- Кетал Зелиус, могу я спокойно покинуть это помещение и отдохнуть, согласно назначению целителя? - выгнув бровь, осведомилась девушка, открыто игнорируя тренера.

- Конечно, просто скажите наконец, какую травму вы получили на занятиях в действительности, а то я уже было подумал, что вы при смерти!

Девушка закатила глаза.

- Просто трещина в ребре! Так что я, определенно, пока не при смерти и не стоит устраивать из этого шум и докладывать куда бы то ни было! - фыркнула она.

- Я сообщил всем о заговоре против тебя и твоей семьи, организованном советником Донованом! Так что здесь об этом уже знают, а некоторые видели своими глазами, как ты мечом добила своего врага: думаю, при желании ты теперь сможешь навести порядок вокруг себя одним лишь взглядом! - с легкой улыбкой заметил старик.

- Чудненько, - устало кивнула девушка.

Валерия отказалась от сопровождения и поспешила уйти прочь.

«А тренировка было толковая: столько вспомнилось! Разозлить Домаса и заставить бить, как прежде, было, конечно, непросто, но, с другой стороны, оно стоило того, чтобы научиться силой одного удара вышибать дух из своего противника, и одно слегка пострадавшее ребро не такая уж и страшная жертва», - рассуждала в мыслях принцесса.

Через час кто-то постучался, а потом подсунул два конверта под дверь.

Не без проклятий в адрес почтальона она подобрала с пола письма, борясь с неприятным болезненным спазмом.

Потом она перебралась в спальню, поудобнее устроилась на широкой постели и принялась изучать послания.

- Подумать только, теперь мне стопки писем под дверь запихивают, посмотрим, что тут у нас, - пробормотала она себе под нос.

Первый конверт был достаточно простым из белой непрозрачной бумаги, с единственным словом, написанным далеко не самым каллиграфическим почерком «Валерии».

«Приходи ко мне завтра: тут кое-кто раскаивается и жаждет узнать обо всем случившемся за время ее отсутствия из первых уст! И, да, она снова с нами разговаривает!» - сообщалось в письме.

Валерия улыбнулась: «Ну, хоть одна добрая весть за сегодня! Неужели Шай пришла в себя!?» - на душе стало спокойнее от мысли, что рядом снова будет тот, кому можно довериться!

Отложив первый конверт в сторону, она потянулась за вторым.

Светло-голубая бумага была расписана гербовыми знаками семьи Мрадовых, а на обороте конверт был запечатан настоящей королевской печатью в форме все того же дракона. Адресат был указан рукою Рейтона, и почерк его был заметно аккуратнее и ровнее, чем у Славы: «Ее Высочеству принцессе Валерии».

Она затаила дыхание и дрожащими пальцами сломала печать, торопливо доставая лист, исписанный почерком будущего императора.

«Здравствуй, Валерия! Я получил письмо и спешу ответить на твои вопросы.

Не знаю, с какой целью ты интересуешься, жив ли оборотень, но раз уж тебе так важно это узнать: он мертв. Я убил его, решив, что он на тебя набросился, хотя потом уже стало ясно, что зверь помогал добить старика Донована. Надеюсь, ты не станешь обвинять меня в смерти своего «друга»?

Касательно второй просьбы: признаться, ты меня опять удивила! Я собираюсь стать императором, Лера, и содействовать в деле разлучения законных супругов, не пошатнув свой авторитет в глазах общества, не могу - напрямую, естественно. Это не значит, что я считаю мелочью необходимость помочь сестре единственной подруги моей избранницы.

Я верю, что, скорее всего, ее отец, в самом деле, выдал бедняжку не по годам рано и не по любви, и вполне вероятно, что он (ее супруг) действительно недостойный и подлый человек. Именно поэтому я дозволяю тебе от своего имени, используя свои собственные полномочия принцессы этой страны, разрешить судьбу девочки! Если для этого нужно будет покинуть университет: ставь Зелиуса в известность и бери охрану! Даже, если тебе этого очень не хочется, и ты терпеть не можешь слушаться чужих приказаний - это ради твоего же блага! Увы, но я не могу быть уверенным наверняка, что у Донована, к примеру, не осталось сообщников! И да, постарайся никого не убить и не нарушать законов!

Кстати, это не все, что я хотел тебе сказать!

Наверное, ты в курсе: вчера хоронили отца, и я по понятным причинам не пригласил тебя на церемонию, а завтра состоится моя коронация, и туда я тоже тебя не приглашаю.

Вероятнее всего, возникнут разные домыслы о нас, глупые сплетни, но я буду их пресекать, да и не собираюсь я устраивать пышных празднеств на фоне панихиды по усопшему правителю. Прости, перед глазами у меня все еще его мертвое бледное лицо, а за спиной куча гиен, старающихся навязать мне свое мнение или начать править моими руками: кое-кого я был вынужден запереть в казематах, заподозрив в самом худшем...

Вина моего отца перед тобой огромна, но ведь нам не суждено выбирать своих родителей, а у меня больше никого не осталось... только ты! Но и тебя я пока не решаюсь увидеть: знаю, что могу сорваться и наговорить лишнего, знаю так же хорошо, как и то, что потом придется об этом сожалеть. А ты ведь такая же гордая и настырная, как и я! Ну и как долго мы потом будем расхлебывать эту кашу?

Надеюсь, тебя не слишком огорчило мое письмо, поверь, я этого не хотел: напротив, я желаю хоть как-то сгладить неприятное впечатление от нашего с тобой последнего разговора.

И помни, ты по-прежнему моя невеста, и ничто этого не изменит!»

Медленно, очень медленно она отложила листок в сторону, подтянула колени к груди, приложила к ним голову и закрыла глаза. Казалось, пальцы подрагивают, все еще ощущая бумагу. Но это было неправдой: причина странного покалывания в осознании того, что ОН прикасался к листу, выводил эти слова своим пером, вкладывал в конверт, ставил свою личную печать, а она за каких-то три дня так соскучилась по его прикосновениям и взглядам, что даже страшно стало за себя.

Зажмурилась, заставила себя думать не о его руках и поцелуях, а о словах, заключенных в листе бумаги.

«Лин мертв...» - боль просачивалась в сердце тонкими ядовитыми струйками. Она не хотела в это верить и отчетливо понимала, что не хотела этой смерти. Любила его, как брата, и теперь твердо знала, что в нем никогда не было лицемерии и лжи, а были две разные противоположные сущности, и всего одно тело на две души: темную и светлую... Казалось, сцена, где он осознает свою натуру и пытается побороть собственную природу, врезалась в память: искаженное болью лицо и глаза, в которых было столько отчаяния, беспомощной злости на самого себя и прямая вера в то, что он сможет это контролировать и остановить превращение.

«Я тебя не забуду!» - подумала про себя, а потом произнесла вслух, чтобы данное только что обещание сдержать и всегда помнить.

Валерия снова заставила себя отвлечься, вспомнила про бедную сестру своей подруги, сначала угодившую в лапы нелюбимого мужчины, а потом к Максу, парню, который всегда заботился только о себе и своих интересах и плевал на желания и чувства всех окружающих, для которого никогда не существовало никаких моральных принципов.

«Говоришь, я могу сама помочь ей? Покинуть университет и решить эту проблему на правах принцессы - тогда я так и сделаю! Шай пришла в себя, значит, можно все ей рассказать и взять с собой: пусть повидается с сестренкой! Как знать - может, им удастся тем самым поддержать друг друга!» - в мыслях она выстраивала план дальнейших действий по спасению девочки, а еще не без удовольствия представляла, как сделает отбивную из ее муженька: стоит посмотреть на этого упыря и заставить его раскаяться в том, что обидел столь юное и невинное создание.

Но и эти суждения незаметно ушли на второй план, снова оставляя ее наедине с принцем, будущим императором и... человеком, с которым ей суждено провести остаток своей жизни.

«Вчера хоронили отца...» - вспомнилась строчка из письма. «Надо же, а я ведь вроде бы и слышала об этом, но мозг, словно целенаправленно игнорировал все мысли и чужие слова об этом человеке!»