— Разговоры без причины это идиотизм.

— Ты называешь моих друзей идиотами?

— Ты та, кто только что это сделала.

Она прищуривает глаза, эта искра с удвоенной силой вырывается на поверхность, но она быстро скрывает выражение. Это быстро, почти незаметно, если бы я не был сосредоточен на ее лице.

Возможно, она и похожа внешне на Алисию, но она совсем не похожа на свою сестру.

Аврора — огонь там, где Алисия была землей. Глубокая и тихая, и каждый мог наступить на нее.

Аврора сожгла бы любого еще до того, как он попытался бы это сделать.

— Конечно, вы обычно о чем-то разговариваете. Как насчет того, если бы Эйден был здесь?

Я не упускаю, как она понижает голос, когда произносит его имя.

Чувство вины. Снова.

На этот раз я могу догадаться почему. Тот факт, что она до сих пор не попыталась встретиться со своим племянником, гложет ее.

И поскольку она достаточно неосторожна, чтобы показать мне этот кусочек, все, что я могу сделать, это использовать его.

— Мы с Эйденом не разговариваем во время еды. Из-за отсутствия материнского присутствия в его жизни он вырос эмоционально нестабильным.

Она медленно кладет вилку, но не отпускает ее, ее зрачки расширяются.

— Нестабильным в каком плане?

— Спроси у него.

Она не станет. Никогда.

Во всяком случае, я подозреваю, что она сделает все, что в ее силах, чтобы избежать его. Это то, что она сделала на его свадьбе. Она не осмелилась упомянуть, что она его тетя.

Ее хватка сжимается вокруг вилки, словно она накапливает силу, прежде чем полностью отпустить ее.

— Ты этим наслаждаешься?

— Наслаждаюсь чем?

— Принуждая людей чувствовать себя ничтожествами.

— Люди склонны совершать ошибки, когда чувствуют себя ничтожествами.

Но с ней все по-другому.

Аврора закрыта таким образом, что добраться до ее центра практически невозможно. Чтобы сделать это, я должен использовать ее слабости, одну за другой, черт возьми.

— Ты социопат.

— А ты не ешь.

— Я не голодна. Определенное присутствие заставило меня потерять аппетит.

— Следи за своим поведением, Аврора.

Она вздергивает подбородок, хотя я вижу страх в ее взгляде.

— Я просто говорю, что еда вкуснее, когда я с большим количеством людей.

— Ложь. Ты проводишь большую часть времени за разговорами, поэтому ты тоже не ешь, но так как рядом много людей, это остается незамеченным.

Она пристально смотрит на меня, и на этот раз она не пытается скрыть свое презрение. Тот факт, что я могу читать ее мысли, выводит ее из себя, и у нее нет другого способа выразить это, кроме как взглядом.

— Ты будешь есть.

— А если я не стану?

— Предпочитаешь, чтобы я заставил тебя?

— Я предпочитаю, чтобы ты оставил меня в покое.

— Либо ты ешь, либо несешь ответственность за последствия. Будь умной и выбирай свои сражения, дикарка.

Аврора пристально смотрит на меня, ее взгляд просчитывает мои слова, прежде чем ее мозг выбирает разумный путь. Она прекрасно понимает, что не сможет победить меня в этом, так что теперь она может сократить свои потери.

— Хорошо.

Она снова берет вилку.

— Не здесь.

Аврора поднимает голову, хмуря брови.

Я похлопываю себя по коленям.

— А здесь.

Глава 18

Аврора

— Там?

Я хочу огрызнуться, но мой голос звучит тихо.

Почему, черт возьми, я кажусь возбужденной?

Я не возбуждена.

Не имеет значения, что его пиджак облегает его тело в сидячем положении или что то, как медленно он ест этими жилистыми руками, похоже на просмотр порно шоу о еде или что..

— У тебя проблемы с выполнением простых инструкций, Аврора?

— Не смей сомневаться в моей ценности, Джонатан.

— Тогда подойди сюда. Сейчас же.

Резкость в его властном тоне не оставляет места для переговоров.

Теперь я знаю, почему люди падают к его ногам — вольно или невольно. Он из тех, которым нельзя сказать «нет».

Особенно в моем случае, когда у него метафорический пистолет, направленный мне в грудь.

Или это то, что я говорю себе, бросая салфетку на стол и направляясь к нему сердитыми шагами.

Я игнорирую лёгкую дрожь ног или как с каждым движением в моей сердцевине нарастает трение. Мысль о том, что он повторит вчерашнее, обвивается вокруг моей шеи, как тугая петля, только она меня не душит. Или, может, душит, но это не тот вредный тип.

Далеко нет.

Мурашки бегут по моей коже, когда внезапная мысль нападает на меня ни с того ни с сего. Будет ли моя задница болеть так, что я буду чувствовать это всю оставшуюся ночь? Или, когда я сяду на следующий день?

Мои соски напрягаются под лифчиком. Я так рада, что он достаточно мягкий, чтобы свидетельства моего возбуждения не были видны сквозь тонкую белую рубашку.

Приди в себя, Аврора.

Остановившись на небольшом расстоянии от него, я пытаюсь игнорировать его чувственный запах и скрещиваю руки на груди.

— Я не смогу есть, если буду лежать лицом вниз, гений.

— Если ты не потеряешь самообладание, тебя так сильно отшлепают по заднице, что ты сможешь ощущать мое прикосновение к своей коже в течение гребаных дней.

Мой позвоночник вздрагивает от мрачного обещания в его словах. Вместо отвращения, волна тепла охватывает меня с головы до ног. У меня покалывает кожу головы, а ноги дрожат, будто мир вот-вот уронит меня. Моя рука обхватывает часы на запястье, закрепляя их на месте.

Его губы подергиваются, когда он наклоняет голову набок.

— Ты этого хочешь.

— Нет.

— Ты жаждешь этого укола боли, дикарка? Твоя первая проба на вкус превратила тебя в наркоманку?

— Я сказала, что нет.

— Румянец на твоих щеках, приоткрытые губы и то, как ты продолжаешь прикасаться к своим часам, говорят об обратном. Если ты не хочешь быть такой читабельной, отшлифуй свои реакции. Твои советы — верный способ использовать твои слабости.

Черт бы его побрал. Почему никто раньше не пытался убить этого человека? Прошло меньше недели с тех пор, как я оказалась на его орбите, и у меня уже есть желание задушить его до смерти.

— Из-за твоего поведения я не дам тебе то, что ты хочешь. — он похлопывает себя по коленям. — А теперь садись.

Я игнорирую укол разочарования, поселяющийся внизу моего живота, когда опускаюсь к нему на колени. Несмотря на твердость его бедер, поза не такая неудобная, как я изначально думала.

Единственное, что я не могу выбросить из головы, это то, как его древесный аромат окутывает меня. Это как дым, густой и непроницаемый. В данной позе он поглощает меня своим массивным телосложением. Мы так близки, что его теплое дыхание касается чувствительной кожи моего затылка, вызывая дрожь по спине.

Черт.

Я не подписывалась на эту близость. Конечно, я знала, что он в конце концов трахнет меня, но игры, толчки и притяжения превосходят все, что я испытывала раньше.

Как он мог загнать меня в лужу чужих эмоций, просто заставив сесть к нему на колени?

— Теперь ешь, — приказывает он, его свирепый взгляд не отрывается от моего лица.

В том, как Джонатан говорит, есть что-то такое, что меня трогает. До самых костей. Его голос — голос правителя, военачальника или любого другого, кто стремится к разрушению.

Но в то же время его властный тон заставляет мои бедра сжаться. Сила в нем проникает мне под кожу и хватает за горло.

Не глядя в глаза, я указываю на тарелку. Когда я говорю, мой голос все еще звучит в этом иностранном хриплом диапазоне.

— У меня нет моей посуды.

— Используй мою.

— Но...

— Не заставляй меня повторять. Мне это не нравится, и тебе тоже.

Гул его голоса так близок к моему уху, что заставляет меня закрыть глаза, дабы на мгновение потеряться в нем.