Неожиданно! Действительно неожиданно.

- К свадьбе?

Я брякнул, а потом спохватился - это против правил, так с Куртом нельзя говорить. Правда не хотел, само сорвалось. Но Курт будто не заметил и продолжил:

- Да. Я с малолетства был помолвлен с девицей знатного рода, очень и очень знатного, такого, знаешь, что прямо на зависть всем. Тогда молодых не сильно спрашивали. Вот, говорили, тебе невеста, женитесь, рожайте детей.

Курт опять замолчал.

Не то, чтобы я не знал тех странных обычаев, что всё реже встречались в нашей жизни. Но они казались мне далёкими и потому невозможными. Очень-очень далёкими и совершенно дикими.

Представил себе, что это меня заставили бы жениться неизвестно на ком... Собственно, из-за этого я и избегал разговоров с отцом. Я не хотел, чтобы меня заставили. Жениться или принято, что я не хочу пока принимать.

А задумчивый Курт попыхтел трубкой и заговорил снова:

- И я опять шёл к ней. За утешением. За пониманием. За добрым и ласковым взглядом. И она меня встречала. И понимала. И утешала.

Дымовая стена медленно поредела, и я уже видел смутные контуры деда, что задумчиво и хмуро рассматривал трубку в своих руках.

- Я совершенно случайно обратил внимание, что её фигура изменилась. Я сидел на краю кровати, а она потянулась что-то взять с верхней полки, и её округлившийся живот оказался на уровне моих глаз, - тихое хмыканье, видимо, означало недоумение, а может, насмешку над собой. - Я, конечно, спросил. Ну не просто спросил... Наорал на неё.

Сильно.

Курт поднёс трубку ко рту, и дым снова стал густеть.

- Потом просил у неё прощенья, умолял простить и уговаривал жениться. На мне же был амулет гуляки [противозачаточный амулет], а тут такое... Первой мыслью было: обманывала меня! Но как? Опоила? Приворожила? Я и взбесился.

По голосу было слышно, что Курт улыбается. Только, думается мне, радости в этой улыбке было немного.

- Представь только себе, сынок, что она ответила. Тихим своим, ласковым тоном. Она не хотела признаться, ведь я бы не принял ребёнка. Сказала, что она мне не пара и что собиралась уехать куда-нибудь подальше от столицы, открыть свою швейную мастерскую

- одежда везде нужна. Портниха, у которой она работала, давала ей грамотку, в которой рекомендовала мою Софи как достойную мастерицу. А уж то, что она раньше работала в самой столице, помогло бы ей на первых порах. Прожила, и дитя вырастила бы. А что беременная... Так, сказала, что истинному чувству никакие амулеты не помеха.

Тяжёлый вздох.

- Я ещё сомневался, хотя то, что я мог найти её в любом месте, даже самом удалённом, уже о чем-то да говорила. Но я сказал, что у моего сына всё будет только самое лучшее. И пошёл к отцу.

Да мой дед Курт мощным парнем был - пойти вот так отстаивать своё право на счастье в те времена и в той ситуации... Я представил, как сам пришёл бы к отцу с таким разговором. Всё было бы непросто, пожалуй.

Курт опять вздохнул:

- Отец запретил. Моя невеста была так давно обещана, так много связей было установлено с её отцом, столько надежд возлагалось на этот брак, что отступить означало бы оскорбить. Это я понял уже потом, а тогда отец просто запретил, и всё. Нагуляный, бастард, не известно от кого, сказал он. И слушать меня не стал, что у девушки я был первый, что род хороший, только бедный. Да ещё и всю эту историю окольными путями довёл до ушей моей невесты. А уж она не промолчала. Это было... громко.

Почему-то в памяти всплыло лицо Мараи. Даже улыбнулся, правда, криво, когда представил её на месте оскорблённой невесты. Она прекрасно смотрелась бы в этой роли -вся такая благородная, воспитанная, обиженная. Злая...

Сквозь редкий снова дым я увидел поникшие плечи деда.

- Дурень я был. Молодой, глупый дурень... - тяжело проговорил Курт, и порывистым, рваным движением вставил трубку в зубы, увидев сочувствие в моих глазах, и задымил, задымил, задымил.

- Перенесло меня к ней неожиданно. Из дому, и прямо к ней, на улицу. Она лежала на брусчатке, вокруг собирались люди, а чуть дальше останавливалась карета. Из воплей толпы я понял, что мою... мою женщину сбила карета.

- Она была вся в крови, и я не мог понять откуда столько. Накинул на неё простейшее заклинание заморозки. Быстро нашёл извозчика и помчал её в ближайший лазарет, не видя ничего, не понимая, где я и что происходит вокруг. Меня выставили за ворота, как только вышел лекарь осмотреть пострадавшую.

Надтреснутый голос затих. И опять между нами стояла тишина, наполненная только серыми клубами непрозрачного дыма. В горле было больно, но взять чашку с остывшим чаем в руки не решался — было страшно разрушить это скорбную тишину.

- На следующий день, когда я пришёл в тот лазарет, мне сказали, что моя женщина умерла

- большая потеря крови.

Веки сами опустились на глаза. Если дым сейчас станет хоть на один слой тоньше... Не хотелось бы увидеть глаза деда в этот момент.

- Мне жаль... - проговорил тихо.

- Да, - с натугой выдавил Курт. - Мне тоже. Потому что отец не дал мне даже погоревать -сыграл свадьбу. Молодая жена как только ни старалась, а по душе мне не пришлась. Потому ли, что не люба была или ещё почему, но детей у нас не было. Она, когда срывалась в скандал, винила во всём меня, мол, гулял много, обижал девок, вот и прокляли меня обиженные.

Я удивлённо выгнул бровь. Деда не было видно за дымом, но он почувствовал моё недоумение и ответил на мой непрозвучавший вопрос.

- Дура она была, - проворчал раздражённо. - Лезть не надо было в мою жизнь. Софи вот забеременела, даже амулет не стал препятствием. Значит, не во мне дело было. Не во мне...

Я потёр лоб - теперь уже обе брови топорщились от удивления. Невиданное дело — женщина забеременела с первого раза. У магов это было не так просто. В чём причина, было не известно, но детей у магов всегда было меньше, чем у людей без магии, но и ценность их была куда выше.

- И поэтому мой дед занял ваше место во главе рода? - тихо спросил я.

Я не был знаком с женой Курта. Даже не слышал ни разу, что он был женат. Но если не было наследников, то что с ней случилось? Умерла? Но почему он не женился ещё раз?

- Не только поэтому, - дым стал понемногу рассеиваться, истончаясь и всё меньше клубясь.

- Я опозорил себя.

- Что?!

Это точно было невольно. Но кто бы тут удержался от вопросов?! Моя привычка больше молчать рассыпалась, словно сухой песок на ветру. Дед Курт хмыкнул, и я даже рассмотрел, как он саркастически усмехнулся.

- Я подал на развод. А отец кричал, что не позволяет мне этого сделать и что отлучит меня от семьи. Потом забрал моё содержание. Но это было нестрашно - у меня к тому времени уже и свой капитал был. Небольшой, семьи не прокормишь, а вот самому прожить безбедно

- вполне. А когда он понял, что я не отступлюсь, пришёл ко мне умолять не оставлять род без главы. Я отказался. Мне было уже всё равно. Он просил, раз уж я опозорил себя разводом, хотя бы с девушки снять обвинения. Но я не стал слушать отца, и императору, когда он вызвал меня на разбирательство (раньше только император мог дать развод), сказал, что жена и мой отец обманули меня, разлучив с моей парой, оттого и детей нет.

Курт опять запыхтел трубкой, дым заклубился, и его фигура вновь растаяла за этими клубами. А история, похоже, ещё не закончилась. И точно. Двоюродный дед продолжил, немного зло, а может это была горечь:

- Доказательства у меня были. Года через три или четыре после свадьбы меня снова перенесло к моей Софи. Первое, что увидел - её лицо, снова мертвенно-бледное, снова волосы, прилипшие к потному лбу, снова дыхание загнанное и тяжёлое. Ей было очень больно... Но она была жива! И она... рожала.