- Как вы могли забыть? Мы уже не Мастерские, куда допускались только парни, дорогой мой! Мы - Академия, и потому имели право переписать Устав, - а в голосе такое торжество, будто не просто устав переписали, а прямо революцию совершили! - И новый документ уже давно лежал у его императорского величества. И лишь ваше с Лиззи выступление стало той последней каплей, которая убедила нашего императора в необходимости изменений! Вчера, прямо во время бала, он подписал новый Устав, в котором пункт об ограничениях для дам снимаются!

- Что?! - я потерял дар речи.

- Да, - старик покивал головой, и седые волосы растрепались, делая старого князя похожим на седого ребёнка. - Для меня это огромное достижение!

Я на секунду прикрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок. Наконец ухватил то, что ускользало:

- Но раньше, до того, как император подписал новый Устав, эта барышня находилась на обучении незаконно. Она обманом проникла сюда, и вы ещё платили за её учёбу из собственного кармана! Это недопустимо! Её нужно выгнать!

Князь отвёл взгляд в сторону, пробежал им по корешкам книг на полках, побарабанил пальцами по блестящему столу и всё-таки посмотрел мне в глаза.

- Господин Зуртамский, - сказал он строго, даже сурово, и сдвинул брови, - я не могу выгнать студентку Арчинскую.

- Но она нарушала Устав! Ей здесь не место!

- Нет, студент. Ей здесь самое место, - гранд-мэтр перестал улыбаться. - Я готов половину своего состояния отдать за то, чтобы она училась у меня. Я готов оплачивать не только её учёбу, но и содержание, если бы это было необходимо. Но её отец настолько богат, что подобные предложения для него оскорбительны. А барышня - гений. И то, что она девица, делает ситуацию лишь ещё более напряженной.

- То есть, вы хотите сказать, что все эти вещи, вроде разводного моста и ручной мельницы для кофе, в самом деле придумала барышня?! Эта Лиззи?

- Да, - просто ответил князь Делегардов и кивнул. - Это придумала именно она.

Это невозможно! Она женщина! Какие изобретения? Какие мосты и мельницы? Дети, муж, хозяйство - вот её удел.

Я вспомнил тонкие пальцы, перемазанные, ловкие, как они тяжёлым инструментом начисто отделывали поверхность отливки, вспомнил чертежи - изящные, воздушные, будто летящие линии, подпись таким же стремительным, аккуратным (но явно женским!) почерком внизу «Л. Арчи». Ларчи, Л.Арчи, то есть Лиззи Арчинская...

- Так что же? Она теперь со всем своим женским очарованием будет крутиться среди юношами и дурить нашему брату мозги? - на мои слова, полные потрясения, гранд-мэтр только ухмыльнулся.

- То, в каком виде Лиззи решит продолжать учёбу, зависит только от неё. И я бы советовал ей пока сохранить свою тайну, изображая парня. Хотя бы до конца учебного года, пока все, и студенты, и преподаватели, не смирятся с мыслью, что учиться техномагии могут и барышни. Ну и до следующего набора, в котором, полагаю, хоть пара прогрессивных девиц, но всё же появится и составит компанию Лиззи.

Я сидел, уставившись в блестящую поверхность стола, и не мог поверить услышанному. Я точно не сплю? Мне это не мерещится?

А гранд-мэтр заговорил тихо и проникновенно, как говорят, когда доверяют важную тайну.

- Если я упущу эту жемчужину, Эрих, я не прощу себе этого никогда... Такие дарования рождаются редко, а ещё реже могут пробиться. А она пробилась. И то, что она попала сюда, смогла здесь обосноваться и справляется - заметь, лучше многих первогодок

- невзирая на все сложности и препоны, просто бесценно!

Я смотрел на гранд-мэтра потрясённо, не верил услышанному и только качал головой. Наверное, это сон, потому что быть на самом деле такого не может. Но его сиятельство сделал контрольный выстрел

- Нельзя её потерять, нельзя... И если придётся выбирать, - пауза позволила мне самому продолжить фразу между кем и кем выбирать, и Делегардов продолжил, - я выберу Лиззи. И только её.

Он улыбнулся устало и откинулся на спинку кресла. И стало понятно - да, вопрос кого выбрать, у него не стоит. На лице было ощущение оплеухи - щёки горели, а в груди теснило от недостатка воздуха. Я встряхнул головой раз, другой, но справился с собой, встал и откланялся.

- Позвольте идти, ваше сиятельство?

- Можно, Зуртамский, можно. Идите, - проговорил гранд-мэтр добродушно. - Ещё одно. Сегодня в узком кругу празднуем нашу победу - успешное выступление на императорском балу, подписание нового Устава. Жду вас у себя, к ужину. Прошу не опаздывать.

Весь день меня раздирали противоречия. Хотелось заставить старого князя изменить своё мнение, выгнать наглую девчонку из Академии и наконец наслаждаться спокойствием.

Но, взглянув на ситуацию с другой стороны, я вдруг понял, что если выгнать подлеца Ларчи, то останется... пустота?

Это и мучило: выгонят щенка, станет пусто.

Кого дразнить? Кого пугать? К кому подкрадываться? А кто будет мне зло смотреть вслед? Кто будет шарахаться, даря мне чувство превосходства?

Это приятно, это согревает. Но это мелочи, мальчишество. Глупые эмоции.

Куда важнее другое. Если поверить в то, что придумывает все эти замечательные штуки -новые снаряды, сплавы, алхимические формулы - девчонка (хоть это и трудно, и всё ещё не помещается в моей голове), то кто же тогда будет всем этим заниматься?

И вот этот тоненький голосок разума, который почему-то казался мне подлым и нечестным, оказывался сильнее голоса справедливости, требовавшего негодную лгунью выставить прочь из Академии.

И мне уже не хотелось, чтобы её выгоняли.

Выплеснуть ненависть на саму маленькую дрянь? На эту обманщицу, переодетую в мужское платье? Да. Наговорить ей гадостей, запугать, внушить ужас? Да! Хотелось видеть её страх, почтение, раболепие, её просящий взгляд, униженно согнутую спину, слёзы обиды в глазах. Но вышвырнуть, используя свою власть и связи, или вынудить её уйти по доброй воле уже не хотелось.

А вынудить легко. Я бы с лёгкостью мог это организовать. Всеобщая травля, например. Это совсем несложно.

Намекнуть парням, чтобы облили её лавку в столовой сладким сиропом, опрокинули её тарелки.

Или мышь.

Барышни боятся мышей, это всем известно. Мышь в тарелке. Дохлая. Повизжит наш Ларчи своим ломким голоском!..

Я даже улыбнулся, представляя эту картину.

А можно и по-другому.

Можно запереть её в аудитории на время обеденного перерыва. Можно незаметно похитить её денщика и увезти далеко за пределы столичного округа. Да просто подстеречь её в тёмном углу и поставить перед фактом: или она убирается, или... что?

Мой азарт с шипением сдулся: я опять осознал - без Ларчи, без той злости, что он будил во мне, будет скучно, пресно, неинтересно.

Внутри что-то гудело, зудело, царапалось и толкало идти. Идти и искать эту наглую девчонку, заглянуть ей в глаза. Что-то сказать, громкое, сильное, может быть злое. Или гневное.

Заорать на неё.

Зарычать. Зашипеть...

И я весь день рыскал по Академии, подгоняемый этим чувством. Вокруг было тихо и безлюдно - выходной день.

Но переодетую девчонку так и не встретил.

Вечером, едва я вошёл в гостиную графа Делегардова и успел раскланялся с его домочадцами, нас пригласили к столу.

Лиззи уже была здесь. Да, в доме князя она была Лиззи Арчинской. В простом платье, с причёской, из которой выбилась завитая короткая прядь, с глазами, устремлёнными в пол. Она сидела на диванчике рядом с княгиней, пока гранд-мэтр и Вальдемар о чем-то беседовали. Показалось, что моё появление радости не вызвало.

Зато юная княжна встретила меня сияющим взглядом и мгновенно расцветшей улыбкой.

И только воспитание не позволило ей броситься навстречу, хотя по глазам было видно -очень хочет.

Мы разделились по парам и прошли в столовую.