В Африке и вовсе хлеба не видали, жрали твердокаменные кукурузные лепешки, от которых случался запор.

Нет, прав Малой: другие времена — другие нравы. Сейчас шоколадкой никого не удивишь. В золотой век живет молодежь, сама того не понимая.

— Василий Иванович, у меня к вам вопрос.

— Если снова про квантовую физику…

Пацан отрицательно замотал головой, хотя по глазам читалось: имеются вопросы и про физику, и про кванты.

— Василий Иванович, я про другое. Вот скажите, откуда вы про место драки узнали?

— Ну ты и вспомнил, уже синяки зажить успели.

— Василий Иванович, так откуда? — не унимался пацан. — Я вам не говорил.

— Тоже мне секрет Полишинеля. Пацанва вечно за гаражами дерется.

— А как вы про саму драку узнали?

— Догадался… Малой, ты меня в чем-то подозреваешь?

— Нет, просто интересно, кто вам информацию слил и уговорил вмешаться. Вам же по фигу на всех, а тут аж на такси приехали.

А Малой не такой уж и балбес, как могло показаться на первый взгляд, вот только догадался спустя неделю. Был один человечек, который влетел в подсобку и едва ли не силой вытащил меня из капсулы: очень уж переживал за здоровье Синицына. Тут еще и Диана Ильязовна на шум пожаловала, короче убедили меня. Пришлось в срочном порядке заказывать такси и ехать в сторону заброшенного гаражного кооператива, разнимать драчунов.

— Так кто слил, Василий Иванович? Кузьмин, Ковальски, или может Зарубина?

Я молча смотрел на пацана.

— Может хотя бы намекнете … парень это или девушка?

В подсобке стояла тишина, лишь тяжелые капли тарабанили по подоконнику. С самого утра шел дождь, собрав тяжелые свинцовые тучи до горизонта.

— Василий Иванович, хоть из моего класса? Намекните… я только спасибо сказать хочу.

Было слышно, как в коридоре затопали ноги, а потом раздался заливистый детский смех — вновь «младшеклашки» носились на перемене.

— С вами разговаривать… проще со стеной договориться, — обиделся Малой. Спрятал в портфель так и не распечатанную банку шипучки. Вскочил со стула и быстрой походкой направился к выходу.

Вот и верно, вот и правильно. И с чего вдруг решил, что Василий Иванович откровенничать будет? Тоже мне, нашел друга…

Ноябрь медленно подходил к концу. Небесная канцелярия вдруг опомнилась, что на календаре поздняя осень, и выдала неделю с затяжными дождями и заморозками по утрам.

Подошло к концу и разбирательство по поводу выведенного из строя пресса. Злого умысла обнаружить не удалось, поэтому подозрения с Василия Ивановича были сняты, а директриса лично обещала на следующей недели предоставить доступ к игровым капсулам.

И все было хорошо, и все было нормально, пока не приключилась новая напасть.

— Василий Иванович, ну я же вас просила, — произнесла недовольная Ольга Владимировна. Зажатая в кулаке ручка на манер ножа свидетельствовала о крайней степени раздражения начальства.

В углу директорского кабинета шевелил усами глава службы безопасности. Значит жди беды, раз задействовали тяжелую артиллерию в виде «тараканища».

— Ольга Владимировна, в чем конкретно меня обвиняют.

— И вы еще спрашиваете? — возмутилась директриса.

Вот вроде бы умная женщина — руководительница, а порою ведет себя, как простая баба. Вместо того чтобы толком объяснить, выплескивает на окружающих ненужные эмоции. Хорошо, что в кабинете помимо нас двоих присутствовал основательный господин Семенов.

— Вчера вечером во дворе собственного дома был избит Аркадий Борисович, — спокойный тон главы службы безопасности контрастировал с эмоциональными пассажами Ольги Владимировны. — Согласно свидетельским показаниям нападавших было двое: подкараулили в темном переулке и избили до потери сознания. На данный момент времени личности нападавших не установлены.

— И причем здесь я?

В ответ господин Семенов лишь слегка пожал плечами, дескать все вопросы к начальству.

— Причем здесь Василий Иванович? — повторил я снова, на этот раз обращаясь конкретно к директору.

— Вы угрожали Аркадию Борисовичу физической расправой.

— И?

— И на данный момент вы единственный подозреваемый в деле.

— Очень интересно, — пробурчал я. Хотя откровенно сказать, интересного было мало. Скорее тошно и противно от всего происходящего. Это же за кого они меня принимают, чтобы вот так вот тайком подкараулить и избить человека. Если бы захотел дать в рожу, то дал бы не скрываясь, и уж тем более не стал бы прибегать к услугам помощника.

— Интересно?! Вам интересно, Василий Иванович? Вы хоть понимаете, чем это грозит? — взвилась вдруг директриса. — Конец календарного года на носу, а в школе сплошные скандалы. Неучтенные стройматериалы, поломка новехонького пресса, который один стоит как три компьютерных класса, и в довершении всего избитый учитель. Вы знаете, что ко мне сегодня приходил следователь?

Вопрос был чисто риторический. Ответа не требовалось, но я на всякий случай пожал плечами. Уж очень грозным был взгляд у начальства.

— Хорошо, что господину Семенову удалось договориться с правоохранительными органами о внутреннем расследовании. Не хватало еще, чтобы областная комиссия прознала.

Конец года, комиссия — так вот из-за чего распереживались, Ольга Владимировна… Стоило зайти речи о распределении бюджетных средств, как нашу директрису начинало трясти. Контролирующие органы каждую мелочь, каждую запятую проверяли под лупой, выискивая несоответствия федеральным требованиям. И стоит закрасться ошибке — пиши пропало: порежут финансирование за милую душу. А нам это никак нельзя, у нас бюджет и сплошные обязательства перед учениками, а тем паче их родителями.

Осознав это, я успокоился. Весь этот цирк с конями был не более чем эмоциональным всплеском уставшего, находящегося на пределе директора. Господин Семенов мужик опытный, он во всем разберется, а все что требовалось от меня — ровно стоять и слушать, пока директор не выговорится.

Директор выдохлась быстро: сказывалось общее нервное напряжение. Выпив стакан воды, она устала произнесла:

— Василий Иванович, скажите честно, вы имеете к произошедшему хоть какое-нибудь отношение?

И столько мольбы было в ее взгляде, что даже будучи виноватым, не смог бы ответить иначе.

— К случившемуся не причастен.

Директор перевела слегка растерянный, но полный надежды взгляд на господина Семенова. Безопасник пригладил пушистые усы, и уверенно заявил:

— Разберемся, Ольга Владимировна.

Мы вышли из кабинета и, миновав приемную, оказались в своеобразном предбаннике. Здесь, на расставленных вдоль стены стульях дожидались своей очереди посетители: ученики и их родители, подрядчики и поставщики, соискатели вакансий и просто мутные личности. По прикидкам собралось человек двадцать, и каждого нужно выслушать, с каждым обсудить… Но ничего, Ольга Владимировна сейчас примет таблетку, запьет стаканом теплой воды и с головой окунется в привычные будни.

Мы на пару с господином Семеновым миновали площадку перед актовым залом и вышли в атриум. В школе шли уроки, поэтому в коридорах царила благотворная тишина. Никто не носился сломя голову, не верещал и не визжал с полными счастья глазами — детвора упорно грызла гранит науки.

— Погода ни к черту, — пожаловался господин Семенов. — У меня от сырости кости ломит.

— А мне нравится, когда прохладно, не люблю жару.

На что безопасник хмыкнул. Уж он-то наверняка читал мое личное дело и был в курсе некоторых жизненных обстоятельств.

— Я к вам как-нибудь заглянул на кружечку чая, Василий Иванович, но не сегодня… Дела, знаете ли.

— Что, даже допрашивать не станете?

— Зачем время тратить? — искренне удивился службист. — Я знаю, что вы не виновны.

— И откуда такая уверенность?

— Не ваши методы.

— О как?

— Василий Иванович, вы человек старой закалки: вряд ли будете таится по темным углам, подкарауливать, чтобы напасть со спины.