– Заткнись, дно!
– Почему я дно?!
– Нормальные трурнийцы меняются, строят свою жизнь, а ты только плывёшь по течению, как плыли и твой отец и дед, и не хочешь меняться. Только и мечтаешь о том, как убить побольше монийцев и меня поцеловать!
– Не трожь моих предков! Ну… Хотя бы погладить…
– Я не желаю с тобой общаться! Грубиян!
– Всего-навсего погладить… По пёрышкам… Ты такая бархатная…
–Убери свои грязные лапы! И заткнись уже, наконец!
– А я не хочу затыкаться. Ты такая милая…
– Это очень мило с твоей стороны. Но ещё большую милость ты сделаешь, если отвалишь от меня… Убери лапы, я сказала!!!
– Ну почему ты такая вредная? Ну подари мне хоть каплю счастья!
«****! Как же от него отвязаться?!» – в ярости подумала Асинта. Командиру не доложишь, а что ещё тут можно придумать?
– Почему ты не даёшь мне тебя погладить? Я же не хочу ничего плохого! Просто мне с тобой хорошо!
– Не хочу от тебя ничем заразиться. Твой папаня же наверняка спал с кем попало, да?
– Медицинское обследование я не раз проходил… И повторяю ещё раз – не смей мне о моей семье напоминать, рыжая зараза!
– От заразы слышу. Психиатра на осмотре проходил?
– Да…
– Значит, он ошибся.
– Это ты ошиблась. Ты вообще ошибка по жизни…
Блямс! Пластиковая ёмкость из-под жидкого обеда ударила его точно в лоб.
– Будешь знать, как нарываться! – крикнула Асинта. – Если мало, я тебе ещё и бластером в глаз добавлю!
И действительно, она зажала в правой руке штатный лучевой пистолет.
– Что, прям таки дашь?
– Попробуй только, и я тебе дам!
– Я не сомневаюсь, что дашь! Бластер не работает, а Врон далеко! – крикнул Хорлак и демонстративно щёлкнул застёжкой на одном из ремней, которым он был пристёгнут к креслу.
Ася отшатнулась. Её нос побледнел, а зрачки сузились от ярости и страха. Хорлак усмехнулся и хотел продолжить спектакль, но…
– Только посмей меня коснуться! – прошипела Ася и, задыхаясь, сорвала пломбы с рычагов, отбрасывающих колпак пилотской кабины. – Ты знаешь, что будет, если я за них дёрну!
– Давай, дёргай, если не слабо, – прорычал Хорлак. Однако, инстинкт самосохранения заставил его отодвинуться назад и прекратить наступление. Кто знает, насколько далеко она готова зайти?
– Тронешь меня, и я выпущу кислород… Бескрылый червяк…
– Всё равно я до тебя доберусь.
– Заткнись…
Наступила тишина. Истребитель погружался всё глубже в атмосферу. Обшивку обволокла ослепительная огненная пелена, которая слепила глаза. Из-за этого Асинта не могла видеть отражение Хорлака в остеклении кабины.
Хорлак обиделся ещё сильнее. Назвать его бескрылым червяком… Надо ей отомстить. Просто взять – и поцеловать. Прямо в губы. И смотреть, как она с отвращением и брезгливостью оттирается. А потом ещё раз…
Нужно только дождаться, когда истребитель перестанет быстро тормозить и исчезнет сильное отрицательное ускорение. Тогда он подползёт к ней, схватит крепко и…
Наконец он дождался того момента, когда плазменная пелена на металлостекле побледнела, и, решившись, резко напал. Асинта проворонила нападение, и оказалась в совершенно беспомощном положении. Она зарычала и забилась, пытаясь освободиться, но Хорлак держал её крепко. Он уже предвкушал сладость мести… Но тут вмешалась какая-то ерунда.
В самый неподходящий момент Хорлак почувствовал в голове такую боль, как будто ему на темя вылили кастрюльку с кипящим маслом, и застонал, корчась от нестерпимых неприятных ощущений. То же самое происходило и с Асей.
Вскоре боль прекратилась, но эффект неожиданности сделал своё дело. Ася, воспользовавшись моментом, вырвалась, надвинула маску на лицо и резко протянула руки к рычагам…
– Чтобы ты сдох, урод!
Захлопнуть забрало и застегнуть поясной ремень Хорлак успел только каким-то чудом. В следующее мгновение его обдал мощный встречный поток ледяного воздуха, а потом вместе с креслом выкинуло из кабины. Если бы он не успел пристегнуться, то вывалился бы от толчка и погиб, рухнув с огромной высоты.
До земли было примерно 10 километров. К большому счастью, атмосферное давление тут оказалось не очень низким, и его перепад не вызвал потери сознания. За спиной хлопнул парашют, резко дёрнув его вверх.
Он видел, как Ася отстегнулась, прыгнула из кресла и, не оборачиваясь, штопором ушла вниз, сложив крылья… Вскоре она улетела так далеко, что затерялась на фоне пёстрой поверхности планеты. Ну вот и всё. Скорее всего, они друг друга больше не увидят.
Сердце вдруг заболело ещё сильнее. А в голове, как мотылёк, забилась мысль: не слишком ли жестоко он с ней обошёлся? Может быть, если бы он был более терпелив и аккуратен, то сегодня всё пошло бы другим путём, и потом у них бы что-нибудь получилось? Эта мысль делала его переживания ещё более болезненными…
За время падения Хорлак успел съесть две большие конфеты из НЗ, заедая душевную боль. Фантики он выбросил, и те остались кувыркаться где-то в воздухе.
Пару раз появлялась шальная мысль – отстегнуться, упасть и разбиться насмерть к лохматому-бородатому. Но он отбросил эту ерунду. Всё-таки самоубийством кончать нехорошо. Даже если совсем плохо. Пусть лучше его съест местное зверьё. Или он умрёт от голода. К тому же, где-то в его страдающей душе оставалась ноющая надежда на то, что, может быть, ещё не всё кончено…
Глава 7
72-III-569, общ. 08:31
Тауран был типичным воителем за веру. Именно такие шли в крестовые походы на Земле и фанатично клали свои жизни на алтарь войны, искренне веря в то, что всё делают правильно. Его любимым увлечением был рукопашный бой. В этом искусстве из всего их звена с ним могли сравниться разве что Врон и, возможно, Мора.
Он был сыном военного, который и сам истово верил в Спасителя, и детей этому учил. Поэтому проблема выбора профессии никогда перед ним не вставала. За веру, за Федерацию – и в военное училище.
Первое, что поразило его, когда он попал по распределению в эту эскадрилью – крайняя разношёрстность её личного состава. Половину лётчиков составляли девушки, а все бойцы мужского пола, кроме Врона, особого доверия не вызывали. Впрочем, на учениях и в борьбе с космическими пиратами все экипажи показали достаточно высокую эффективность, так что, наверное, это было нормально.
Вторым пилотом ему дали Тилона – желторотого раздолбая, который вечно творил какую-то дичь. Строго говоря, по возрасту они были почти равны, а вот по уровню личностного развития… кгм…
Но сейчас ему некогда было думать о своём хулиганистом напарнике. Как можно было вообще думать о чём-нибудь постороннем, когда любимая металлическая птица вышла из-под контроля и умерла в мучениях?
Тауран с грустью погладил помертвевшую приборную панель с остекленевшими экранами и погасшими лампочками. Ему показалось, что она стала холоднее. Впрочем, так оно, наверно, и было: отопление отключилось вместе со всей остальной начинкой.
Тауран отогнал болезненные мысли и оглядел открывающийся из кабины обзор. Из строя вышел не только его истребитель, но и всё звено: у всех трёх машин, летевших впереди, не было видно характерного свечения на поверхности нейтронных двигателей, а две из них к тому же медленно кувыркались.
– Вопрос. Что делать будем? – растерянно спросил Тилон. – Связи нет, звено слилось, машина мертва, мы в ловушке…
Тилон с этим фанатиком старался не заговаривать первым. Как ему казалось, тот слишком многое о себе возомнил. А как он относится к истребителю – это просто любовная идиллия какая-то! Хоть сейчас фильм снимай о любви пилота и звездолёта…
– Отставить панику! Пообедаем в последний раз.
– Доклад: не успеем, мы сейчас в****мся в эту светящуюся штуку!
– За выражениями смотри! – сердито прикрикнул Тауран. Впрочем, Тилон был абсолютно прав: до встречи с ослепительно сияющим неопознанным объектом оставались считанные секунды.
«Спаситель, не оставь нас», – подумал Тауран в последнюю секунду и зажмурил глаза…
