Выйдя из кабинки туалета, испуганная, словно увидевшая привидение, я трясущейся рукой отдала тест ассистентке.

- Поздравляю вас! – искренне улыбнулась девушка.

- Не с чем, Кристина, - прошептала я, - мне надо в госпиталь.

- Позвонить мистеру Ладенсону? – поинтересовалась Кристина.

- Нет! Только не ему. Ты меня отвезешь.

Лежа в кабинете на кушетке, закрыв глаза, я молила небо, чтобы всё обошлось. Беременность совершенно не входила в мои планы. А от нелюбимого мужчины, пусть и от мужа, претила мне вдвойне.

Молодой симпатичный доктор, в стильных очках в тонкой оправе, медленно водил по животу актрисы аппаратом ультразвука и тревожно всматривался в экран. Наконец, лицо его посветлело, и, улыбнувшись, он проговорил:

- Ах, вот оно где!

- Что где? – испуганно спросила я.

- Плодное яйцо. Вот, посмотрите, четыре миллиметра. Тянет на две – три недели.

- Это точно, доктор?

- Ошибки быть не может. Я вижу эмбрион, матка увеличена, у вас задержка, и симптомы, которые вы мне описали, говорят об одном: вас можно поздравить!

- Доктор, но мы делали все возможное, чтобы не…

- Ни один контрацептив не даёт стопроцентной гарантии. Значит, этот ребенок очень хотел появиться у вас, раз преодолел все барьеры.

Поблагодарив врача, взяв результаты УЗИ, я вернулась на студию и прошла прямо к Столкерку. Молча протянула ему конверт, и тяжело опустилась на противоположное кресло.

Внимательно изучив бумаги, пожилой режиссер нахмурился и достал сигареты.

- Ты же понимаешь, что теперь мы не сможем видеть тебя в роли Лии. Много обнаженных и полуобнаженных сцен, актриса должна быть настоящей танцовщицей в соответствующей форме. Хорошо, что мы еще не начали снимать. Надо срочно подыскать тебе замену.

- Не надо, - тихо проговорила я.

Выпустив дым, Столкерк изогнул бровь.

- Не будет никакого ребенка.

- Вот только не надо делать глупостей. Неужели жизнь родного дитя стоит роли в этом фильме? И потом, роли будут дальше, а вот сможешь ли ты забеременеть после аборта еще раз, это вопрос.

- Я делала всё, чтоб этого ребенка не было, не понимаю, как это получилось, - всхлипнула я, - я не готова к детям. Я их ненавижу всеми фибрами души. Зачем мне рожать того, кого потом возненавижу, и рисковать при этом карьерой? Личным временем и пространством?

Режиссер возмущенно встал и приблизился ко мне.

- Знаешь, девочка, про тебя давно говорили, что ты совершенно без тормозов, идешь к своей цели с упорством танка, не падая и не оборачиваясь. И это похвально… было похвально, до тех пор, пока ты не пошла по головам и трупам…

- Каким еще трупам?

- Трупам своих детей. Жизнь твоя. Поступай, как знаешь. Если решишь… - режиссер замялся, пытаясь подобрать правильное слово, … продолжать, жду тебя через неделю. Начнем съёмки, в конце концов, ну а если, здравый смысл возобладает – пойму и приму твоё решение.

Совершенно смущенная, угнетенная я, шла, словно в тумане на парковку, где её ожидало такси.

Краем глаза я заметила быстро приближавшегося к мне Дэвида.

- Кейт, я хотел тебя…

- Дэвид, давай потом, - отмахнулась я от него, словно от назойливой мухи и прибавила шаг.

***

Он остался стоять с открытым ртом, восхищенно – обиженный ее безразличием.

- Вы ей мыла подарите, - посоветовала Кристина, наблюдавшая за коротким диалогом.

- А? – ошарашено спросил актёр.

- Мыла, земляничного, называется «Гурмэсоап». Она вам за него душу продаст.

- Что она с ним делает? – удивился Дэвид.

- Ест, наверно, не знаю, куда еще можно использовать столько мыла… – очаровательно улыбнулась Катина ассистентка.

Я вернулась домой в полном одиночестве. Раян был, скорее всего, на студии звукозаписи, и я могла по полной упиваться горем наедине с собой. Открыв бар, я достала початую бутылку первоклассного Эля, и терпкий напиток, вперемешку со слезами начал приятно щекотать мое разболевшееся горло.

- Почему? Почему со мной? – шепотом вопрошала я, - Почему это происходит в моей жизни? Я не хочу, не готова, не сейчас и не от него. Как же я так вляпалась и что же делать дальше? – я отхлебнула напиток, и вкус его напомнил мне о беззаботных временах съёмок «Армазонки Ривер». Я была с Дэвидом тогда. Без проблем и без забот. Отрывалась в ночном клубе Манауса, опьяненная ромом и Его близостью. А теперь…

Я услышала шаги и обернулась. Это был Раян.

- Ты дома? – удивился он, рассматривая заплаканную жену с бокалом в руках. – Что произошло?

Вместо ответа, я порылась в сумке и протянула Раяну результат Узи и положительный тест на беременность. Он стоял с открытым ртом, счастливый и удивленный одновременно.

- О Боже, Кейти, это же просто чудесно!

Его слова еще больше расстроили меня и я всхлипнула.

- Ты плачешь, милая, но это – нормальная реакция. Это – гормоны.

- Какие гормоны, Раян, я потеряла роль. – Раздраженно воскликнула я. – И что мне теперь делать?

- Рожать, воспитывать, конечно! – счастливо улыбнулся он. – Родишь и вернешься в большое кино. А вот пить, в твоём положении, очень вредно, - он мягко отобрал у меня бокал и вернул бутылку на место.

- Я не хочу, Раян! Не хочу! Слышишь?

Он крепко обнял меня, нежно поглаживая спину:

- Ты боишься, это нормально, страх перемен, страх перед родами, депрессия – мы ведь не планировали зачать ребенка специально, но раз Бог дал нам его, значит, нам нужно принять это именно как дар. Я рядом, милая, я помогу, тебе не о чем беспокоиться.

Пролетела неделя, в течение которой, я кушала, плакала и спала. От моей бывалой активности и творческого потенциала, не осталось и следа. Не смотря на утверждения, что беременность – не болезнь, я чувствовала себя больной и разбитой, как никогда. Теперь, прекратив участие в той бешенной гонке, которую я себе создала, у меня было много времени на размышления. И чем больше я думала, тем объемнее ощущала масштаб ловушки, в которую сама себя загнала. Зачем-то вышла замуж за нелюбимого, неприятного мне, но хорошего человека, умудрилась забеременеть ребенком, который был мне совершенно не нужен. Отдалилась от Дэвида на максимальное расстояние…Куда еще больше можно разрушить собственную жизнь? И это в двадцать лет… когда всё еще у всех впереди. Куда я спешила? О чем я думала?

О нем! О Кумире! Ведь не один мужчина не сравнится с мечтой, такой сияющей и далекой. Я и сама могла бы быть самодостаточной, без какого-либо кумира. Пусть он был бы, словно яркая звезда, высоко в небе, идеализированный в моем воображении, практически ангел, всё понимающий и всезнающий. Не надо было рушить мечту. Была бы она маяком в моей жизни. Не надо приближаться к кумирам…

Неделю от Дэвида не было слышно ни слова. Наверно ему уже доложили, что я в положении, и он, наконец, решил оставить меня в покое. В одиночестве я целыми днями слонялась по комнатам особняка, выключив свет, даже стала почти с нетерпением ждать прихода Раяна по вечерам. Постепенно он переставал казаться мне таким уж чужим. Что не говори, но он был остроумным, начитанным, с ним было о чем поговорить. С ним я могла быть сама собой. Мне не нужно было казаться не лучше и не хуже. Он любил меня такой, какая я есть. И он был моим мужем и отцом моего ребенка.

Вечерами, Раян старался вывести меня погулять или сводить в ресторан. Обычно мы сидели на уютном диванчике, где-нибудь в углу, и Ладенсон рассказывал мне, что интересного произошло за день. В тот вечер, он так же, близко придвинувшись ко мне, шептал что-то очень забавное, касаясь губами ушка. Развеселившись, я глупо хихикала и кивала в такт повествованию.

Запрокинув голову, чтобы от души посмеяться над очередной шуткой, я краем глаза заметила знакомый тяжелый взгляд, отраженный несколькими зеркалами. Это был Дэвид. Он хмуро уставился на нас, и губы побелели от напряжения. Щеки мои вспыхнули, а сердце неистово заколотилось. Хорошее настроение мгновенно улетучилось. Раян почувствовал перемену в моем настроении и бросил взгляд в сторону Дэвида. Лицо его потемнело, заиграло желваками. Дэвид встал, бросил на стол несколько купюр, и с абсолютно прямой спиной, прошел рядом с нашим столиком, не оборачиваясь и не говоря ни слова, вышел из ресторана. Мы промолчали. Раян сделал вид, что ничего не произошло. Я так же подыграла ему.