Сальвия нежно погладил ее мягкую кисть своей огромной рукой, затем резко оторвал ее ладонь от своей щеки.

— Я сам знаю, что мне делать и где быть, — грубо оборвал он разговор, после чего заявил, что его ждет командир, и в долю секунды скрылся за полотнами развешенной вокруг палатки пестрой ткани.

Недолго постояв и поглядев в ночное небо, Аделаида заметила выплывающую из-за башни храма кровавую луну и, еще раз вдохнув прохладный весенний воздух, скрылась в палатке.

Аделаида не заметила, как вернулся Сальвия, но среди ночи почувствовала знакомое ровное дыхание, теплым облаком обволакивающее ее лоб и макушку. Приоткрыв глаза, она поняла, что лежит на его широкой груди, в сильных мягких объятьях. Подняв взгляд, она полюбовалась его мирным спящим лицом, легонько провела пальцем по полным, застывшим в улыбке губам, после чего сама улыбнулась и, еще сильнее прижавшись к орку, впервые за долгое время погрузилась в сладкий безмятежный сон.

Ее разбудил привычный уличный шум и звуки, доносящиеся из кузницы. Сальвия крепко спал, и, внезапно испугавшись того, что кто-то может войти и обнаружить ее здесь, она поспешно покинула палатку и постаралась уйти из лагеря орков незамеченной, но тут же столкнулась с Юнуши. Удивившись подобной встрече, Аделаида собиралась уже начать оправдываться, но, заметив крайне взволнованный вид сестры, молча отвела ее в сторонку.

— Что-то случилось? — спросила она, и гномка, пристально посмотрев на нее, кивнула.

Аделаида продолжала испытующе глядеть на сестру.

— Помнишь, ты просила меня не делать никаких неосмотрительных шагов? — виновато спросила гномка.

Аделаида насторожилась.

— Похоже, я все же активировала кое-какой амулет, — пробурчала гномка и погладила украшающее ее шею золотое ожерелье со вставками из голубых драгоценных камней. Когда она заметила, как расширились зрачки темной эльфийки, то продолжила почти шепотом: — Хаэл приходил ко мне, ночью, во сне, — выдавила она, и Аделаида поняла, что все, что случилось до этого, было лишь прелюдией к чему-то еще более мрачному и неизбежному.

***

Полдень следующего дня.

Развалины близ Башни Баюма.

Хаэл стоял на краю холмистого разлома, где они с небольшим отрядом расположились на отдых после длительного ночного перехода через равнины и труднопроходимые дебри. Темный дремучий лес живой стеной разделял территории двух соседних регионов. Хаэл однажды уже бывал на землях Орена, давным-давно, еще во времена первых попыток амбициозного и пылкого короля Юстава подчинить себе южное королевство. Тогда их войска потерпели первое крупное поражение от прекрасно-тренированной слаженной армии города-государства, и лишь чудом Хаэлу удалось тогда спастись. Но сейчас он старался об этом не думать, полностью сосредоточившись на своей настоящей цели. Неспешным движением ладони поправив растрепанную после сна копну жестких белоснежных волос, он равнодушным взглядом осмотрел уходящую в небеса верхушку гигантской башни, являющейся символом несправедливости Богини Света Эйнхасад к ее избранным детям, снова и снова убеждаясь в глупости людей и необходимости принести конец их власти над миром.

Окружающий его густой туман, скрывающий основание башни и прячущихся в низине сподвижников, был наполнен тревожными звуками. Чуткие уши Хаэла различали беспокойные крики птиц, глухое завывание волков, шум ветра, бродящего по узким холмистым переходам, хруст сухой травы там, где мимо него решила прошмыгнуть неосторожная мышь. Тихие шаги послышались сзади на холме, но Хаэлу не нужно было даже оборачиваться, чтобы узнать мягкую поступь своего соратника.

Фредрик прибыл в Годдард лишь в прошлом году, но сразу зарекомендовал себя как усердный, исполнительный и преданный боец. С первых дней он выразил искреннее почтение лидеру Альянса, поклявшись выполнять все его приказы. Убедившись, что парнишка и вправду идет на любое предложенное ему задание и исполняет все его распоряжения, а также удостоверившись, что благоговейный трепет юного темного эльфа не имеет бурного выражения, Хаэл проникся большой симпатией к новичку и вскоре включил молодого ассасина в ряды своей охраны, а после, к удивлению всех своих давних знакомых, сделал своим личным ассистентом. Хаэл всячески одобрял немногословность и послушность своего юного помощника и всячески жалел, что хотя бы половина его верноподданных не может вести себя подобным образом.

Много проблем в свое время доставил Хаэлу его лучший маг Дхоавин, всегда безропотно выполняющий все приказы своего лидера. Именно он помог герцогу захватить власть в Годдарде, и именно он долгое время являлся залогом успеха многих его компаний и походов. Но после бегства Аделаиды эльф много раз порывался уйти от своего лорда и перевестись на службу в северную столицу, а однажды даже попытался встретиться со своей матерью, что грозило бы новым скандалом. Хаэл признавал, что сам допустил большую ошибку, позволив убить сестру Дхоавина и свою дочь Руэа, которая помогла Аделаиде бежать. Он всегда считал, что отношения сводных брата и сестры носят весьма поверхностный характер, и весьма удивился тому, что Дхоавин высказал свое недовольство этой потерей. Хаэл все же надеялся, что эльф-полукровка возьмет себя в руки и, вспомнив обо всем, что сделал для него могущественный покровитель, найдет в себе мудрость не преувеличивать значения юродивой сестрицы в своей жизни. Мать Дхоавина была похищенным разбойниками эльфийским оракулом. И когда Хаэл избрал ее своим средством для получения дочери эльфийской расы, он мог с легкостью убить мальчишку — плод ее скверного союза с человеком, который купил ее и держал в рабстве долгие годы. Вместо этого Хаэл дал юноше возможность обучаться. Обнаружив в нем магические задатки, он даже вызвал ему из Сумрачного Города личного учителя, и в конце концов Дхоавин, эльф-полукровка, стал одним из самых выдающихся магов северного королевства, гордостью Альянса. «Он будет глупцом, если пошатнет мою веру в него», — решил тогда Хаэл, и, несмотря на напряженность, возникшую в их отношениях после смерти Руэа, Дхоавин все же остался со своим покровителем, продолжая усердно оправдывать возложенные на него надежды.

Даже без Дхоавина у Хаэла в распоряжении было немало первоклассных бойцов, которые, несмотря на сомнительность компании по захвату южной столицы, не раздумывая пошли за своим лордом, доверившись его чутью. Массивному наступлению с осадными големами и тяжелыми орудиями он предпочел молниеносную атаку орочьей орды. И это сработало: нападение было столь неожиданным, что никто даже не успел предупредить охраняющие столицу войска об атаке на их королевство. Король Астеар, сперва не одобрив подобный подлый набег, все же поддался на уговоры, сулившие ему трон Адена, но в личном разговоре с лидером Альянса дал тому понять, что, в случае провала компании, будет отрицать всякую связь со штурмом южной столицы. Хаэла устроил подобный ответ: в успехе своего предприятия он не сомневался. Но не успел Хаэл отпраздновать столь легкую победу над славным войском Адена и взятие замка, который, как похвалялись южане, они с легкостью отстоят против любой армии мира, как его торжество было омрачено двумя крайне неприятными для него обстоятельствами. Мало того, что при всех своих уловках, он так и не смог найти могущественный артефакт, которым надеялся завладеть, захватив в плен лорда Адена Питирима «Убийцу Дракона Антараса», так еще и предводитель орков Бракки сообщил Хаэлу о решении верховного иерарха племени не позволять уводить армию Кетра дальше на юг. На все возмущения Хаэла лидер орков напомнил предводителю Альянса, что изначальный уговор был помочь лорду Годдарда взять южную столицу в обмен на земли племени силенов Варка. Свою часть договора орки выполнили и теперь ждали исполнения герцогом данного им слова, после чего согласились рассмотреть возможность дальнейшей помощи Альянсу. Хаэл, придя в ярость от подобной наглости примитивного существа, гневно заметил, что долгие годы снабжал орков Кетра качественной броней и оружием, а также весьма преуспел в сокращении поголовья племени силенов. Признав частичную правоту лидера Альянса, генерал весьма неохотно, но все же выделил ему приличный полк. Хаэл, опасаясь того, что может лишиться и этой помощи, принял предложение генерала Бракки, досадуя про себя, что жалкая тысяча орков была лишь небольшой частью войска, на которое он изначально рассчитывал.