– Нам придется приглядывать за ним, – вздохнул Венсан, грустно посмотрев на Виктора.

– Да. Иначе он натворит дел. – Люмьер покачал головой. – Я не знаю, почему он решил отправиться именно в Англию, но я точно не планировал приобретать там недвижимость. Придется вскоре этим заняться. Ты же поедешь со мной? – Виктор внимательно и испытующе посмотрел на Венсана.

– Конечно, – просто ответил тот. – Я отправлюсь за тобой даже на край света. К тому же кто-то должен приглядывать из-за тобой. Я не перенесу, если с тобой что-нибудь случится.

– Я бы сказал, что это пустяк, но, как оказалось, совсем нет. – Люмьер нахмурился. Он привлек Венсана к себе, чтобы тот лег головой ему на плечо. Виктор обнял его рукой и продолжил: – За обедом мы должны обо всем поговорить. Тогда и решим.

– Возможно, стоит сделать это тайно, – сонно проговорил Венсан.

– Если утром я соберусь на завтрак, а потом буду настаивать, что мне нужно заниматься танцем, привяжи меня к стулу. – Виктор погладил Венсана по волосам и улыбнулся.

– Обязательно. Ты никуда не пойдешь в ближайшие несколько дней, – пробормотал Венсан, прежде чем уснуть.

Люмьер осторожно переложил его на подушку и устроился сам. Сон какое-то время не шел, но потом глаза закрылись сами собой, и он наутро даже не вспомнил, как быстро провалился в темноту. Утром ему было так нехорошо из-за оставшейся слабости – организм не успел отдохнуть, и ему сильно хотелось просто лежать и отдыхать. Тишина спальни забрала в себя все звуки, закрытые шторы не пропускали тусклый свет затянутого тучами неба. К обеду Виктор тоже не поднялся, но согласился поесть в комнате, а потом предложил Венсану переговорить с Анри и Жозефиной прямо в комнате, потому что вопрос было необходимо решить, да и за закрытыми дверьми спальни Венсана сделать это было намного проще. Был выходной, а потому Аньель был дома, хотя, кажется, еще собирался отправиться на прогулку.

Когда вошли герцог и герцогиня, такие ухоженные и опрятные, переодетые к обеду, Люмьер даже извинился за свой внешний вид, потому что был одет только в ночную рубашку. Благо, что причесался, подумал он, смотря на вечно прекрасную Жозефину и Анри, который изменял своим манерам. Венсан сидел подле него и напряженно смотрел на родителей. Несмотря на то, что прошло столько лет, он все еще относился к ним с легким подозрением.

– Вчера вечером я думал о том, стоит ли отпустить Аньеля. Я полностью с вами согласен, что нет. Но если подумать, велика вероятность, что он сбежит из дома, если мы ему запретим, – начал тот.

– Мы можем сделать только хуже запретом, – продолжил Венсан.

Анри нахмурился и посмотрел на Виктора.

– Мы не сможем за ним следить, если он будет в другой стране.

– Об этом и речь. Вы правы, Анри. И об этом я тоже подумал. Поэтому через две недели, когда я смогу закончить свои дела здесь, я поеду смотреть дом в Лондоне, – серьезно ответил Виктор.

– Я тоже поеду, – вставил Венсан. – Так будет правильней.

Виктор смотрел на Анри и Жозефину, ожидая их вердикта.

– Это точно будет безопасно для вас обоих? – с сомнением произнесла Жозефина.

– Если я могу переволноваться и, видимо, умереть в любой момент, наверное, нет. – Люмьер пожал плечами и поджал губы. – А у нас есть варианты?

– Мы не сможем уехать, не вызвав подозрений у Аньеля, – вздохнул Анри. – Вероятно, то, что вы предлагаете, наш единственный вариант.

– Жить в Италии или Франции, вести дела, не сильно отличается от того, чтобы вести их в Лондоне. К тому же, Англия, можно подумать, даже ближе, чем Пиенца.

Жозефина бросила взгляд на сына и покачала головой.

– Какова вероятность, что Венсану станет плохо на новом месте? И если это случится, то не приведет ли это к еще одному приступу?

Виктор сам внимательно посмотрел на Венсана, давая ему возможность говорить за себя.

– В последнее время мне лучше, – робко проговорил он, бросая взволнованный взгляд на Люмьера. – К тому же я ничем не помогу, если буду в Пиенце. И там без Виктора мне тоже может стать хуже.

– Люмьер, вы нездоровы. Нисколько. Какова вероятность, что в Лондоне не произойдет что-то дурное и мы об этом не будем знать, не будем иметь ни малейшей возможности вам помочь?

– Никакой. – Виктор повел плечами. – К тому же, давайте рассуждать несколько иначе. Мне сорок семь. Если что-то произойдет, то пусть происходит, но наш мальчик так юн. У него целая жизнь впереди.

– Вспомните, что натворил я, – тихо добавил Венсан. – Вы разве хотите, чтобы все повторилось? Пока что, насколько я могу судить, его еще можно спасти. Но в нем так много гнева, и, кто знает, во что это может перейти.

– Жозефина, Анри, – вдруг резко сказал Люмьер. – Просто пожертвуйте мной ради него, и хватит разговоров. Я сделаю все, чтобы с Венсаном все было в порядке. Но я должен присмотреть за Аньелем.

Жозефина прижала руку к губам, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать.

– Обещайте писать нам обо всем каждую неделю.

– Обещаю. Каждый понедельник вам будет приходить почта, – тот улыбнулся. – Приезжайте и сами, когда будет удобно, все равно в Кембридже, насколько я помню, пансион.

Анри кивнул.

– Но вы должны беречь себя. Вы оба.

Виктор взял с тумбочки стакан воды и сделал хороший глоток.

– Конечно, Анри. К слову, придется начать завоевание королевского театра в Лондоне. Как только, так сразу, я пришлю вам билеты на новый балет. – Он усмехнулся. – Это даже воодушевляет.

Жозефина слегка улыбнулась.

– А сейчас вам нужно отдохнуть. Врач прописал вам полный покой.

– Мне всегда врачи прописывали покой. – Люмьер благодарно и нежно улыбнулся женщине. – Но я их никогда не слушался. – Виктор обратил свой взор на Анри. – Могу я спросить?

Герцог кивнул.

– Скажите, Анри, – улыбка все еще не сходила с лица Виктора, – я смог развеять ваши предубеждения про артиста оперного театра?

На секунду на лице герцога замерло недоуменное выражение, а затем он рассмеялся.

– Я очень ошибался в вас в те времена.

– Но, согласитесь, на маскараде я с вами танцевал хорошо.

Анри улыбнулся ему, но ничего не ответил.

– Я спущусь к ужину, поиграю на рояле, если вы не будете против.

Венсан с тревогой взглянул на него.

– Ты уверен?

– Да. И меня волнует непреодолимое желание отправиться в Опера. Сегодня финальная репетиция моего балета. Два года назад мы ездили в Санкт-Петербург смотреть «Щелкунчика», и я так вдохновился музыкой Чайковского и хореографией, что не преминул возможностью почерпнуть формы и решения, и написал свой балет на сказку датского писателя Андерсена про стойкого оловянного солдатика. История о балерине, солдатике и демоне, и большой любви.

– Виктор, – умоляюще прошептал Венсан. – Мне придется привязать тебя к стулу, если ты даже подумаешь об этом.

– Тогда просто разреши мне поиграть на рояле.

– Думаю, это можно будет устроить. – Венсан улыбнулся, гладя его по волосам.

Виктор кивнул. Анри и Жозефина откланялись, а Виктор лег обратно, сетуя на то, что ему совершенно не нравится такое положение дел, что он терпеть не может бесполезное времяпровождение. Венсан лег рядом с ним, ласково гладя его по щеке.

– Я хочу тебя нарисовать, – после долгого молчания произнес он. – Только лежи смирно.

И, не дожидаясь ответа, он взял с тумбочки блокнот и карандаш и принялся быстрыми штрихами зарисовывать все, что видел. Он работал быстро и умело, сосредоточенно сдвинув брови.

– Как же ты красив, – прошептал Венсан, когда работа была сделана.

– В лежачем состоянии и в мои-то годы? – Лицо Виктора взрезала ухмылка.

Венсан нежно поцеловал его и улыбнулся.

– Ты также прекрасен, как и в тот день, когда я впервые тебя встретил.

– Я был на двадцать лет моложе. – Люмьер взял лицо Венсана в ладони.

– И я. Но разве это имеет значение?

Виктор одной рукой расстегнул несколько пуговиц своей рубашки, а второй взял за ладонь Венсана и опустил ее себе на грудь, а потом притянул его к себе для глубокого поцелуя. Оставалось надеяться, что благоразумия хватит, чтобы лишний раз не перенапрягаться. Венсан целовал его осторожно, вкладывая в каждый поцелуй все тепло, которое жило в его душе. Он не переходил границ дозволенного и даже не позволял Виктору сесть, но делал это с такой мягкостью, что ему было просто невозможно сопротивляться. Виктор все равно расстегнул рубашку Венсана, чтобы иметь возможность гладить его тело ладонями, прикасаться к нему пальцами и прижимать к себе ближе. Несмотря на нежность и неторопливость поцелуев, плоть Люмьера стала тверже, и он попросил, оторвавшись от губ де ла Круа: