Пусть Меллотракс встретил их недружелюбно, но вот кадолийцы, правнуки тех людей, снова здесь, снова смотрят на эти белые здания с надеждой. Что было бы, если бы Кадолия была основа на развалинах Меллотракса? Какового было бы жить среди мертвых зданий? Что-то Лайаму не казалось, что было бы лучше. Какое-то провидение, сделало так, что это место было негостеприимным: роботы-охранники, механические ящеры, гигантские пауки, расплодились здесь, ведя свою псевдо-жизнь, подчиняясь запрограммированным инстинктам, подражая животным, как единственной оставшейся высшей форме жизни.

Нет, даже не будь опасных роботов, жить здесь было бы неуютно. Пришлось бы обживать пустые высокие здания и постоянно ощущать, что соседние кварталы мертвы и полны призраков.

Лайам не узнавал эти улицы и пустующие площади, этот налет пыли повсюду, эту тишину и пустоту. В детстве, когда он вышел сюда из темных пещер, это место показалось ему сказкой. Он запомнил белый город совсем иным. В зданиях горел свет, по улицам двигались роботы-уборщики, будто была какая-то жизнь. Даже жуткие роботизированные охранники, от которых ему приходилось прятаться, оживляли дороги. И повсюду был свет, фонтаны работали, не было столько пыли. Тогда он нарушил какое-то большое стасис-поле, еще накрывавшее обширные районы. Но ведь это было не больше пятнадцати лет назад, неужели все так изменилось?

Тогда здесь было электричество. И небо как будто искрилось золотистыми облаками, а не этим белесым молоком. Это проблема, если здесь сломались все системы и электроэнергии нет вообще.

– А где все трупы? – задал вопрос Колвин, который почему-то никому до сих пор в голову не приходил.

– Да боже мой, их за столько лет сожрали какие-нибудь животные, – махнул рукой Лайам.

– Но где кости? – спросил Мистрикс, всегда желавший знать корень вещей.

– Мне будет позволено, проинформировать вас, о хозяева? – подал голос Салли.

– Говори, – бросил Лайам, смотря на белое небо.

– Здесь функционируют некоторые системы, в том числе роботы-уборщики. Боюсь, они подмели останки своих создателей, как мусор и уничтожили.

– Мог бы сообщить это чуть более сочувствующим тоном, – проворчала Мирика.

– А что в этом такого? Это же прекрасно! Есть в этом некая трогательная забота механизмов о более бренных существах.

– Шами, заткни свой компьютер, а то он тут точно договорится до чего-нибудь, – пихнула локтем Мирика.

– Правда, Салли, не надо философских отсылок к теме машин и людей, – согласился Лайам.

– Я просто пытаюсь быть нескучным! Наконец-то есть с кем поговорить!

– Да что ты? Если бы твоя затея тысячи лет назад полностью удалась, разговаривать было бы не с кем, – пробурчала Мирика себе под нос, и Лайам надеялся, что у остальных не столь острый слух, как у него.

На этот превратившийся в человеческую форму компьютер все поглядывали все более насторожено, чем больше Салли выдавал таких сентенций. Все помнили, что он сделал в расщелине, и многие слышали, что он временами кричал, пока был красным демоном из куба. Двусмысленная меланхолия Салли их настораживала. Все чувствовали, что он какой-то другой. Даже Харви необычайно человечный для компьютера, казался менее странным. Ведь он умело копировал людей. А этот… Этот даже не пытался, он был просто странным нечто, что вылезло из маленького куба, а теперь, запросто управляет всем вокруг и отпускает пространные шуточки.

А Харви… единственный разумный робот среди кадолийцев вел себя очень тихо с тех пор, как появился оживший Салех. Он как будто не знал, как реагировать на это существо.

В какой-то момент, пока экспедиция двигалась по мертвым улицам, он подошел к Лайаму, когда Салли с Шами и Мирикой подотстали, оказавшись в хвосте отряда.

– Не против немного пошептаться?

– Нет, давай-ка пройдем чуть вперед.

Они отошли от основной группы.

– Что ты собрался делать с нашим новым приятелем, паренек? – спросил Харви.

– Я? Ничего. У меня совершенно другие заботы. Но он местами оказывается полезен, согласись, Харви, ты вот так не умеешь. Почему?

– Я, э-э… немного по-другому сделан. И не для таких задач.

– А для каких задач сделан наш новый друг, как ты думаешь? – поинтересовался Лайам.

– Послушай, пацан, нам надо как можно быстрее уничтожить это, чем бы оно ни было. Большая ошибка таскать его с собой и делать вид, что ничего не происходит.

Хотя Харви выдал его собственные мысли, Лайам рассмеялся:

– Что-что? Робот убеждает меня, что компьютерный разум опасен и его надо грохнуть?! Это что-то новенькое! Это в тебе личность Харви Смелого говорит или откуда такие мыслишки, толстяк?

– Ты не понимаешь, с чем ты связался, кретин!

– Он лежал у вас на полу тысячу лет.

– Мы думали, его батарея давно иссякла, и он помер!

Лайам удрученно покачал головой:

– Так это действительно возрожденный Салех, поэтому ты так засуетился? Блин я все пытаюсь себя убедить в обратном, но меня постоянно суют носом, что это он!

– Я не знаю.

– Чем непохож? Всесильный, безумный.

– Это ваша человеческая вера в чудеса и мистические совпадения? Для мня же слишком мало данных, чтобы делать выводы, – дунул в усы Харви. – Но увиденного достаточно, чтобы считать его крайне развитым и очень нестабильным древним искусственным интеллектом, пораженным кучей систематических ошибок.

– А что ты так беспокоишься, Харви?

– Эта штука может всех нас убить. Его способность проникать в электронные системы просто поразительна. Я подозреваю, он как-то незаметно использовал мои системы связи и залез в сети Лимерика!

– Он вас всех не убил?

– Кажется, нет, мне передавали, что все в порядке, но… по-моему, они ведут себя странно.

– Ну вот видишь, наш Салли внушает надежды. Может, Шами его перевоспитает.

– Парень! Оно способно уничтожить все это место и нас, если захочет!

Лайам усмехнулся:

– Почему ты зовешь его это и оно? Ты бы знал, насколько престранно слышать такое от того, кто является роботом, и в моем понимании тоже неодушевленный предмет. И этот неодушевленный предмет, проявляет настоящий расизм к другому такому предмету.

– Потому что я копия человека, цельная личность. Во мне есть задатки развития живого сознания. А что оно такое, я не понимаю.

– Шами говорит он тоже сознание, а значит уже нечто равнозначное человеку. А вот ты, мой друг, боюсь не совсем сознание. Так что тебе ли пиликать по этому поводу?

– Я тебя предупредил, – недовольно дунул в усы Харви. – Мне он не нравится, как роботу, и он мне не нравится как старому исследователю, чья личность тоже живет во мне.

– Я же пытался его убить – ничего не вышло. Если у тебя есть идеи…

– У меня нет идей, как его убить. Но вы, люди, в этом плане довольно изобретательны.

Лайам вздохнул:

– Но мы не хотим от него избавляться, вот в чем беда, Харви. Я знаю, о чем ты думаешь. Что он угроза вашему Лимерику, он может вас уничтожить из простого каприза, и тогда полетела в трубу вся ваша эволюция и псевдожизнь. И как робот ты делаешь единственный логичный вывод: надо устранить источник такой опасности. Так вы и про забредших к вам путешественников рассуждали.

– Да, именно так я думаю, а ты почему нет? Почему вам, людям, не страшно быть рядом с таким, как он?

– Потому что мы люди, дурачок. Иногда мы рискуем, потому что нам просто этого захотелось. Я тоже волновался, но потом понял, что он нас не убьет.

– В твоих рассуждениях никакой логики. Если он не сделал сейчас, нет гарантии, что не сделает потом.

– Харви, ты еще такой робот, тебе надо как-то это исправлять. Называй мое отсутствие страха быть им уничтоженным, той самой верой в мистические чудеса.

– Что ж, моя личность скопирована на сервера, а вот у тебя нет такой опции, если что. Но мне будет интересно изучить работу веры в чудеса воочию.

– Скажи-ка, Харви, а тебя он почему еще не уничтожил?

– Ну… – тут Харви опять стал так похож на человека, которого оскорбили и унизили. – Этот Салли счел меня слишком ничтожным и не представляющим для него ровно никакой опасности.