — нет.

Она держалась за мой рукав и шептала слова, которые разрывали меня на части:

— Пожалуйста, можно мне вернуть мою маму? У меня нет никого, кроме нее. Пожалуйста, я отдам тебе все, что у меня есть.

Затем ее оттолкнул кто-то, вылив мне на лицо ведро черной грязи.

Прошло одиннадцать лет, но я никогда не забывала эту девочку. Иногда она снится мне, ее зеленые глаза и безмолвные мольбы. Отчаяние в них, невинность, которую отец убил вместе с ее мамой.

Даже сейчас, когда я вспоминаю ту сцену, моя кожа покрывается колючками, а в ушах раздается пронзительный писк.

Они идут за мной.

Они убьют меня.

А ты винишь их ?

Слова, которые я услышала от офицеров, которые должны были защищать меня, всплывают в моем мозгу. Даже они думали, что я не нуждаюсь в защите. Если бы это зависело от них, они бы выбросили меня из машины в руки протестующих.

Жесткая хватка на моем бедре возвращает меня к реальности. Я сжимала часы, сцепив руки в кулак на коленях.

Джонатан бросает в мою сторону недоверчивый взгляд. Это о чем-то говорит, учитывая, насколько он был поглощен своей словесной войной с Итаном.

— Я... — я резко встаю, заставляя Джонатана отпустить меня. — Мне нужно идти.

Я не жду их ответа и спешу оттуда. Мои глаза встречаются с глазами Сары, прежде чем я пригибаюсь, а затем практически трусцой бегу к черному входу. Эта девушка не может найти меня. Никто из них не сможет.

Мои шаги — это бешеный, беспорядочный беспорядок. Я спотыкаюсь и чуть не падаю, но удерживаюсь на ногах и продолжаю бежать отсюда.

Моей машины нигде не видно. Зрение размыто. Я даже не взяла с собой сумку и ключи.

Они идут за тобой.

Беги.

Беги.

Но вместо того, чтобы сделать это, мои ноги подкашиваются, и я не могу сдвинуться с места, даже если бы попыталась. Я замечаю Мозеса, водителя Джонатана, который курит перед своей машиной.

Я не думаю об этом, пока бегу полубегом в направлении Мерседеса, открываю заднюю дверь и проскальзываю внутрь.

Как только я оказываюсь на открытом пространстве, из меня вырывается вздох. Она не может найти меня здесь.

Они не могут меня найти.

Несмотря на это, я выглядываю из тонированных окон, чтобы убедиться, что за мной никто не следит.

— Добрый вечер, мисс Харпер.

Я вскрикиваю и хватаюсь рукой за сердце от голоса, доносящегося справа от меня.

Харрис сидит рядом со мной, его планшет в руке, как обычно. Он одет в рубашку, заправленную в брюки, пиджак лежит рядом.

Он поправляет очки указательным и средним пальцами.

— Прошу прощения, что напугал вас.

— Что... — я прочистил горло. — Что ты здесь делаешь?

— Разве я не должен спрашивать вас об этом?

— Я имела в виду, что ты делаешь вне благотворительного мероприятия? И раз уж ты здесь, разве ты не должен зайти внутрь?

— Нет. Этого мероприятия не было в расписании. Я готовлю проект для встречи, которую мы собираемся провести с нашими китайскими партнерами через несколько часов.

Я нахмурилась.

— Тогда почему Джонатан не с тобой?

— Это мой вопрос, мисс Харпер. Он настоял на том, чтобы приехать сюда вместо того, чтобы готовиться к встрече.

Ох.

Это потому, что Итан присутствует на собрании? Или, может быть, из-за меня?

Даже не думай об этом, Аврора.

В машине повисает неловкая тишина, пока Харрис снова сосредотачивается на своем планшете. Я ерзаю и морщусь, когда горит моя задница, вспоминая отсутствие нижнего белья с тех пор, как тиран Джонатан конфисковал его.

Вместо того чтобы думать об этом, я наклоняю голову, изучая Харриса. Ему, должно быть, где-то за тридцать. Всегда чисто выбрит, чопорный, корректный, со снобистским носом, по которому он судит обо всех.

— Как долго ты работаешь с Джонатаном?

— Около десяти лет, — говорит он, не поднимая головы.

— Это долгое время.

— Возможно.

— Тебе нравится на него работать?

— Да. Он рационален.

— Рационален?

— Добивается результата независимо от методов.

— Для этого есть другое слово — жестокий.

Харрис поднимает плечо.

— Страх — хороший мотиватор для людей.

Ух. Он так похож на Джонатана. Макиавеллист, почти без морали и холодный. Неудивительно, что ему нравится работать на него.

— И, мисс... — он наконец-то смотрит на меня.

У него действительно красивые голубые глаза за этими очками.

— Просто Аврора.

— Хватит его отвлекать, Аврора.

— Ч-что?

— Он делает много бесполезных остановок, вроде сегодняшней с тех пор, как вы появились в его жизни. Мне это не нравится.

— Тебе не нравится?

Он говорит так, будто он жена Джонатана.

— Да. Это отвлекает его от работы.

— Ну, может быть, ему не стоит быть таким роботом. И к тебе это тоже относится, Харрис. Раскрепостись.