— Не понимаю я, — признался он на перемене. — На нормальном языке если два слова вместе складываешь, то смысл не меняется, а в английском какая-то хрень. Причем здесь тупик, если черным по белому написано «dead end» — смерть и конец. Как еще это перевести можно?

Прав был Пашка, я и сам порою путался в сочетании «англицких» слов, потому и подглядывал у соседей. А еще дошел до мысли такой, что русский язык несоизмеримо богаче, потому как для каждого события имелось свое определение. А ежели его нет, то можно додумать с помощью суффиксов, префиксов и мата. В крайнем случае у тех же англичан позаимствовать.

Преисполненный гордости за великий и могучий, я поспешил в класс программирования, на заранее условленное собрание.

После странного сна о Щелкунчике, Василий Иванович наконец созрел. Понял, что проблему надо решать, а не откладывать на неопределенные сроки. Набрал вечером, и предупредил о намечающейся встрече. А я что — я только рад.

От открывающихся перспектив захватывало дух. Человеческая цивилизация стояла на пороге великих свершений, где имелось место кооперативным снам, и где существовали возможности связи на расстоянии с помощью сознания. Ведь если задуматься… если задуматься… Увы, задумываться не получалось. После пьянки мозги туго соображали, поэтому все, на что меня хватило — собрать имеющиеся черновики и наброски. Засунуть бумаги в портфель и надеяться, что с чужой помощью удастся придать соответствующую огранку целому вороху мыслей.

Я на всех порах пронесся по длинному коридору и без стука распахнул знакомую дверь. В кабинете программирования никого не оказалось, зато из подсобки звучали громкие голоса. Василий Иванович и Диана Ильязовна яростно спорили:

— А я вам в тысячный раз говорю, не буду я собачкой Павлова и эксперименты над собой проводить не позволю.

— Вы не понимаете, это будет на уровне государства.

— Дорогая моя, я-то как раз понимаю…

— Я вам не дорогая, — перебила учительница, густо покраснев.

— А вот и алкаш наш пожаловал, — Василий Иванович переключился на меня, стоило переступить порог. — Держись за поручни, Малой, сейчас такие новости начнутся, закачаешься. Твоя учительница по информатике, разлюбезная Диана Ильязовна, возжелала сдать нас правительству на опыты. Задумала посадить в лабораторию под замок до скончания века, представляешь?

— Никита, не слушай. Василий Иванович как всегда неправильно понял.

— А как еще прикажете вас понимать? — уборщик принялся размахивать руками, как завзятый итальянец. Не хватало еще поднести горсть пальцев к подбородку и воскликнуть пресловутое: «Mamma Mia!»

В отличии от оппонента сидевшая на диване Диана Ильязовна никоим образом не выражала экспрессии: пальцы сцеплены в замок, губы плотно сжаты. В позе учительницы читалась решимость противостоять любым нападкам.

И как эти двое умудрялись ладить, не понимаю. Они как лед и пламень: культурная и всегда вежливая Сарбаева и резкий, зачастую выходящий за рамки приличия Василий Иванович.

— Короче, пацан, иди собирай шмотки, завтра поедем в столицу. Там тебе предоставят отдельную палату, вскроют черепушку и будут изучать влияние электрических синапсов на виртуальную реальность. Все, как ты любишь.

— Не хочу в Москву, — возмутился я.

— Ты не мне это говори, а вон ей, — Василий Иванович кивнул в сторону напряженно сидящей учительницы. — Она лучше знает, кому и куда надо.

— Вчера вы могли погибнуть.

— Погибнуть?! — воскликнул Василий Иванович. — Вам напомнить, по чьей вине это едва не случилось? Кто нарушил договоренности, включив среди ночи капсулы?

Если он рассчитывал смутить учительницу, то глубоко заблуждался.

— Я ответственности с себя не снимаю, поэтому предлагаю подключить к решению проблемы научные институты, — произнесла Диана Ильязовна сухим официальным тоном. — Ловушка в виде сновидений — это лишь видимая часть проблемы, та что лежит на поверхности. Неизвестно, каким образом происходящее могло сказаться на вашем физическом здоровье. Необходимо провести полное обследование организма, включая томографию головного мозга. Повторюсь, речь не идет о секретных лабораториях, никто не собирается запирать вас под замок и уж тем более проводить опасные эксперименты.

— Это вы так считаете.

— Да, я так считаю. В конце концов существуют законы Российской Федерации, и права человека никто не отменял.

Я ожидал очередного выброса эмоций от Василия Ивановича, но тот лишь покачал головой, словно сам удивляясь своей недавней экспрессии. Потер лоб и устало произнес:

— Вы слишком молоды и наивны Диана, чтобы понимать одну простую истину: законы существуют для граждан, а государство действует исходя из целесообразности. Необходимо будет распотрошить человека, оно это сделает не задумываясь. Сотрет фамилию из всех баз данных: любые упоминания о вас, любые ссылки, так что даже родители начнут сомневаться в существовании родного ребенка. Это не плохо и не хорошо — такова природа вещей. Властители Олимпа исходят из принципов иной реальности, где жизни нескольких человек ничто по сравнению с интересами правящей элиты… Вы никогда не задавались вопросами, что здесь делает профессор Гладышев?

— Он разрабатывает принципы новой методологии психологической поддержки учащихся средней школы.

— О как?! — мохнатые брови-гусеницы Василия Ивановича поползли вверх. — А вы знаете, что Илья Анатольевич состоит в главном военно-медицинском управлении Министерства обороны и к образованию никакого отношения не имеет?

— Что в этом удивительного? В крупные проекты часто привлекают специалистов со стороны.

— Хорошо, а от меня-то ему что нужно, что он аж слюной капает, едва в коридоре завидев.

— Вам не хуже моего известно о специализации профессора. Он большую часть жизни посвятил изучению посттравматического стрессового расстройства, и когда узнал о вас, разумеется, заинтересовался. Он просто хочет помочь и ничего больше.

— Это он вам так сказал?

— Да, и у меня нет оснований не доверять словам уважаемого профессора.

— А уважаемый профессор объяснил, каким образом капсулы оказались в школе?

— Причем здесь это?

— Да при том, что запрещено использовать игровые устройства в учебных заведениях: будь то портативные приставки, или вон — гробы эти, — Василий Иванович кивнул в сторону поблескивающих серебром цилиндров. — Подарить школе капсулы, это как… как всучить козе баян.

— Василий Иванович, не мне вам рассказывать, сколь странной бывает спонсорская поддержка. Вспомните двести килограммов гречишного меда от фермерского хозяйства Севостьяновых. Продукты пчеловодства являются сильным аллергеном, поэтому запрещены к использованию в учебных заведениях. Но тем не менее подарок есть подарок, отказываться от него нельзя, а вот перенаправить его в другие социальные институты, в те же специализированные клиники, никто не запрещал.

— А капсулы почему не перенаправили?

— С этим вопросом вам лучше обратиться к Ольге Владимировне… Никита не стой в дверях, проходи. И будь добр, включи чайник, и достань пирожные из холодильника, они на верхней полке лежат.

Признаться, от всего увиденного аппетиту заметно поубавилось. Меньше всего хотелось слушать рассуждения о врагах, о тайных заговорах. Мне бы про науку, тем более что кое-какие наметки в голове имелись. Попробуй теперь влезть в разговор, сунься в открытую пасть льва. Василий Иванович пока тему до конца не «иссушит», не успокоится.

Я оказался прав. Стоило открыть дверцу холодильника, как до ушей донеслось:

— Диана, а вы в курсе, что профессор Гладышев неоднократно бывал в нашем городе, еще до того, как получил направление в школу?

— И что в этом странного? Мы не отсталая периферия, а город-миллионик с научными традициями. К примеру, в моей альма-матер лекции читала профессура со всего мира, почему бы и Илье Анатольевичу не поучаствовать в подобном.

— Это да… читала, только вот про лекции от профессора Гладышева я ничего не нашел. Специально в сети рылся, нет никакой информации — отсутствует. Илья Анатольевич у нас личность закрытая, лишний раз перед публикой старается не светиться. Его максимум — пара открытых уроков за полгода для местной школы. И то, если директор сильно попросит.