— Василий Иванович, я серьезно, если это просто сон, то нам надо проснуться.

— Давай, попробуй… покажи пример.

Малой с сомнением посмотрел на пистолет в руках. Я об этом уже думал: пустить пулю в висок с надеждой, что проснусь по утру в собственной постели. А если не получится? Если сердце ночью не выдержит, случится аневризма сосудов мозга или еще чего похуже? Хотя куда уж хуже…

Пистолет в руках пацана дернулся, но так и не смог подняться.

— Вот то-то и оно, Малой — не хрен жизнью рисковать. Не бывает в обычном сне столь ярких ощущений. Боль слишком реальна.

Пацан глубоко задумался, а я не мешал ему. И про положенный контроль заданного участка не напоминал. Может и родит в кои-то веки умную мысль, у меня же их не было абсолютно. Все что мог уже давно перепробовал: и кожу щипал, и вертелся и даже головой бился о стену — не помогло. Оставалось только ждать прихода гостьи, которая куда-то запропастилась: то ли цокает по коридорам первого этажа, то ли запуталась волосами в перилах и теперь парит в районе лестничного пролета.

Внизу пару раз громко хлопнули двери и на этом все затихло. Малой по-прежнему думал, а я периодически выглядывал в коридор, не рискуя далеко отлучаться. Уж слишком мрачной выглядела кишка некогда оживленной школы. Тридцать лет назад здесь носилась неугомонная детвора, звучали веселые голоса и смех, а сейчас лишь пустая оболочка, сотканная из воспоминаний. Школа, которая никогда не примет учеников… Школа, которой не существует.

— Василий Иванович, а вы что последнее помните? — голос Малого оторвал от тягостных воспоминаний.

— Полки магазина.

— А я бухал, — признался пацан. — Мы на дискотеку собрались с Паштетом и Дюшей, а дальше все как в тумане… Василий Иванович, так может мы не спим?

— Поясни.

— Может снова в капсулы забрались. Просто забыли это и…

— Ага, — не выдержав, перебил я пацана. — Так тебя Диана Ильязовна к капсулам и подпустит.

— А может уже полгода прошло? Про не помним…

— А может пять лет, а может мы умерли? Попали в ад и навеки обречены в нем скитаться? Малой, давай конструктив, а фантазии на тему оставь до лучших времен.

— Не хотелось бы в ад, — испуганно пробормотав, пацан затих.

Я посмотрел на потрескавшийся циферблат часов. Стрелки показывали половину шестого, вот только не понятно утра или вечера. Да и какая хрен разница, здесь во сне или в аду, или где еще мы находимся.

От нечего делать проверил Скелетон, переложил изоленту из одного кармашка в другой, поправив ремешки на поясе. Прислушался к тишине — кажется, или где-то далеко капает вода? Медленно и ритмично.

Присев на корточки, положил автомат на колени и постарался сосредоточиться на обстановке, но то ли слишком устал, то ли условности сна давали о себе знать — сознание плыло и терялось, а звуки падающей воды успокаивали.

Кап… кап-кап… кап… тарабанит по металлической раковине. Тяжелая капля медленно набухает на кончике крана, увеличивается в размерах и наконец, не выдержав, срывается вниз. Кап… и снова кап-кап… И так до бесконечности.

Из медитативного состояния меня вывел громкий шепот Малого:

— Василий Иванович?

— Чего тебе?

— Прошлый раз, когда произошел переход в кооперативный сон, мы находились в капсулах, так?

— Так.

— А это значит существует прямая связь между погружением в виртуальную реальность и сном.

Я вздохнул… Называется, родила гора мышь.

— Малой это ровным счетом ничего не значит.

— Вы не правы, Василий Иванович. Каким-то образом Маяк-17 послужил толчком к переходу в другое состояние. Что-то, что находится внутри игры, взаимодействует с вами, с вашим сознанием. Называйте это синергией, или эффектом резонанса.

— Короче, Малой, что ты хочешь сказать? Мы сейчас лежим внутри капсул?

— В том-то и дело, что они не нужны. Эффект перехода был достигнут — произошла синхронизация частот. И теперь вам не обязательно находится внутри капсулы, чтобы оказаться в осознанном сновидении — достаточно включить оборудование. Это как беспроводное соединение — весь вопрос в силе сигнала и радиусе его действия.

— Погоди, — я с силой потер виски, пытаясь сообразить. — С твоих слов выходит, что некто неизвестный под покровом ночи проник в служебное помещение компьютерного класса и включил капсулы? А те, каким-то образом связались со мною спящим, и закинули в кошмар?

— И меня заодно, поскольку мы с вами связаны, и вроде как в одной команде.

— Бред… И кому такое могло понадобиться?

— Например, человеку, заинтересованному в получении видеозаписей игровых сессий.

Жгучая, как кипяток, мысль обожгла мое сознание: профессор из Москвы, сука… Методологию он приехал менять, как же. Разрабатывать новые подходы и процедуры. Длинные уши Ильи Анатольевича с самого начала торчали за всей этой истории.

А ведь если задуматься, сколько случайностей складывалось в одну логически выстроенную цепочку. Игровое оборудование, подаренное спонсорами школе, что называется ни к селу, ни к городу, поскольку играть в учебном заведении строго воспрещалось. Крупный ученый, специализирующийся на ПТСР, и не имеющий никакого отношения к министерству образования, скорее уж к главному военно-медицинскому управлению Министерства обороны. Диана Ильязовна, записывающая игровые сессии и передающая их профессору. Зачем они вам понадобились, Илья Анатольевич? Что вы хотели на них увидеть?

Я невольно заворочал языком, проверяя восьмерку. Тот самый зуб, что лечил прошлой весною в стоматологическом кабинете школы. «Синхронизация, сигнал на расстоянии» — может мне не пломбу поставили, а чипировали, и теперь этот чип туманит мозги?

Пацан, спрятавшийся за колонной, застучал зубами. Поди от нервов… Помнится, Боцман щелкал костяшками пальцев, тем самым успокаиваясь перед боем, а Индус напевал дурацкий мотив без слов. В свое время не спросил, что это была за песенка, а теперь уж и не доведется.

Клацанье усилилось, начиная порядком раздражать.

— Малой, заканчивай, — не выдержал я.

— А?

— Говорю, хорош зубами стучать.

— Так это не я.

Не понял.

Высунув голову в коридор, я обомлел… В метрах десяти от меня находилось существо, крайне похожее на человека. Почему существо, да потому что вместо головы у него был огарок. Словно взяли восковую фигуру музея Мадам Тюссо и оплавили до обезображенного состояния: ни ушей, ни носа, ни глаз — лишь обнаженные десны и бесконечно клацающие зубы. Острые крючья вцепились в рот, выворачивая губы, растягивая их на пределе возможностей.

А еще у него была обугленная до черноты кожа. Точнее так показалось, в тусклом свете электрических ламп. Только получше приглядевшись, сообразил, что это облегающая одежда: кожанный комбинезон с прорезями в районе живота и сосков.

В воздухе отчетливо завоняло гарью. Тварь медленно приближалась, щелкая обнаженными зубами, словно заведенная игрушка. Под толстыми ступнями хрустел песок, тонкими ручейками сбегающий со стен и потолка. Рыжими лужами растекающийся по коридору.

— Малой, ко мне! — проорал я, беря автомат на изготовку. В горле пересохло, а руки вдруг задрожали, мешая целиться. Прошлое, прошлое… Да какое нахрен прошлое. В жизни всякого успел навидаться, но таких уродцев встречать не доводилось. Страшных до усрачки.

Слева затопали — пацану хватило ума не выскакивать в коридор, а пробежать за колоннами. Он плюхнулся рядом, вопросительно уставившись на меня.

— Малой, только не говори, что ты ничего не слышишь.

И он услышал, а еще увидел, открыв рот и округлив глаза от страха.

— Василий Иванович, это же…

— После, — оборвал я намечающийся поток речи и вдавил гашетку. Первые пули ушли в молоко, выбив облачко пыли на стенке. Точку прицела чуть левее, и снова спусковая скоба — есть! От серии попаданий тело уродца задергалось: в левое плечо, в грудь — и снова, и снова. Пятно крови лепестками алого цветка раскрылось над переносицей. Голову существа запрокинуло назад, а сам он бездвижной колонной рухнул на пол.