– Это неправильно, – пробормотал Тьег, но послушно пошел следом за Асавином.

– О, когда поймешь, что в этой жизни правильно, обязательно напиши об этом книгу. Уверяю, тебя тотчас казнят за нее.

Они приблизились к палаткам. Знакомый музыкант, сидя на бочке, ласкал гитару, извлекая волшебные звуки. Он больше не носил платка, и на смуглом лбу белела сложная закорючка клейма. Амара кружилась под музыку, ее каблуки отбивали быстрый ритм, яркая юбка взметалась цветочными лепестками, а руки жили своей жизнью, летая над головой, словно птицы, исполняющие брачный танец. Вокруг нее кружились три молоденькие девушки.

– Ах, вот вы где! – крикнула Амара. – Чего так долго? Это мои милые дочки.

Девчонки подбежали к остолбеневшему Тьегу. Очень хорошенькие.

– Пошли, Князь Тьмы. – Женщина потянула Эльбрено за собой. – Пришло время плясать.

– Асавин, – жалобно протянул Тьег, – ты знаешь, в храме наук меня не учили местным танцам…

– Все просто. Прижми к себе даму, словно занимаешься с ней любовью, и… – он притянул к себе Амару, – не отпускай ее от себя, словно пойманную дичь. Позволь ей почувствовать твое тело, а ты – ее, а там – как сердце подскажет.

Тьег попытался еще что-то спросить, но его голос потонул в девичьем смехе, а все внимание Асавина заняли темные глаза Амары.

– М-м-м, а ведь ты описал сейчас совершенно определенный танец, – потянула она. – Иосийские объятия. – Ее правая рука скользнула ему на плечо, а левая сплелась пальцами с его ладонью. – Покажи мне, как ты умеешь загонять дичь… Рьехо, давай иосийское!

Музыкант громко крикнул, ударил по верхней деке16 гитары, и мелодия устремилась в головокружительный полет. Подхватив ритм, Асавин повел Амару за собой. Ноги и руки прекрасно помнили эти полные страсти движения. Хлопок по деке – Асавин оттолкнул от себя партнершу, чтобы в последнее мгновение поймать кончиками пальцев и резко притянуть к себе, выбив воздух из ее легких. Она удивленно заморгала, но через мгновение сильнее прижалась к нему, закинув ногу на его бедро.

– А ты злобный сукин сын…

– Дичь должна молчать, – шепнул Асавин и провел пальцами по обнажившейся икре женщины.

– Не дождешься, – фыркнула Амара, пихнув его в грудь, словно оскорбленная девственница, но глаза у нее смеялись.

Асавин легко удержал ее и наклонил, почти уронив на землю. Амара обхватила его за шею, и он почувствовал, как впились ее ноготки. Эльбрено поднял ее и повел в такт музыке, пересекая открытое пространство. Вокруг взметнулись купола ярких юбок, громко хлопали танцующие, и Тьег закружился с одной из дочерей Амары.

– Признаю, ты умеешь танцевать, – шепнула смуглянка. – Ты с Иосы?

– Да, – ответил Асавин. – И ты, видимо, тоже…

– В прошлой жизни. – Она лукаво укусила блондина за мочку уха, и его обдало жаром.

В небе оглушительно загрохотало, и это заставило всех танцующих остановиться. Они запрокинули головы в темноту над ними. Миг, и небо изрыгнуло каскады воды.

– Ах, это я и называю настоящей благодатью, – рассмеялась Амара, скинув платок и подставив лицо под струи. – Что, испугался промокнуть или…

Вода впиталась в ее платье, сделав юбку тяжелой, а лиф – абсолютно прозрачным, и Эльбрено легко мог рассмотреть соски с коричневыми ореолами на ее грудях. Он медленно прижал ее к себе:

– Это всего лишь вода…

– Эй-ей-ей! – закричал Рьехо, ударив по струнам, и Асавин закружил Амару под потоками воды. Ее мокрые волосы били его по лицу, а прикосновения обжигали сквозь холодную мокрую ткань, ставшую вдруг такой тонкой, словно ее и не было вовсе. Желание нарастало, и Амара это заметила. Ее ладонь скользнула вниз и сжалась на его гульфике.

– Приятно чувствовать, что мужчина так тебя хочет…

Вместо ответа он коснулся губами ее шеи, и Амара задрожала в его руках.

– Нам стоит согреться, иначе можем заболеть, – шепнул ей Асавин.

Амара потянула его сквозь толпу танцующих, прямо к одному из шатров. Асавин рухнул на кипу тряпья. Мокрые волосы Амары хлынули ему на лицо, когда она потянулась к его губам. Платье сползло с плеч, обнажая грудь с крупными сосками. Он сжал один пальцами, а другой рукой стянул платье до пояса. Мокрая кожа обжигала ладонь. Амара сорвала с него дублет и рубашку, коснулась губами груди, покрытой короткими светлыми волосами, а ладонь запустила в штаны, поглаживая затвердевший член. Она усмехнулась:

– Да ты совсем озяб…

Дыхание обожгло живот блондина, руки потянули вниз мокрые штаны, губы кольцом сомкнулись на головке члена. Язык нежно и настойчиво ласкал его. Горячо, очень горячо. Асавин запустил ладони в ее влажные волосы, ощущая, как они змеятся между пальцами на каждый кивок головы. Амара выпустила его член, облизнула губы.

– Я согрела тебя?

– Не совсем…

Асавин притянул ее к себе, стягивая платье с влажных упругих бедер. Амара, извернувшись словно змейка, скинула с себя остатки мокрой одежды. У нее был красивый живот, даже эти светлые трещинки растяжек его не портили. Он коснулся губами ее пупка и повел языком вниз, до темного треугольника волос, пальцы вклинились между бедер, вторгаясь в нее. Амара обхватила его руку, а другую положила себе на грудь, томно сомкнув веки. Бедра закачались, направляя пальцы, дыхание участилось. Асавин припал к ее соску, и Амара громко ахнула. Какие у нее чувствительные груди.

Амара остановила руку Асавина и толкнула его на подушки. Игры закончились. Она нежно сжала его член, направила внутрь себя и зазмеилась вдоль торса Асавина, словно поток горячей упругой воды. Асавин припал к ее груди, и она протяжно застонала от удовольствия.

Дождь барабанил по шатру, заглушая крики Амары. Они долго смотрели друг на друга, тяжело дыша, не в силах сказать ни слова, чтобы через некоторое время снова слиться. На это раз неспешно, плавно, чтобы продлить удовольствие. Когда эмоции немного утихли, они легли, вслушиваясь в звуки дождя.

– Ты никогда не кончаешь в женщин, или это во мне дело? – спросила Амара.

– Не хочу плодить себе подобных.

– Отчего же? – Она закинула на него бедро. – Подумаешь, жили бы где-нибудь на свете смуглые, белокурые ублюдки, вроде тебя.

Он спихнул с себя ее ногу.

– Прости, – шепнула она, погладив его по груди. – Но ведь я права, ты нечистых кровей. Кто потоптался по твоей матери? Айгардец? Рубиец?

Асавин пронзил ее холодным взглядом. Чего она добивается? Насмехается над ним и его прошлым? Но ее взгляд был сочувственным. Амара ласково погладила его по щеке, поросшей короткой светлой щетиной.

– Не злись на меня, больше не буду бередить твои раны. Мы, Дети Ветра – сборище никому не нужных ублюдков, и от этого грубеем. Думаем, что нет боли больше, чем наша.

Только сейчас Асавин заметил выжженное на ее лбу клеймо. Еще одно пестрело чуть пониже плеча. Где-то спряталось третье. Наверное, у основания шеи. Она провела пальцами по его плечу, где белел крупный плоский шрам – след срезанной кожи.

– Я пытался вытравить это из себя, – объяснил Асавин, сжав ее пальцы. – Но это невозможно.

Амара понимающе улыбнулась, потянувшись к нему губами. Что пережила эта женщина в своих долгих мытарствах? Он ее не спросит, а она не расскажет. Да и зачем? Они – лишь два голодных до тепла тела, не привыкшие обнажать свою внутреннюю боль.

Дождь лил весь вечер и всю ночь, смывая с улиц дневную пыль.

***

Асавин проснулся один. За пологом шатра слышался сонный гул лагеря, и уже с утра стояла удушающая жара. Наступил первый день Золотой Песни. Одежда, не успевшая просохнуть за ночь, неприятно холодила кожу. Он выбрался из шатра, сонно щурясь на солнце. Где его берет? Кажется, безнадежно утерян. Как же глупо он вчера поступил, оставив Тьега одного. Да, Детям Ветра нет дела до властей, законов и политики, но это было так неосмотрительно.

Текст предоставлен ООО «Литрес».