– Он нашел тот путь, я знаю наверняка, – прошептала Тара, прикрыла глаза, поджала под себя ноги, крепче прижавшись к нему.

– Ты говорила, что у вас тоже нечто похожее, как наши Сирхи?

– Боюсь, ты пока не поймешь.

– Я постараюсь, ты поведай. Я помочь хочу очень. Я знаю, что отыщу ответ и поделюсь им с твоим народом обязательно! Мы вернем искру всем! – Не унимался Зор, искренне веря в сказанное. Его вдохновение было сейчас настолько сильным, что мысли снова стали непослушными, суматошно путаясь, озаряя разум новыми, порой безумными идеями.

Они так сидели всю ночь, неторопливо болтая о разном, а когда, наконец, солнце стало едва появляться из-за горизонта, Тара замолчала и, прикрыв глаза, подставила лицо под теплые лучи. Она едва улыбалась, ее веки подрагивали, будто перед взором что-то происходило.

– Мне пора, – поднялась вдруг резко Тара со своего места.

– Куда?

– На Урай, – засмеялась она и, не медля направилась в сторону остроконечной сопки, видневшейся вдалеке.

Зор поспешил следом. Он сейчас был растерян и до того яркое вдохновение постепенно стало сменяться тоской и даже немного обидой. Обычной такой обидой – поганой, когда вдруг ты теряешь что-то очень тебе дорогое, что не желал бы оставлять, но реальность диктовала свои условия.

– Я бы хотел пойти с тобой, – поравнялся он с девушкой.

– Думаю, что – нет. Нужно открыть путь полностью, чтобы проход больше не замирал, иначе можно остаться в отражениях миров. Здесь ты открываешь, а вот на Урае открыть его в сторону Мидеи невозможно. Когда-то Раставан уничтожил один из ключей, открывающих путь к Мидее, чтобы сюда не смогли прийти дарбы-каращеи. С тех пор путь был утерян, но Мидея сохранилась, каращеи не смогли добраться до неё.

– Раставан – кто он? И каращеи эти и дарбы?

– Пращур мой далёкий, его нет уже давно на Урае, он за пределы миров шагнуть сумел. С тех пор Альтар уж много тысяч раз взошёл над Ураем. Дарбы – племя воителей из рода каращеев. Есть адивьи-каращеи и варры-каращеи. Адивьи – верховные правители, варры – высшие воители и собиратели земель, а дарбы – воины свирепые, они варрам служат, понимаешь? Дарбы тогда огромным войском прибыли к Ураю, успев посеять хаос на других землях. Земли были связаны путями быстрыми, что в миг шагнуть возможно было на любую, но лишь с чистыми помыслами. Путь извергнет за меру того, кто понесет в себе смрад в мыслях. Раставан великим воином был и, собрав славных урайцев, сумел защитить землю нашу, но пришлось уничтожить сферу, открывающую путь на Мидею, только врата остались. С тех пор никто не открывал их. Мне отец рассказывал про ту войну, она страшна была. Времена не лучшие настали, каращеи вновь примиряются ступить на Урай, но теперь они хитры и клятву впереди себя несут, что с миром идут, но я вижу помыслы их и они не светом покрыты, но тьмой, а цели их не ведомы. Каращеи не приходят просто так. Что-то важное в мироздании случилось, что спустя столь долгое время, они вновь явились из глубин вселенной. Да, несомненно, каращеи другие, тех больше нет, но суть у них та же осталась. Мне сложно тебе объяснить это. Если они доберутся хотя бы до одних врат, то попав сюда, смогут восстановить путь с той стороны, сотворив подобие сферы, которая находится здесь. Я поэтому незамеченной стараюсь быть, но подолгу с Урая отлучаться не могу, и рано или поздно обнаружат, что кто-то открывает путь. В первый раз я случайно заметила, что врата открылись, а во второй уже ждала, надеясь, что больше никто этого не обнаружит, я знала, что ты вновь попытаешься их открыть. Давным-давно, когда пути между землями были только выстроены, их оберегали, чтобы никто с дурными помыслами не мог ими воспользоваться. Пращуры наши – твои и мои, следили неустанно за этим, и был порядок, но с приходом каращеев всё сменилось. Путь на Мидею уничтожили, и с тех пор дорожка с твоей землёй исчезла на многие тысячи кругов Великого Ра – свет дающего Мидее. Не открывай этот путь больше, Зор, прошу тебя! Я сама сообщу, ты поймёшь, когда вновь можно будет. Пообещай, что не ступишь за пределы врат! Ты многое не понимаешь, как устроена система путей… – Тара остановилась, потянув за руку Зора, и пристально заглянула в глаза.

– Не всё могу понять тобою сказанное, – нахмурил он брови, задумавшись.

– Ваши сирхи покажутся добрыми старцами, степенно и мудро взирающими на закат, если дарбы-каращеи придут сюда. Пращуры твои, Зор, способны были совладать с ними, но те, кто сейчас живёт здесь – нет! Здесь другие дети Ра, утратившие не только искру, но с ней и прежний дух. Ты, конечно, преисполнен духом пращуров, но что сделаешь один на великом поле битвы? – Тарайя отпустила его руку и поспешила дальше, ловко перепрыгивая с камня на камень, быстро двигаясь и ступая на нужный клочок земли, камня, будто тысячи раз здесь ходила и знает каждую песчинку.

Зор, погруженный в свои мысли не заметил, как они добрались до пещеры.

Сводчатый чертог освещался голубым светом сверкающего сапфира. Туман, окутывающий столпы, слегка искрился.

Тарайя замерла в полушаге к постаменту, обернулась. Зор стоял позади, глядя на нее каким-то стеклянным взглядом. Она чувствовала его смятение, растерянность. Зор лихорадочно сейчас соображал – как поступить, как найти выход из сложившейся ситуации, но чем больше думал, тем больше путался.

– Не усложняй, сын Амура! – Тихо произнесла Тара, подошла, провела рукой по его волосам, потянулась на цыпочках и слегка коснулась его щеки своей, – Через два заката на третий мы встретимся, откроешь вход, я приду, – прошептала она ему на ухо, – Только сам не пытайся пройти!

Тарайя резко развернулась и, шагнув, исчезла в тумане.

Зор стоял у склона в долину, где они были накануне с Тарой, и внимательно вглядывался вдаль. Отряд верховых примерно в три десятка неторопливой трусцой направлялся в его сторону. Он пока не понимал – кто это. Было слишком далеко, но внутреннее чутьё подсказывало, что не бойцы Яра. Поравнявшись с крутым поворотом реки у середины долины, возглавлявший отряд всадник поднял руку вверх и процессия замерла. Он приподнялся в стременах и стал вглядываться в сторону Зора. Юный гариец не производил никаких движений, замерев у небольшого дерева, но светлые одежды всё-таки его выдали на фоне яркой весенней зелени. Всадник махнул рукой и ударил плетью коня по крупу, тот с места сорвался в галоп, чему тут же последовали и остальные. Кроме нарастающего топота, отряд больше не производил никаких звуков, что не было похоже на сирхов, а Зор теперь разглядеть мог именно их.

Не заставляя испытывать судьбу, Зор бросился бежать вдоль края склона в сторону утеса, в надежде найти укрытие среди скал, но, несмотря на всю свою прыть, все же не мог поспорить с хорошим степным скакуном. Топот нарастал, Зор не оборачивался – всё внимание, каждый мускул были сосредоточены на беге и цели, до которой оставалось не более сотни шагов. На огромной скорости мимо пролетел всадник и, опередив беглеца, резко натянув поводья, развернув коня.

– Мой Абардыш быстрее тебя, Урус-Зор! – оскалился в улыбке сирх, гарцуя перед ним на вороном коне. Это был тот самый Качудай, которого несколько дней назад Зор отпустил и которого видимо, упустили бойцы Яра. Спустя мгновение подоспели и остальные.

– Я не могу в стан свой вернуться с бременем за спиной. Ты жизни оставил при нас, плату не взяв, Гаруда не простит! – Качудай вытащил из-за пазухи небольшой продолговатый сверток и швырнул под ноги Зору. Сверток упав на землю, развернулся, блеснув желтым металлом. На хорошо выделанном пергаменте были полосами вшиты и перетянуты бечевкой узкие золотые пластины с чеканным изображением разнообразных сюжетов: охоты, пиршеств, битв. – Это плата тебе моя, Урус-Зор! Бремени больше нет на мне!

Сирхи тут же загалдели, заулюлюкали, обнажив кривые клинки, размахивая ими над головами.

– Мне ни к чему твоя плата, Качудай! Я жизнь вам сохранил не ради платы и бремени, а ради жизни. Мне жаль, что ты несчастен, пустым забивая разум, – степенно уверенно ответил Зор, пытаясь заглянуть в глаза сирху, но тот постоянно их отводил, как только пересекался взглядом с Зором.