Кеан не знал, что ответить, и благоразумно решил промолчать. На него вылился такой густой ушат информации, что еще долго придется разбираться, что произошло в его отсутствие.
— Ладно, проблемы подождут. Расскажи, как ты выжил и где пропадал целый месяц.
Кеан вынул из-за пазухи конверт, предназначенный грандмастеру:
— Выжил я чудом. Я отправился в Угольный порт для дальнейшего разбирательства, был неосторожен, допустил нападение на себя целой шайки головорезов. Сообщники Соле, я предполагаю, не желающие, чтобы истина всплыла. К счастью, они накрыли меня у самого Некрополя, и Гильдия Убийц пришла на выручку. Я был ранен, но они предложили помощь и укрытие, пока все не уляжется. Это заняло много времени… Честно говоря, не знаю, зачем Гильдия мне помогла. Они прикрылись туманными объяснениями, что у них с Протекторатом давнее соглашение. Думаю, их гильдмастер, господин Беркут, в письме детальнее все объяснит. Как мастер мастеру.
— Они что, выходили тебя? — спросил Симино, срывая печать с конверта. — Безумно странно.
— Меня они в детали не посвящали. Думаю, для них я не более, чем инструмент…
Вот так, правда, завернутая в несколько слоев полуправды и лжи и приправленная щепоткой тупоголовости Кеан. Уж в это отцу Симино будет легко поверить. Отрепетированный текст лился легко, без запинки, и даже не возникало на душе гадкого чувства, только смертельная усталость и желание, чтобы эта часть спектакля, наконец, закончилась. Симино достал распечатанный лист и скрупулезно прочитал, а затем отложил письмо в сторону, усмехнувшись:
— Их главарь считает, что мы могли бы тесней сотрудничать между собой на взаимовыгодных условиях… Не в этой жизни.
Кеан предполагал такой ответ, более того, он сразу сказал Мышке, что Симино не пойдет на такой союз, даже если у него начнет гореть плащ, и это будет единственной возможностью его потушить. Чего этим добивалась Гильдия Убийц? Загадка. Главное, что его роль спасенного и горе-посыльного сыграна.
— И это нападение на тебя… С чего они решили убрать тебя, если сейчас их ублюдочные ораторы сотрясают воздух на каждом углу о смерти бога?… Дожили! Банда Соле, булочники-еретики!… Ладно. Иди, поешь, а то исхудал, страшно смотреть. Приведи себя в божеский вид и отдохни. Келья все еще за тобой, а вот все остальное… Как отдохнешь, пройди все процедуры записи. Лучше с этим не медлить, а то знаешь наших бумагомарак…
На этом их разговор закончился, и у Кеана осталось стойкое предчувствие, что дед его подозревает. Больно пристально смотрели его глаза, словно прожигали молодого протектора насквозь, но переживать по этому поводу не было никаких сил. Несмотря на то, что в желудке крутило от голода, он знал, что до ужина в столовой ловить нечего, и поэтому отправился сразу в купальни.
В лицо ударили клубы пара с запахом цветов и трав. Снующие в нем девушки позвякивали ошейниками. Мягкие руки тотчас потянули его к ближайшей ванне, находу стаскивая одежду и белье. Наткнувшись на повязки, поубавили пыл, да и сам Кеан поспешил отстранить их. Хотелось просто вымыться. Стянув брэ и камизу, он окунулся ванную и застонал от смеси боли и наслаждения. Раны нещадно горели и щипали, ароматная вода ласкала кожу, и смесь этих ощущений кружила голову. Он прикрыл глаза на несколько секунд, а когда очнулся, то обнаружил на своем плече голову с пушистыми каштановыми волосами. Девушка посмотрела на него. Настурция. На лице целая смесь эмоций. Глаза, полные мольбы, приоткрытые губы, словно желающие или задать вопрос, или сказать что-то важное. Он улыбнулся. Настурция прогнала его тогда, а теперь пришла просто обнять, и в этих объятиях было больше тепла, чем в любовных ласках. Неужели переживала за него? Кеан хотел сказать, что рад ее видеть, но она тотчас приложила палец к его губам и помотала головой. Да, говорить нельзя. Нельзя демонстрировать привязанность друг к другу, и все же ее глаза и росинки слез на ресницах говорили обратное…
Настурция привстала с его груди. Она зашла в ванную прямо в рубахе, которая теперь мокро липла к телу, почти ничего не скрывая. Бесстыдная округлость бедер и грудей вызвало в Кеане голодную похоть, но сил ни на что не было. Оставалось только пожирать девушку глазами. Она вернулась с мылом и губкой, помазком и опасной бритвой. На секунду Кеан напрягся. Где она взяла ее? Такие предметы Сестрам не выдавались… Настурция вновь накрыла его губы пальцем, лукаво улыбнулась, намылила помазок, а затем нанесла пену на его подбородок. Шх! — лезвие прошло по щеке, срезая отросшую щетину. Щх! — замерло у горла, и парень невольно сглотнул. “Одно движение, и она может убить меня”, - невольно пронеслось в его голове, но тело при этом оставалось расслабленным, словно ничего плохого просто не могло произойти. Его гипнотизировали эти темные зовущие глаза под густыми ресницами. Они лукаво блеснули, и лезвие продолжило свой бег вдоль щеки. Еще несколько движений, и девушка смыла пену, а затем погладила его лицо, словно проверяя собственную работу. Пальцы ее медлили, словно она никак не могла оторваться от смуглой кожи протектора. “Сейчас бы поцеловать ее”, - мелькнуло в голове у Кеана, но это было абсолютно недопустимо. Словно услышав его мысли, Настурция оторвала пальцы от его подбородка и мягко надавила на плечи, чтобы он слегка подвинулся. Она аккуратно натерла его спину и грудь вспененной губкой, обходя забинтованные раны. Когда девушка закончила и удалилась, Кеан невольно потянулся за ней, но все-таки остановил себя, выждал некоторое время и вышел из воды. Какая-то сестра тотчас подбежала вытереть его полотенцем, другая протянула стопку чистого белья. У выхода их купален Настурция поймала его за локоть, коротко шепнула прямо в ухо:
— Ночью. В молельне, — и убежала прочь.
Внизу живота разлилась приятная истома в предвкушении вечера. Кеан отправил послушника в свою келью за сменой одежды. К счастью, вещи из комнаты еще не убрали, поэтому протектору обеспечили в свежий наряд. Он пришел в столовую как раз к ужину. Ох, как же Кеан истосковался по тяжелой и жирной еде после месяца на водянистых кашах и бульонах Дивники. Кажется, он и правда сдал в весе. Придется наверстывать упущенное. От жадности он поперхнулся, и тут же чуть не опрокинулся на стол от ударов могучей лапищи Кассия:
— Полегче! Еда от тебя никуда не денется. Или тебя убийцы не кормили?
Улыбающийся бородач упал на скамью напротив. От него пахло вином. Неужто уже обмыл его счастливое возвращение?
— Ну, что сказал старикан?
— Не прогонит за провал и то хорошо, — ответил Кеан. — А для дел я все равно пока не годный.
— Ну это мы еще посмотрим. Гонять тебя надо. Чем больше, тем быстрей вольешься. Даю тебе пару деньков расслабиться, а дальше будешь со мной. Ясно?
Кеан рассеяно кивнул, почти не слушая дальнейшие разглагольствования друга о том, что нынче закупили мало вина и в похлебку стали добавлять меньше мяса, и как за это поплатились жадные повара. Все это превратилось в монотонный шум. Кеан смотрел на бородача и пытался вспомнить, говорил ли он ему что-нибудь об Гильдии Убийц? Нет, не говорил. Значит вот кого Симино решил приставить проследить за ним. Стало неприятно, поэтому он поспешил поскорей сбежать из столовой под предлогом, что очень устал, только до своей кельи так и не дошел. Юркнул в женское крыло, пользуясь затишьем вечерней проповеди, и затаился в молельне.
Здесь было темно и прохладно, не горело ни одной свечи. Он опустился на пол у алькова со статуями, став частью чернильного мрака. Спустя некоторое время дверь тихонько отворилась, впуская искорку света. Настурция. Увидев его, она заперла дверь на засов, поставила мерцающую лампадку на пол и кинулась ему на шею, чуть не уронив к ногам статуй. Девушка осыпала ему лицо поцелуями, между которыми сбивчиво шептала:
— Я думала, ты умер… Все глаза проплакала… Никогда еще не было здесь так тошно… но теперь ты вернулся… больше не пропадай…
Сердце в груди забилось сильнее и чаще. Она плакала по нему… Кеан прильнул к ее шее, осыпая поцелуями горячую трепетную жилку под кожей, и Настурция откинула голову, прикрыв глаза от удовольствия. С полных губ сорвался тихий вздох. Они нетерпеливо стащили друг с друга одежду, словно боясь потерять хоть секунду близости. На этот раз девушка взяла инициативу на себя. Едва сорвав платье и спустив рубаху до пояса, села на него, соединившись с его затвердевшей плотью. Как хорошо… Мягкие груди у лица, шелковистые, пахнущие розами, и на ощупь — словно цветочные лепестки. Только сейчас Кеан понял, как скучал по ней. По ее голосу, восхитительному телу и выразительному личику, которое сейчас таяло от удовольствия. Она плакала по нему… и просит, чтобы он больше никогда не пропадал…
