Деманд откровенно растерялся, не зная, что тут и помыслить. Последнее о чём он думал в своей короткой жизни, так это брак. С его пустым карманом (а теперь ещё отсутствием даже кармана) и везением нечего было и впрягаться в рискованное предприятие. Конечно, эта милая барышня спасла его из реки, но услугу можно откупить другой услугой. Если одна живёт девица или только с пожилой товаркой для приличия, то отработать по хозяйству — мужская подмога вредной не будет.

Нескромные мысли совершенно точно сейчас не тревожили.

Опять угадав его затруднения, хозяйка рассмеялась, показав крепкие зубы, откинулась на спинку стула.

— Ладно, добрый молодец, не грусти без причины. Шуткую я, а не всерьёз говорю. Сейчас принесу тебе одеться, а там сядем перекусим. Меня, кстати, Медлен зовут.

Обернулась она быстро. Выложила на постель штаны и рубаху, домашние войлочные туфли поставила на пол.

— Помочь? Всё уже видала, так что разницы нет.

— Справлюсь! — ответил недоучившийся маг, жалея, что нет на свете заклинаний, способных заставить щёки не рдеть от смущения. Или он их не знает.

Он опасался головокружения, но выяснил на деле, что недомогал менее прежнего. Когда сел на постели, повело сначала в одну сторону, потом в другую, так что всерьёз заопасался клюнуть носом в чисто вымытые доски пола, однако комната довольно скоро перестала раскачиваться, так что Деманд рискнул влезть понемногу в предложенные одежки, а потом вдвинуть ступни в тёплое нутро тапок. Нормально получилось. Осмелев, он встал, ухватился для верности за деревянную резную спинку кровати. Тело слушалось. Ему всего лишь требовалось подкрепление сил.

В соседней комнате, такой же маленькой и уютной, как и спальня, Медлен хлопотала у придвинутого к оконцу стола. Деманд глянул сквозь мутное дешёвое стекло, но рассмотрел лишь кусты и деревья. Дальше смутно угадывались туманные очертания гор. Еда интересовала больше, чем ориентирование на местности, потому Деманд с облегчением опустился на стул и благодарно припал к полной кружке молока. Кусок домашнего хлеба ещё больше поднял настроение, а на две миски, одна с варёными, другая с сырыми овощами, Деманд взирал уже с почти сытым умилением.

— Мяса нет в доме, — пояснила девица. — Я его не ем.

Недоучившийся маг лишь кивнул, продолжая набивать брюхо. Он привык к скудости, предложенные яства казались роскошными. Медлен не кисла над тарелкой, как поступают благовоспитанные барышни, а лопала наравне с гостем, без стеснения раздвинув локти по краю стола и щедро откусывая от всего, что брала с блюд. Деманд дивился: ведь даже крестьянские девушки вели себя с оглядкой на приличия, но здоровый аппетит казался важнее прочих забот. Чем скорее сила вернётся в ослабевшее тело, тем быстрее он сможет расплатиться за приют и бережение.

— Денег у меня нет, но я любую работу знаю — в деревне вырос. Подсоблю по хозяйству, что надо.

— Да какое у меня там хозяйство! — отмахнулась Медлен. — Живи, пока здоровье поправляется — в компании веселее.

Собственная репутация её, как видно, совсем не тревожила, или дом стоял на отшибе, и никто ничего не мог прознать. Деманд знал, что парню и девушке неприлично проживать под одной кровлей без старших родичей, но до сих пор вообще не встречал людей, которые могли бы позволить себе полную волю, кроме старых бобылей и почтенных вдов. Компаньонки в доме явно не водилось, а то села бы к столу, не оставила подопечную без догляда, хотя вот к реке Медлен ходила одна и чужого парня домой на себе тащила… Голого, вообще без всего, а никто слова не сказал. Странно складывались события.

Наевшись, он откинулся на крепкую спинку стула и подумал, что для блага приютившей его особы неплохо бы разобраться в происходящем. Ну и понять заодно, как он вообще смог в беспамятстве и без штанов уплыть аж на самую равнину. Не утонуть по дороге и башку разбить всего лишь до головокружения, не до смерти.

— Выйдем на воздух, осмотреться хочу, — сказал он, когда Медлен сыто вытерла рот пятернёй и удовлетворённо вздохнула.

Она не возражала.

Садик оказался крохотным запущенным, сразу за оградой тянулся к низине выгон, пахнущий характерно и знакомо. Селение располагалось выше, на краю небольшой рощи, а домик Медлен действительно стоял на отшибе. Каменистый склон, скудная почва — вряд ли здесь захотел бы поселиться крестьянин, не иначе строение сдавали внаймы приезжим.

— Ты ведь не местная?

— Да, решила отдохнуть от городской суеты. Здесь дёшево, спокойно, никто с увещеваниями не лезет. Река там. Ты ведь хотел осмотреть берег?

Чужие тайны казались пока менее важные, чем собственные. Сил после еды прибыло, и Деманд пообещал себя для начала разобраться, как он сюда попал. Отроги гор подступали к деревне, или наоборот, это как сказать. Но городок, где учили магов, располагался слишком далеко, чтобы задачка просто решалась. Теперь, оглядевшись на местности, Деманд понимал это лучше прежнего.

К воде спустились быстро. Река здесь текла ещё не совсем по равнинному степенно, кружила в теснине берегов, недовольно ворчала на отдельных торчащих камнях, но всё же почти избавилась от усвоенных среди горных ущелий дурных привычек. И полноводнее казалась, и степеннее верховий.

— Вот здесь я тебя нашла, — пояснила Медлен, бесцеремонно указывая в нужную сторону всей рукой, а не одним пальчиком, как пристало девице, остановилась, уперев ладони в пояс.

Деманд огляделся и удивление его только выросло. Место располагалось в непосредственной близости от скотского водопоя, но чуть в стороне: словно кто-то хотел, чтобы недотопленного бывшего студента непременно нашли, но и стадо при этом случайно копытами не помяло. Городская девчонка могла не разбираться в течениях, но деревенский парень ясно видел, что сам по себе он бы сюда не попал. Прибей его к берегу потоком, то оказался бы выше или ниже по течению, не здесь. Как могло произойти счастливое избавление от воды? Неужели Деманд в бессознательном состоянии проплыл так далеко? Зачем? Не дружа с водной стихией, он предпочёл бы вылезти на сушу как можно скорее и продолжить путь пешком. Даже без штанов. Вернулся бы к своим вещам хоть за рубахой — она вполне способна была прикрыть самые неприличные места. Всё его имущество осталось на крохотной полянке высоко в горах. Не бросил бы он единственное достояние даже в бреду! Всё не сходилось, выглядело странно.

Деманд подтянул великоватые сапоги, которые выдала ему для прогулки Медлен, и сошёл ближе к указанному на берегу месту, присел, разглядывая примятую траву, камешки, редкие островки песка. Девица явно сообразила его намерения и присоединилась, ступая осторожно и не подходя вплотную. Из-под приподнятой юбки показалась нога в крепком ботинке хорошей кожи.

— Спасибо!

Деманд изучил подошву, чтобы с уверенностью отличить её оттиски от других.

История Медлен читалась на сырой земле без труда. Шла она, не иначе, к роднику за камнями, свернула именно там, где смогла впервые увидеть лежащее у воды тело, подбежала к нему, втащила немного выше, а затем и на мелкий пригорочек, откуда уже удалось бы перевалить бесчувственную находку на плечо. Следы, ведущие к дому, были гораздо глубже тех, что шли сюда. Деманд подивился не девичьей силе, проявленной его новой подругой, но в опасных или тревожных ситуациях люди творят чудеса мощи и проворства, ученик магов хорошо знал простые истины, так что принял историю с доверием.

С Медлен всё было ясно: нашла недужного и отволокла домой, пока деревенские не увидели. У неё получилось. Поздним утром все заняты делом, а скотину пока пасут на другом лугу, потому что этот уже выбран дочиста. Пока трава заново не отрастёт, вряд ли сюда забредёт кто случаем или по надобности.

Кроме изящных подошв от хорошего сапожника, остались вмятины босых ног и иные, с которыми Деманд пока не мог определиться. Сам он что ли по берегу бродил? Проверить было несложно. Сняв один сапог, который почти свалился с ноги, Деманд оставил на месте происшествия собственный чёткий отпечаток, измерил его веточкой и принялся сравнивать с прочими. Как и следовало ожидать, следы не совпадали. Чужие оказались заметно крупнее, а вот один был человек или более, Деманд определить не смог. Всё же не ясная страница перед ним лежала и даже не гладкий пляж — неудобье, принадлежащее то воде, то суше, равно неприютное и для той, и для иной стихии.