– Доктор Кристиан Мур. Это ведь ты принес вчера письмо от него?

Чарльз на минуту задумался.

– Не помню. Может быть, между газет и других писем лежало.

– Я так и подумал. Он написал, что услышал обо мне от одного из специалистов, которым я писал. Правда он не уточнил от кого именно, но разве это имеет значение? Я очень хочу встретиться с ним.

– Встречайся только в людном месте, и скажи, куда идёшь. – Чарльз серьёзно на него посмотрел. – Мы ведь не знаем, добрый ли он человек.

Аньель улыбнулся.

– Ты слишком серьезен. Уверен, он то, что мне нужно. Мне даже кажется, что я читал его монографию когда-то.

– Аньель. Взрослые мужчины не всегда смотрят на юношу, как на собеседника.

Де ла Круа уставился на него с недоумением.

– О чем ты говоришь?

– Если тебя… обидят, а я не буду знать, где тебя искать, будет плохо. – Чарльз не стал углубляться. – Просто скажи мне, куда пойдешь, ладно?

– Хорошо, – кивнул Аньель, – но до этого еще как минимум две недели. Я надеюсь, он не изменит своего мнения на мой счет. Я бы так хотел к декабрю уже начать работать.

Чарльз вздохнул.

– Твои желания и намерения прекрасны. Но тебе не достает терпения.

Гэлбрейт закутался в одеяло плотнее и закрыл глаза.

– Я просто знаю, чего хочу и не намерен терять время зря. Наука не стоит на месте, Чарльз.

– То, чего ты хочешь, можно достичь лишь со временем и трудом. Тебе не стоит гнаться, чтобы сделать это «как можно скорее».

Аньель нахмурился.

– Я совсем не это имел в виду. Чем быстрее я начну заниматься психиатрией, тем скорее смогу принести пользу. Ты знаешь, во Франции с трудом можно достать труды по этой теме.

Чарльз предполагал, что звучал, как кто-то из взрослых, кто когда-то уже говорил подобные слова Аньелю.

– Прости меня за эти слова, но не переоценивай себя в самом начале. Потому что именно из-за этого ты ничего не достигнешь.

– Я не переоцениваю, – упрямо произнес Аньель и его глаза недобро блеснули. – Я начал исследовать эту тему, когда мне было семь лет и все эти годы ждал возможности как-то использовать полученные знания. Я приехал сюда с одной конкретной целью и не отступлюсь от нее.

– Иди за мечтой, но не обольщайся шансами и возможностями. Жизнь жестока. – Чарльз сел на постели, но не стал смотреть на Аньеля. – Мечтай, пока можешь, и иди к своей цели. Но никогда не надейся. Надежда губительна.

– Здесь все против меня! – воскликнул Аньель, вскакивая на ноги. – Я надеялся, что хотя бы ты будешь на моей стороне.

Он бросил на Чарльза разъярённый взгляд и прежде, чем тот успел что-то ответить, быстрым шагом покинул комнату. Ему, определенно, необходимо было подышать свежим воздухом, и де ла Круа совершенно не волновало, что скоро должен был быть отбой. Чарльз только и подумал о том, что Виктор говорил именно об этом. В таком состоянии Гэлбрейт бы за ним не успел. Он тяжело вздохнул и спрятал больное лицо в ладонях.

Аньеля не было всю ночь. Он вернулся лишь поздним утром уставший и мрачный. Не проронив ни слова, он взял с полки том по анатомии и, проследовав к своему столу, принялся за чтение. За все время он даже не взглянул на Чарльза. Тот не задавал лишних вопросов. Он просто молча наблюдал. Это беспокоило, сильно тревожило, и об этом Чарльз должен был доложить, в этом не было сомнений. Каждый в тот день занимался своим делом.

С началом новой недели Аньель, казалось, совсем позабыл о ссоре, случившейся между ним и Гэлбрейтом. Вернувшись с занятий в понедельник, он весело поделился с соседом тем, как прошел семинар. Он пребывал в приподнятом расположении духа и, казалось, ничто не способно это изменить. Чарльз слушал его молча и пил чай, который утащил с обеда в комнату. Песочное печенье и шоколад он ел вприкуску. До того, как пришел Аньель, он читал газету с последними новостями мира искусства и литературы.

– Ты какой-то тихий, – заметил Аньель, подходя к нему. Он сел на край кровати и внимательно посмотрел на Чарльза.

Чарльз пожал плечами и сказал только:

– В театре Ковент-Гардена ставят балет по мотивам книги «Замок в Карпатах», но переработанный по легенде о Владе Дракуле, князе Валахии.

– Звучит очень интересно, – согласился Аньель.

– Там будут петь, танцевать. Уникальные декорации и костюмы. Первая премьера в Лондоне. Наверное, тебе скоро пришлют приглашение.

– Мне? – удивился де ла Круа.

– Балет поставлен композитором и хореографом, который также исполнит на сцене главную партию. – Чарльз протянул ему газету.

– О, – только и выдохнул Аньель пробежавшись глазами по строчкам. – Я не знал, что Виктор в Лондоне.

– Может быть, его пригласила сама королева? Наш балет ни к черту. – Гэлбрейт пожал плечами.

– Он должен был мне об этом написать, – с сожалением вздохнул де ла Круа. – В последнее время я редко получаю от него письма.

– А ты сам ему писал? – как бы невзначай спросил Чарльз.

– Несколько дней или недель назад. Не помню. Я все хотел ему написать, но было столько дел. Но если он в Англии, я должен обязательно тебя с ним познакомить.

– Я был бы рад. Он интересный человек. – Чарльз чуть улыбнулся. – Впрочем, напиши ему сейчас. Вдруг, ты вообще забыл ему отправить письмо. Или оно не дошло.

– Но у меня нет адреса. – Аньель вздохнул. – Хотя я всегда могу написать бабушке. Кстати, она недавно мне написала, но я забыл прочитать.

– Попробуй написать просто в театр, они передадут письмо. И ответь бабушке. Наверное, она ждет твоих слов.

– Да, ты прав. Чтобы я без тебя делал. Ты меня буквально спасаешь.

Чарльз посмотрел на него с сомнением, но все-таки улыбнулся.

– А я пока напишу работу по эпитетам.

Аньель кивнул и сел за свой стол. У Чарльза ушло около полутора часов на исследование заданной темы, но у него из головы все не выходил тот момент, что Люмьер заявил о себе. Стало быть, Виктор захотел, чтобы его официально приняли в Лондоне, в театре для того, чтобы он беспрепятственно и серьезно появлялся в английской столице в любое необходимое время для личных встреч с Аньелем? Умно. Чарльзу нравился характер Люмьера и его методы.

В поместье в двадцати милях от Кембриджа было спокойно. Виктор занимался в танцевальном классе, который сделали на второй день после их переезда. Венсан занимался вместе с ним.

– Чарльз хорошо выполняет свою работу, – начал Люмьер. – Он пишет исправно и достаточно полно.

– Я беспокоюсь за Аньеля, – произнес Венсан, отрабатывая движение.

– Насколько я понимаю, пока ничего из ряда вон выходящего не происходит. Помимо того, что он весь в своих книгах и, как ему показалось, он слышал шорох.

– Все начинается с малого, – уклончиво ответил де ла Круа. – Я проходил через это, Виктор.

Люмьер оперся о станок обеими руками, остановившись.

– Что мы можем сделать? – Он заглянул в лицо Венсана. – Забрать его насильно домой?

Тот мотнул головой, тоже останавливаясь.

– Я боюсь, что с ним происходит что-то, о чем мы не знаем. О чем не знает Чарльз.

– Скажи мне, что мы можем сделать? Пока что я и так сделал все, что мог. Да, может быть, что-то происходит. Но может и не происходить. Я не знаю. – Люмьер тяжело вздохнул.

– Я не знаю. – Маркиз закрыл лицо руками. – Виктор, я просто очень боюсь.

– Я тоже, Венс, я тоже. – Люмьер обнял его за плечи.

Венсан прижался к нему всем телом и тихо всхлипнул. Голос в голове гадко засмеялся. Виктор поцеловал маркиза де ла Круа в лоб и погладил по волосам. Ощущение безысходности в такие моменты затопляло обоих до краев.

Через неделю Аньелю пришло приглашение на двоих в королевский театр Ковент-Гардена и письмо о времени и месте встречи с интригующим доктором Кристианом Муром.

Грандиозное событие – премьера нового музыкального спектакля в королевском театре Ковент-гардена – пришлось на ноябрь 1894 года. Если опера и балет были знаменитыми жанрами, которые давно любила и уважала публика, то с XVIII до середины XIX века оперетта или зингшпиль, как ее называли в Германии и Австрии из-за схожести одного и другого жанра, была чуть менее предпочительна для особого досуга ввиду своей простоты, поскольку в основу сюжетов оперетты часто ложилась пастораль и бытовые комедии, которые не располагали для богатого и чинного времяпровождения.