– Они обмануты. Я видел их глаза, там пусто, там жизни нет, Яр. С кем мы воюем? С пустотой! А пустоту как одолеть?

– Верно толкуешь, Зор. Пустоту можно одолеть, только заполнив её светом. Отец твой всегда искал ответы, и ты ищешь, но он простые искал, чтобы самому перестать быть пустотой, ты же сложные ищешь, хочешь других вывести на свет, только погубит тебя это. Тропинка узка и сложна, а толпу по слабой тропинке не вывести, то путь великий должен быть, который удержит всех и в миг отчаяния обогреет светом своим. Твердь непоколебимая в пути том необходима, пуще камня того, – махнул рукой Яр в сторону скального утёса, нависающего неподалёку черной тучей над округой. – Даже пуще мысли, законы вершащей!

Зор задумался, уставившись в пламя костра. Его сейчас обуревала масса чувств. Те чувства были противоречивы, необычны, среди которых больше всего довлела странная тоска по чему-то далекому, но очень родному, будто давно забытому, но пытающемуся пробиться сквозь запечатанные врата памяти истинной, изначальной.

– Ты сын великого воина, Зор! Воина, бросившего вызов собственной пустоте, вступившего в изнурительную битву, порой кажущуюся бессмысленной и обреченной, но победившего в итоге вопреки всему. Он нашел свет свой, только жизнь за это пришлось положить. С этим светом он лишь уйти смог, но не жить. Твои мысли несоизмеримо тяжелее, готов ли ты к итогу худшему?

– Я отыщу тот путь, Яр! Отыщу, чего бы мне это не стоило. Ну а коль не найду, новый выстрою! Я постараюсь очень, а итог меня не пугает. С отцом в те годы я был почти до последнего мига, и я понимал его суть, видел его искру, возрождающуюся из пепла тысячелетий. Я смотрел в его усталые глаза и видел, чувствовал ту боль, которую он нес в себе, не в состоянии избавиться. Он боялся дрогнуть, чтобы не дрогнул я. Но я всё это зрел, знал, только виду не подавал и старался делать так, как он хотел, это его ноша была. Он умирал уставшим, но полностью свободным. И я знал, что он исполнил свой путь до конца, покинув этот мир уже ни о чем не сожалея. Но стоило ему дрогнуть, оступиться, проявив слабость, как думаешь, Яр, доволен ли он был бы сейчас своей жизнью? Мы оба знаем ответ.

– Я бы хотел тебе помочь, Зор, и все воины Гарии свободной, но не знаю как? – развел руками Яр.

– Не убивай без нужды, Яр, о большем не прошу!

Воин молча кивнул.

Зор поднялся, подошел к склону. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, лишь лунный свет слабо освещал долину, раскинувшуюся внизу. Он смотрел вдаль, пытаясь у мрачного горизонта отыскать заветную вершину среди множества схожих. Она была едва различима, но отличалась от остальных острой верхушкой и ровными одинаковыми склонами с обеих сторон, будто кто-то намеренно сточил все неровности.

Яр подошел следом, сложив руки на груди, по примеру Зора уставился в сумеречный горизонт.

– Сирхов, что прошедшим утром вязали, я отпустил. Воинов десяток снарядил увести их за хребет. Остальных, что отловим, тоже погоним, но других, кто придёт, не пощадим более, иначе не выживет Гария. Ты должен понять это, Зор! Вожак всё тебя поминал, клялся всё на чём-то, Гаруду поминал. А я не сразу понял, что ты это с дождем утворил, – усмехнулся Яр, – И меня чуть не зашибло. Не многие гарийцы на такое способны, искра тускнеет, природу теряем, а ты осилил.

– Больше не осилю, я это понял вскоре после. А Гарудой, бога своего видимо кличут. Те, с которыми повстречался, им же клялись без стеснений. Сталь кровью пачкают и клятвы несут тут же. Знаешь, я бы не хотел быть их богом, в крови захлебнулся бы наверняка.

– Мы за гряду уйдем вскоре, в сторону Вишьи, здесь немногие останутся. Сирхи оттуда все идут, на подходе брать будем.

– Я путь нашел, о котором ты говорил, Яр. Я оживил его, но ненадолго и он угас. Сколько больше ни пытался, не вышло.

– Странно… – задумчиво произнёс Яр, – Я знал, что там вход находится по сказам родичей, но не видел никогда.

– В горе свод есть, в своде врата пути. Я их открыл, сам того не ведая.

– У знающих выведать в Гарии надобно. Путь просто так не открывали, на то причина должна была быть весомая. Да и пользовались этими дорожками только с разрешения совета особого. Но уж сколько веков минуло с тех пор, когда еще сестрицы у нее две были, – Яр указал рукой в сторону луны, – Не думаю, что кто-то будет знать больше моего, но ты все же разузнай.

– Возвращайся, Яр, живым! – похлопал Зор его по плечу и шагнул вниз по склону.

Яр провожал его молчаливым взглядом, а в голове вертелся всего лишь один вопрос – встретятся ли они когда-либо ещё или уже нет? Матерый боец понимал всю тяжесть того бремени, которое решил взвалить на себя Зор. Он одобрял его порыв где-то в глубине души, но понять до конца не мог. Видимо это было то же самое, когда и он, будучи молодым, пришел в стан Амура, чтобы взять в руки оружие, встать на защиту края родного, убить искру собственную, ради сохранения ее у других. Да, это было именно так, но было просто и ясно. Замысел же Зора наоборот – сложен и непонятен, оттого пугал.

Зор сидел под сводом напротив сапфировых столпов, глядя на редкие едва заметные клубы тумана. Утром, добравшись до пещеры, он предпринял еще несколько попыток оживить врата, но снова и снова ничего путного не выходило. Он в который раз в памяти прокручивал тот вечер, пытаясь до малейшего своего движения воспроизвести все те действия, и казалось, повторял всё в точности, но каждый раз терпел неудачу. Луч солнечного света медленно скользил по стенам свода, постепенно выравниваясь, всё ближе двигаясь к центру. Он отражался вверху от идеально полированного камня цвета стали.

– Точно! – Воскликнул Зор. Он вдруг понял, что чем ближе солнце клонилось к горизонту, тем ближе к столпам двигался луч. Полированная плита железняка была установлена у отверстия свода кем-то специально и именно для направления света. Вот она, та незначительная деталь, которая постоянно ускользала из виду, а оказалось всё довольно просто – свет.

Он подошел к столпам, поднял взгляд на покоившийся наверху шар. Луч коснулся сферы, туман стал обволакивать сапфир. Вскоре свет полностью накрыл его. Зор потянулся, коснулся шара, затем столпов. Туман немного обжигал, пощипывая кончики пальцев. Повторив всё в точности, он отошел немного, пристально уставившись в густеющий туман, быстро обволакивающий постамент с вратами.

Прошло мгновение, другое. Время, казалось, тянулось неумолимо долго. Зор напряженно всматривался в проход. С каждым мигом его сердце замирало, делало несколько хаотичных ударов, снова замирало. Он ждал, и ожидание было невыносимым, мучительно долгим. Это чувство терзало, пульсируя в груди частым сердцебиением, каждый раз отдавая в голову, обдавая волнами жара, что казалось, волосы на голове шевелятся. Зор уже не боялся этого чувства, оно было хоть и странным, до конца непонятным, но чистым, и это он понимал явно.

Вдох-выдох, еще раз, глубже… Попытки обуздать противоречивые ощущения особых плодов не приносили, а из врат никто так и не появлялся. Каждый новый миг ожидания усиливал волнительный трепет.

Не в силах больше терпеть мучительное волнение, он шагнул на постамент, протянув руку вперед. Туман тут же окутал руку, плотно обвивая, продвигаясь к предплечью. Зор ощущал множество мелких покалываний, но его это беспокоило меньше всего. Он сделал шаг еще ближе, оказавшись вплотную к белесой дымке. Послышался отдаленный звук, похожий на голос. Сердце тут же отозвалось короткой, но сильной дробью, что пришлось крепко зажмуриться, чтобы пережить момент. Вдох-выдох, вдох-выдох. Лицо вдруг обдало теплотой, повеяв знакомым приятным ароматом весенних первоцветов, Зор открыл глаза.

Казалось мир замер, замерло всё: движения, мысли, сердце в напряжении на пике сделать удар тоже замерло. Тарайя стояла напротив, очень близко, чуть приподняв голову, пристально глядя в глаза, дыханием касаясь его лица. На ее губах играла едва заметная улыбка. Зор пытался удержать эту невесомость сознания, но время против его воли вновь сорвалось с места и мощным ударом непокорного сердца, ознаменовало продолжение своего бесконечного течения, что даже слегка помутнело в глазах.