Не представляю, как с ним можно ужиться под одной крышей. Бедная Диана Ильязовна, наверняка целый день только и делает, что готовит, убирает, а этот лежит на диване и ворчит, словно старый дед. И чего она в нем нашла, не понимаю. Молодая, красивая, со строгим, но офигенным характером. А у этого же… ни ног нет, ни совести.

Пока размышлял о превратностях судьбы, на пороге кабинета показалась «Балахонша». С подозрением уставившись на меня, спросила:

— Мальчик, ты чего здесь забыл?

Ага, мальчик… Мальчики в крыле начальных классов бегают, а у меня усы под носом растут.

— Просто сижу.

— Раз просто, значит иди в другое место, а то взяли привычку на подоконниках отираться… Для посиделок существуют специально отведенные места.

Она продолжала говорить, но я уже не слушал. Закинув рюкзак за спину, развернулся и пошел по направлению на выход. На душе было препогано… Нет, не из-за слов «Балахонши», таких как она, каждый третий учитель в школе: вечно гоняют по пустякам. Просто еще одним родным и уютным местом стало меньше.

После занятий решил сразу домой не идти. Забрал сотовый на посту охраны и разместился за одним из многочисленных столиков в холле. Обыкновенно здесь сидели родители, ожидавшие любимое чадо после уроков или сами ученики тратившие карманные деньги на вкусняшки. Чего внизу только не продавалось, начиная от конфет и пирожных и заканчивая чебуреками. Вкусно, дешево и трижды проверено Роскачеством, ибо учебное заведение.

Я долго стоял перед торговым аппаратом с шипучкой, но так в итоге ничего и не выбрал. Уселся за угловой столик, обхватив голову руками. Черепушка гудела от насущных проблем: через день контрольная по химии, в конце недели «топик» по английскому, а еще долг по истории завис. Армен Георгиевич с прошлого года реферат ждет.

Эх, сейчас бы заглянуть в подсобку к Диане Ильязовне, заесть стресс очередным пирожным с кремом, но увы…

Не выдержав накатывающей тоски, я взялся за сотовый и набрал номер Сарбаевой. К черту стеснительность, просто спрошу, как дела. Тем более, что меня это действительно волнует.

Спустя три длинных сигнала в трубке послышалось:

— Никита…

Я так и не понял — это был вопрос или утверждение: уж слишком бесцветным казался голос.

— Диана Ильязовна, у вас все хорошо?

— У меня? У меня хорошо.

Какая-то она странная: язык заплетается и слова едва подбирает. Неужели выпила? А с другой стороны, чему удивляться, госпожа Сарбаева тоже живой человек, которому необходимо расслабляться. Вот и накатила стаканчик другой.

— Если я не вовремя…

— Нет-нет, Никита, все хорошо. Расскажи, как там ребята, как школа.

Меньше всего хотелось рассказывать про то, что так мечталось забыть и от чего раскалывалась черепушка. Диана Ильязовна выступала в роли этакой старой бабки, требующей от внучка скучного, никому не нужного повествования. Я честно попытался, но сил хватило лишь на пару минут. После чего сдался и окончательно затих.

— Никита, а ты почему звонишь? Возникли проблемы с моим предметом?

— Диана Ильязовна, я по поводу сна.

— Какого сна?

— Где вы убитая лежите и…

— Где я что?!

Вот блин… А Василий Иванович мог бы предупредить, что Сарбаева не в курсе. Пришлось долго и упорно пересказывать сон, с подробностями и нюансами. Кажется, Диана Ильязовна за это время успела протрезветь, по крайней мере речь ее стала носить более внятный характер.

— Когда это случилось?

— Буквально на днях, когда…, - не успел закончить фразу, как меня тут же прервали.

— Подожди, еще раз опиши обстановку квартиры.

И я как попугай во второй раз начал рассказывать про светильник в форме маяка, про стаю дельфинов на заднем фоне, про дурацкий журнальный столик, вечно мешающийся под ногами. Когда речь зашла о кухне, требовательный голос вновь остановил меня.

— Опиши сломанную солонку.

— Эта которая в виде поваренка?

— Да!

Я устало вздохнул.

— Да нечего там описывать, на неё как будто наступили и раздавили.

— Подробнее! — в женском голосе прорезались нотки строгой училки.

Позвонил, называется… Поделился мыслями по поводу новой теории о возможностях человеческого мозга просчитывать вероятности наступления грядущих событий.

— От солонки ничего не осталось: обычный мусор — гора пластмассовых обломков.

— Опиши их: форма, количество, размеры.

— Блин, да откуда я знать могу?

Вот уж не было нужды запоминать всякий хлам под ногами, тем более во сне.

— Никита, это важно.

Ну раз важно… Я прикрыл глаза, пытаясь напрячь память: угловой диван, длинная тень от стола на полу, пластмассовые останки.

— Солонка была пустая, никаких следов соли. Все что ниже головы раздавлено в крошево, ну может пару длинный осколков осталось, а вот лицо с колпаком уцелело: всего лишь несколько трещин… В местах скола острые зубцы.

— Это как? — тут же уточнила Диана Ильязовна.

— Отломалось не гладко, а по изломанной линии. Это похоже на… на…

— Похоже на то, как дети рисуют горы?

— Да, можно и так сказать. Горы или острые зубы акулы.

И что она к солонке прикопалась, неужели других тем для обсуждения нет? Как выяснилось есть, но лучше бы она их не поднимала.

— Теперь опиши мое тело в подробностях.

— Ваше тело?

— Да-да, мое тело, что здесь не понятного?

Действительно, что… Описывать взрослой женщине, на минутку моей учительнице, как выглядит ее обнаженная грудь, живот, разведенные в стороны ноги. К такому жизнь не готовила. Я почувствовал, как краска стыда заливает лицо, обжигая горячим щеки.

— Никита, ты на связи?

— Да.

— Почему молчишь?

— Я не буду.

— Чего ты не будешь?

— Не буду вас описывать. Василий Иванович стоял ближе, его и спросите, а я отказываюсь.

— Хорошо, тогда объясни, с чего ты решил, что лежащее на столе тело было мертвым. Нож из груди торчал, шея свернута под неестественным углом, лужи крови на столе?

— Нет… Не знаю… Трудно сказать… никаких особых следов не заметил, если не брать в расчет кровь на губах. Просто… просто почувствовал и все тут. Вы лучше Василия Ивановича спросите, он тело осматривал, а меня из кухни выгнал.

В трубке раздалось пренебрежительное п-ф-ф, словно старинный паровоз выпустил пар. Понятно, значит с Василием Ивановичем они снова разругались, поэтому давай, Никита, отдувайся за двоих. А вот не буду… не буду и все тут. У меня своя жизнь и вообще, к выпускным экзаменам готовиться нужно.

— Мне пора идти.

— Никита!

— У меня уроки.

— Никита, подожди…

Я не стал дослушивать, нажав кнопку отбоя. Спрятал телефон в карман и закинул портфель за спину.

В этом году обещают строгий отбор в военную академию, шесть человек на место, поэтому к экзаменам и вправду нужно готовиться. Вот только шипучки куплю, и пару шоколадных батончиков для поддержания работы мозга.

Следующие несколько дней пролетели незаметно. Школьные заботы затянули в привычный водоворот. Нового материала учителя практически не давали: шла усиленная подготовка к итоговым тестам, первая часть которых согласно графика была запланирована в марте.

— У вас два месяца на подготовку, — напоминала Галина Николаевна в начале каждого урока. — Два месяца перед важным событием, определяющим будущее.

— Поворотная точка в вашей судьбе, — вторил Армен Георгиевич нашей классухе. Урок был другой, а слова все те же.

Даже трудовик, и тот проникся важностью момента.

— Готовьтесь лучше, если не хотите всю жизнь вкалывать за копейки, — заявил он, заняв монументальную позу в центре класса. Одна рука засунута в карман передника, другая сжата в кулак и выставлена перед собой. Не иначе, Сократ, выступающий перед учениками.

— Учитесь, если не хотите стать такими, как я, — прошептал Дюша.

Пашка, стоявший рядом, не выдержал и заржал.

— Бурмистров, сегодня после занятий поможешь стружку убрать.