Ох, Диана-Диана, по батюшке Ильязовна, не получается на вас злиться. На столичного профессора выходит, потому как этот чертов мозгоправ диссертацию решил написать за мой счет, а вы, словно героиня старых добрых сказок: и котенка уличного пригреете и Василия Ивановича чаем с малиновым вареньем угостите.

Про чай это я хорошо вспомнил. Надо бы печенюшек прикупить на завтрашний вечер, а то надоело гулять за чужой счет. Где здесь положенный продуктовый?

Не успел выйти за территорию двора, как ко мне подрулил новенький «Даут», модной кирпичной расцветки. Водитель пару раз нажал на клаксон, оглашая округу пронзительным визгом.

Я продолжил идти по мостовой, как ни в чем не бывало. Тогда из открытого окна высунулся прилизанный молодчик и залихватски просвистел.

Даже головы не повернул в его сторону. Василий Иванович не конь какой, чтобы на звуки откликаться.

— Слышь, мужик, ты че, не понял? А ну-ка быстро подошел.

Та-ак… спокойно, Василий Иванович. Но спокойно не получилось — застоявшаяся в жилах кровь забурлила. Давненько я не сталкивался со столь откровенным хамством в свой адрес.

Машина взвизгнув тормозами, заехала на тротуар. Дверца распахнулась и наружу выбрался парень в модном прикиде: приталенная рубашка оранжевой расцветки, порванные на бедрах скинни. Помнится, у нас на районе и за меньшее бивали, но нынче времена другие, поэтому ляжки обтягивали все кому не лень

— Мужик, ты че, совсем страх потерял? Я с кем разговариваю? — модник сделал шаг вперед и благоразумно остановился, решив не сокращать дистанцию до минимума. В ноздри ударил приторный запах парфюма.

А вот и шофер показался: из автомобиля выбрался, но подходить не спешил, предпочитая наблюдать за происходящим на расстоянии

— Чё, язык в жопу засунул?

— А ты кто такой, чтобы перед тобой отчитываться? — не выдержал я.

— Он не знает, — парень повернулся к водителю, словно спешил поделится радостной новостью. — Слышь, он не знает, с кем связался.

Мальчик в себе не уверен, ищет поддержку со стороны. Такие редко начинают драку, предпочитая давить словами. Да и не похож он на отморозка, коим старается казаться. Явно осторожничает, понимая, что улица только на первый взгляд выглядит малооживленной — свидетелей хватает, в тех же окнах дома напротив. Сейчас не пятидесятые, чтобы беспредел устраивать.

— Короче, слушай сюда дядя: еще раз рядом с Дианкой увижу, ноги оторву. Ты меня понял?

И не дожидаясь ответа забрался обратно в машину. «Даут» дернулся с места, оставляя темный след шин на мостовой. Огни задних фар мигнули на прощанье красным цветом и скрылись за поворотом.

Я вздохнул и опустил взгляд вниз, на скрытые штаниной конечности из углепластика. Интересно, как он мне ноги собрался отрывать?

Вечером позвонил Михалычу, и попросил пробить номер по базе.

— Только не говори, Василий, что снова в историю вляпался.

— Да когда такое было? — возмутился я.

В трубке сурово промолчали. Умел такое Михалыч, ибо высокая майорская должность обязывала.

— Как ноги, не беспокоят?

— Без понятия.

— Как это без понятия, — удивился голос в трубке, — твои же ноги.

— Михалыч, свои ноги я в Африке потерял, а те огрызки, что торчат из задницы, преют и чешутся.

— В гости что ли заехать.

— Ты в завязке?

— Да, — грустно произнес голос.

— Какой месяц пошел?

— Второй.

— Тогда не надо.

— Не надо, — покладисто согласился Михалыч. — Ты хоть звони иногда, поболтать.

— Обязательно, — соврал я и нажал отбой.

Смысл звонить товарищу, который постоянно в запаре. Это моя работа располагала к медитативному образу жизни, а Михалыча, по его же словам, трахали все, кого не лень: начиная от главы области и заканчивая законной супругой, той еще мегерой. Оно может и лучшему, потому как с какой другой товарищ майор давно бы запил и ушел на тот свет раньше положенного срока. Он и с этой-то умудрялся периодически срываться, сбегая из дома на дачи, где пьяным скрывался, пока не найдут.

Михалыч, он такой…

Всю ночь снилась бесконечная жара саванны и острый песок. Колючий, как тысячи впивающихся в тело иголок. Истыкали всего, замучив до того, что расчесал в кровь кожу. Пришлось вставать и включать свет, дабы убедится — простыня чистая. Я даже ладонью провел по ткани, лишний раз проверяя, на наличие песка или, на худой конец, крошек. Не могло же приснится такое, да и не спал я, только и делал, что переворачивался с бока на бок.

Увы, песка не нашлось…

Утро следующего дня прошло без происшествий, а днем позвонил Михалыч и грустным голосом произнес:

— Как знал, что вляпаешься в историю.

— С чего вдруг?

— Госномер, который ты мне вчера сбросил, зарегистрирован на имя Ильи Сергеевича Прокопенко. А товарищ этот по базам проходит, как активный член преступной группировки. Про банду Шункара слышал?

— Подожди, — не поверил я, — его же лет десять назад расстреляли на железнодорожном переезде. Неужели воскрес?

— Типун тебе на язык, Василий. Еще не хватало, чтобы всякая нечисть из могил восставала. Убили главного сокола, а соколята покинули родное гнездо и разлетелись в разные стороны.

— Что же вы их не пересажали?

— Как у тебя все легко и просто получается, — возмутился голос на том конце, — это тебе не полы в школе драить. Тут требуется провести следственные мероприятия, собрать доказательную базу. На все нужно время, вот преступники и гуляют пока на свободе. До бати им далеко, опереньем не вышли, но вот по мелочам проблемы создают… Не связывался бы ты с ними, Василий. Здесь тебе не Африка, здесь законы другие.

— Не поверишь, Михалыч, но на саванну очень похоже — законы дикой природы.

— То-то и оно, что не дикой. Застрял ты в своих пятидесятых, и того не знаешь, что жизнь далеко вперед ушла. Теперь многое по закону делается, и даже самые ярые отморозки лишний раз на улице стволом не светят… Ты лучше скажи, чем тебе Прокопенко не угодил.

— К Прокопенко никаких претензий не имею, а вот товарищ его больно борзый. Как бы через него проблем не вышло.

Михалыч посопел в трубку, помолчал и наконец произнес:

— Василий, рассчитываю на твою благоразумие.

Сказал, словно я воевать собрался. А Василий Иванович из всей команды самым хладнокровным был, пока ноги не оторвало. Спокойнее меня разве что Ваня-сэмпай, но на то он и якут, чтобы на жизнь смотреть с невозмутимостью горного утеса.

По дороге в школу заглянул в сберкассу и наткнулся на большие очереди. Пенсионеры гудели растревоженным ульем, вспоминая былые времена, когда хлеб был вкуснее, а любую услугу можно было оплатить, не выходя из дома.

— Я под сто тыщщ зарабатывал, на ссылки нажимая, — шумел один старичок.

— Донажимался! — вторил ему второй — Из-за таких как ты, и накрылась вся экономика медным тазом.

— … трусливое правительство, боится людям свободу дать. Это же где такое видано, чтобы весь контент позакрывали, — возмущалась древняя старушка у окна. — При Путине такого не было.

Сколько раз себе говорил, раньше десятого числа в банк не соваться. С волной пенсионеров не справлялась ни одна система электронных очередей. Лет пять назад справлялась, но после того, как руководство банка решило оптимизировать структуру, сократив количество отделений, вдруг резко перестала.

Народ гудел, возмущался и все ждал, когда воскресят платежную систему, обещанную Правительством. Летели месяцы, шли годы, а тестовый режим так и оставался тестовым. Лично я не верил, что при жизни увижу чудо, называемое в народе онлайн-платежи. Как бы тогда упростилась жизнь…

Полный размышлений о будущем, заглянул в родную каморку на первом этаже. Внутри было все по-прежнему, разве что на окнах блестели гроздья капель — снова поливали газон.

Доковылял до тумбочки и заварил чаю. Хотел было подшить накладные, коих скопился целый ворох, но мысли о вчерашнем происшествии не давали покоя.