– Мы были не шибко близки. Теперь, когда знаешь мое имя, почему бы тебе не снять шлюху или заказать пожрать? Иначе выметайся отсюда. Тут тебе не исповедальня, чтобы чесать языком.

«Вот грубиянка!» – восхитился Асавин.

– А ты не слишком любезна, – с усмешкой ответил он. – Тебя что, звери воспитывали?

Уна гневно посмотрела поверх амбарной книги:

– Ага, дикие собаки. – Ее руки легли под стойку. – Выметайся. Третий раз предупреждать не буду.

Асавин не сомневался, что под стойкой у нее припрятано оружие, которым она, вероятно, хорошо владела, но это только раззадорило его.

– Что у тебя там, милая? Арбалет?

– Какой догадливый. – Она подняла руки, и в Асавина уставился железный наконечник взведенного болта10. – Я соврала. Меня воспитывали разбойники, а не собаки, так что я не промахнусь. Не раз приходилось отстреливать таких вот шакалов…

– Шакалов? Милая, но ты ведь совсем ничего обо мне не знаешь.

– Знаю достаточно, – прошипела Уна, махнув арбалетом. – Пришел разодетый, знаешь моего отца… Издали чувствую падаль. Приличные люди не стали бы с ним знаться. А звать тебя, небось, одним из местных бабских имен. Начинается на «а», заканчивается на «н», да?

Эльбрено поперхнулся от возмущения, и тут с лестницы позвал знакомый голос:

– Асавин!

Девушка прыснула от смеха. Улыбающийся от уха до уха Тьег протянул Эльбрено ладонь для рукопожатия.

Уна опустила арбалет:

– Так это тот друг, которого ты ожидаешь? – Она хмуро глянула на Асавина. – Что, нельзя было сказать, что у тебя здесь встреча? Я ведь могла тебя продырявить.

– Спасибо, Уна! – На лице мальчишки все еще сияла улыбка. – Мы будем благодарны, если ты сваришь нам кувшин ильфедры, а после мы поднимемся в номер.

Рыжая махнула рукой и дала распоряжение служанке. Через несколько минут Асавин поднялся по лестнице следом за Тьегом, снедаемый любопытством. В комнате их ожидал рыжий узкоглазый мальчишка.

– Это мой слуга, Курт, – объяснил Тьег. – Ему можно доверять…

Асавин захлопнул дверь и запер на засов:

– Рассказывай, какого ты тут забыл? Опасно возвращаться на место преступления, да еще и оставаться на постой.

– Мне некуда податься. Отца заперли в палаццо Маски, а в Лазурное Поместье нагрянули протекторы… Если бы не Курт… – Он взглянул на узкоглазого, и тот ответил почтительным кивком.

– Ничего не понимаю. – Асавин сел рядом с Обраданом. – Мы прикончили голь, протекторов это не касается.

– Не знаю, но это единственный известный мне постоялый двор, где не задают лишних вопросов, а ты – единственный мой друг в городе.

Асавин похолодел от ужаса. Одно дело заигрывать с сизыми плащами, и совсем другое – танцевать на лезвии ножа Протектората. Всем известно, что если эти вцепятся, то уже ни за что не отпустят, а в их застенках продашь и родную мамочку. А может и снова отправят на рудники. Нет уж, он ни за что туда не вернется! Асавин натянул привычную хитрую ухмылку:

– Разумеется, Тьег. Я удивлен, что у тебя вышло скрываться так долго.

– Это заслуга Курта. На пару дней я забился в нору на окраине Медного порта. Хозяин комнаты вечно спал, но мы поспешили убраться, пока он не очухался… С тех пор я безвылазно сижу здесь, а Курт – мои глаза и уши.

Асавин придирчиво оглядел слугу. Рыжий житель Нерсо – такая невидаль, что привлекает внимание не хуже рубийца.

– Нет, с этим надо заканчивать, – сказал Эльбрено, прихлебнув ильфедры. – Еще примут его за оранганца, хлопот не оберемся.

– Так он и есть оранганец, – пробормотал Тьег, и Асавин поперхнулся. Откашлявшись, он посмотрел на парня. Тот, кажется, совсем не понимал, в чем состоит проблема.

– Послушай, Тьег, – Асавин отставил кувшин от греха подальше, – в Ильфесе есть множество табу, гласных и негласных. И есть три народа, которых ненавидят больше авольдастов, вакшами и даже больше клевещущих на Маску: нолхиан, эквийцев и оранганцев. Твоего мальчишку могли убить. Или, и того хуже, он мог привлечь внимание протектора. У этих чутье на все богомерзкое.

– Богомерзкое? – Тьег нахмурился.

– Ты не знаешь историю? – Асавин вздохнул. –Тысячи лет назад Ильфеса была центром сильной империи, управляемым Царем-Драконом. Человек это был или нолхианин, никто не знает, но вся власть принадлежала нелюдям, и единственными людьми, если их так можно называть, допущенными к кормушке, были эквийцы и оранганцы. Рыжие, говорят, воевали за него, а эквийцы проводили всякие ритуалы. А потом пришел Черная Маска, убил Царя-Дракона, прогнал нолхиан, эквийцев и оранганцев: всех, в ком хоть капля нелюдской крови. С тех пор здесь им не рады и, уж поверь, отношения, как к человеку, не стоит ждать.

Курт еще сильней сузил глаза, раздул ноздри на плоском носу и приготовился прыгнуть на Асавина, словно рассерженный зверек, но Тьег положил руку ему на плечо:

– Оранганцы не люди, говоришь? Неужели и ты в это веришь?

– Я рассказал то, что известно каждому жителю этого города. Правда это или нет, не мне судить, но такова здешняя «легенда». Что до меня… – Он улыбнулся и развел руками. – Я не верю в магию, лесных человечков с хвостами и богов. Над нами нет никого, кроме других, более удачливых комков плоти, а боги, славные легенды и вычурные обряды – не более чем цветная заплатка на прохудившемся цирковом шатре.

Тьег долго пожирал Асавина глазами, а затем глухо сказал:

– Есть единственный Бог, повелевающий Землей и Небом. Имя ему Ирди, и он есть все вокруг. Когда-нибудь даже такие закоренелые иноверцы поймут, что это истина.

Асавин снисходительно улыбнулся. Он имел представление о центральной религии Рубии, цементирующей обветшалую Империю. Ирди, птичий бог, якобы пожертвовавший собой, чтобы мир мог существовать. Слащавая история, коих тысячи в каждом уголке Золотого Ока. Но кто он такой, чтобы ломать веру этого мальчишки? Когда-нибудь он и сам поймет, что ни на земле, ни в небе нет ничего, кроме человеческих иллюзий.

– Мы отвлеклись, – заметил Асавин. – Больше не посылай мальчишку.

– Но как же…

– Не дослушал… Если тебя приодеть в местные тряпки, убрать волосы под берет, привлечешь меньше внимания. И забудь, что тебя зовут Тьег. Отныне ты мой племянник…м-м-м… Ациан. Я раздобуду тебе одежду. И, во имя всех святых, надо что-то сделать с твоей шпагой. Ты когда-нибудь слышал слово «ножны» или у вас все так ходят?

Мальчишка вздернул нос:

– Только самые высокородные.

– Забудь этот гонор. Прости, Тьег, но тебе придется хорошенько смешаться с грязью и навозом, чтобы не привлекать внимания, а иначе я не смогу помочь тебе.

«Проще грохнуть его в подворотне, – мелькнула крамольная мысль. – Маленький Обрадан просто исчезнет вместе с нашей общей тайной. Он искусный фехтовальщик, но один удар в спину, и…».

– Хорошо, – кивнул Тьег. – Я стану хоть Ацианом, хоть торговцем рыбой. Все равно больше у меня вариантов нет… Скажи, ты ведь поможешь мне?

Асавин машинально кивнул и еще раз оглядел рубийца. На лице – суровая решимость, челюсти сжаты, костяшки пальцев побелели. «Ладно, посмотрим, что можно сделать, – подумал Эльбрено. – Убить я его еще успею».

– Конечно. Можешь рассчитывать на меня.

Глаза мальчишки просияли влажным блеском. На мгновение он накрыл рот ладонью, словно борясь с волнением, а затем сказал:

– Я знал… Сам Ирди послал мне эту встречу. Ты так похож на него…

– На кого?

– На Галя. На моего старшего брата. – Прежде, чем Асавин успел что-либо ответить, Тьег с улыбкой продолжил: – Галь всегда оберегал меня. Его аспект, должно быть, говорит через тебя…

Асавин окончательно потерял нить разговора. Он ничего не слышал ни о каких аспектах. Тьег тем временем ухватился за ворот своего колета:

– Асавин… А эта морская горячка точно не заразна? Утром заметил у себя зеленое пятно.

Он расшнуровал колет, оттянул ворот сорочки, продемонстрировав желто-зеленую отметину. Асавин прыснул от смеха: