– Скажите, а мой отец, – мальчик запнулся, но все же решил договорить, – он всегда такой?

– Нет. И не всегда таким был. – Виктор покачал головой и подошел к окну, чтобы пошире развести гардины.

Аньель растеряно улыбнулся, и в этой улыбке было так много от Венсана. Он хотел было спросить каким он был раньше, но почему-то не смог больше вымолвить ни слова. Он подошел к станку, который был слишком высок для его роста, и с грустью посмотрел на Виктора. Тот посмотрел на него, но потом подошел и присел на корточки. Он был слишком высоким для пятилетнего мальчика.

– Что такое? Почему ты так грустишь?

Его тон сменился на еще более ласковый.

– Бабушка и дедушка редко говорят о моих родителях, – его пальцы нервно теребили пуговицы на жилете. – Это моя вина, что отец такой?

– Нет, Аньель, нисколько. Это врожденное. Просто проявилось это у твоего отца позже, чем могло бы. – Люмьер положил ладони на плечи мальчика и добавил: – Никогда не думай, что это твоя вина. Это не так.

Аньель серьезно посмотрел на него и кивнул. Этот вопрос тревожил его на протяжении долгого времени, но он не решался задать его кому-то из взрослых. Он не был уверен, что готов услышать ответ.

Нахмурившись, он спросил очень тихо:

– А я тоже стану таким как он?

– Твой отец не плохой человек, совсем нет. – Виктор опустил глаза и вздохнул. – Но с ним просто произошло плохое. Так бывает. И это не значит, что это произойдет с тобой тоже.

Мальчик постарался улыбнуться и решил сменить тему.

– Бабушка говорила, что вы выступали в театре. Это правда?

– Да, и не в одном. Очень много лет. Я начал заниматься танцем в твоем возрасте, и танцевал двадцать три года. На сцене, правда, несколько меньше.

Аньель посмотрел на него с восхищением.

– А вы не скучаете?

Люмьер чуть улыбнулся.

– Иногда. Но только иногда. Хотел бы научиться тоже? Тебя учат хореографии?

– Дважды в неделю, – серьезно ответил Аньель.

– А ты хотел бы заниматься усерднее? – Виктор снял с себя рубашку и переоделся в другую с более коротким рукавом. Брюки, конечно, тоже пришлось переодеть.

– Да, – с готовностью ответил тот.

– Тогда тебе придется заниматься каждый день. Тебе есть, во что переодеться? Я не подумал, что тебе нужно приготовиться.

– Я не знаю. Я должен спросить у бабушки.

Он немного виновато посмотрел на Виктора.

– Не уверен, что у меня есть что-то подходящее.

– А вы не брали с собой купальный костюм? – придумал Люмьер. – Он бы подошел.

– Да, у меня есть, – просиял мальчик.

Спустя минут десять минут, он вернулся в класс уже облачившись в купальный костюм и встал возле станка.

– Тебе слишком высоко и неудобно. Давай попробуем позаниматься на середине. Что ты уже умеешь?

Аньель показал несколько элементов, которые разучивал с мадам Дюпон.

– Давай я тебе что-то покажу, чтобы ты не сомневался, что я что-то умею. – Виктор потеснил Аньеля к фортепиано, чтобы у него было больше места, а после сделал несколько движений, сложившихся в причудливую хореографическую форму. Не удержавшись, Аньель захлопал в ладоши.

– Балет – это дисциплина и тяжелый труд. Я готов тебя учить всему, если ты готов учиться. – Виктор присел на корточки и протянул ладонь Аньелю. – По рукам?

– По рукам! – воскликнул мальчик.

Ближайшие три часа они провели в занятиях, когда Виктор показывал самые различные движения, объяснял техники, смотрел на то, как Аньель старался и преуспевал. Он понимал, что мадам Дюпон, вероятно, скорее всего была танцовщицей кордебалета, но не самой талантливой, потому что ошибки у мальчика были, причем основные и даже несколько опасные. Разве хотелось бы, чтобы четырехлетний малыш потянул ногу потому, что его не научили правильно выходить в позицию?

Они занимались до самого ужина, а потом Виктор отправил Аньеля умываться и споласкиваться с прислугой в ванную комнату, а потом и переодеваться. Ему доставило самое настоящее удовольствием учить ребенка тому, что он учил сам много лет, и чем занимался так долго. Люмьер даже представил, как было бы здорово когда-нибудь лет через десять станцевать вместе с юным де ла Круа.

Мальчик получил огромное удовольствие от урока и когда он вернулся после водных процедур, то не мог убрать счастливую улыбку со своего лица. Подойдя к бабушке, которая читала в гостиной он радостно произнес:

– Я бы хотел заниматься с Виктором все время пока мы здесь. Я буду очень стараться!

Жозефина подняла глаза от книги и ее сердце наполнилось теплом. Она не помнила, чтобы ее внук был так счастлив.

– Аньель большой молодец, – сказал Виктор, входя в комнату. – Мне было очень приятно с ним заниматься, он очень внимательный ученик. – Люмьер улыбнулся. Он присел с бокалом воды на софу напротив герцогини. – Сегодня вечером, после ужина, мы условились, что я научу юного де ла Круа держать скрипку и расскажу про инструмент.

– Как замечательно, – улыбнулась Жозефина. – Ты так не считаешь, Анри?

Герцог де ла Круа внимательно посмотрел на Виктора, а потом его взгляд обратился к жене.

– Думаю, в этом нет ничего плохого.

– Твой дедушка меня не любит, Аньель. Это нормально. – Люмьер усмехнулся.

– Это правда? – тут же переспросил Аньель, устремив свои яркие голубые глаза на дедушку. Тот лишь улыбнулся ему, но ничего не ответил.

– Но я все равно не верю герцогу, что он настолько меня не переносит, – Виктор улыбнулся. Но потом он предложил юному де ла Круа сесть, а сам достал папку и положил ее на стол перед собой, на котором стоял чайный набор на четвертых перед ужином.

Люмьер уже очень много дней думал о том, как начать столь важный разговор.

– Вы хотели что-то сказать нам, Виктор? – мягко спросила Жозефина.

– Четыре года назад после энных событий, – Виктор не стал акцентировать внимание, – мы с вами вступили в своеобразные деловые отношения. Где-то даже семейные, – начал Люмьер. – Вы очень сильно помогли мне тогда, и если бы не вы, я бы не смог добиться всего того, что я имею сейчас.

Жозефина отложила книгу и теперь внимательно смотрела на Виктора.

– Я вложил в этот дом много сил, времени и денег. Думаю, вы можете видеть это сами. Но не это моя благодарность. – Люмьер поднял глаза и посмотрел сперва на герцогиню, а потом на Анри. – Вы отдали мне особняк на Сен-Оноре и всю мою долю состояния, в которую вступили, после серьезных судебных разбирательств с Флоренс. Я знаю, это было нелегко. – Виктор открыл папку и вытащил оттуда бумаги. – За моей подписью в дарственную на имя вашей фамилии несколько земельных участков в предместьях Тулузы и Нанта, несколько частных составов, курсирующих между французскими городами, и привилегированные акции.

Герцог де ла Круа удивленно посмотрел на Виктора. Это было совершенно не то, что он ожидал услышать и, признаться, был сбит с толку.

– Вы серьезно, месье Люмьер? – в его голосе читалось сомнение.

– В случае моей безвременной кончины, – продолжил Виктор, – все мое состояние и бизнес перейдут по завещанию в наследство Мишелю де Фиенн, сыну Шарлотты, и Аньелю.

– Это очень щедро с вашей стороны, Виктор. Мы не знаем, что сказать, – вмешалась Жозефина.

– Жозефина, по вашей милости, каждую пятницу на его могилу приносят свежие цветы, а мне есть, куда возвращаться в Париж. Этого достаточно. Не надо слов.

– Спасибо, – просто ответила она. – Но вы не думаете однажды завести своих детей? Не кажется ли это решение слишком поспешным?

– Своих? – переспросил Люмьер.

– Да, вы еще молоды.

– Боюсь, – Виктор невесело усмехнулся, – как любовник я уже давно иссяк. Не потому, что я бы не хотел, возможно, а столько потому, что я не могу. Не физически.

– Я понимаю, – Жозефина опустила голову. Она поняла, что коснулась больной темы.

– Вы печалитесь, как роза в темной комнате. Все в порядке. Мне осталась музыка, танец и сумасшедшие дела.

– Я рада, что вы так считаете.