«Из бетона и железа…» Из бетона и железа Сделаны дома. Из бушующего леса — Книжные тома. Из эфирного раствора — Сделаны духи. Из ахматовского сора — Звёзды и стихи. «Под Бродского пишет любой дурак…» Под Бродского пишет любой дурак, Под Рыжего – каждый второй. И если ты пишешь слегка не так, То выглядишь, как герой. Но в Липки тебя пригласят лишь раз, И то по одной из квот. Стипендий и премий никто не даст, В журнал никто не возьмёт. Ты будешь бессмысленно прозябать И думать с зашитым ртом, Что всем твоим винам, такая мать, Настанет черёд потом, Что всем драгоценным твоим стихам Назначен тернистый путь, А новый редактор – всего лишь хам, Заменят когда-нибудь. «Иногда, в разговоре с самим собой…» Иногда, в разговоре с самим собой, Я стою на твоей стороне, А потом засыпаю и сплю с другой И не вижу тебя во сне. Ухожу на работу часу в восьмом, Возвращаюсь часам к шести, И тебя не встречаю ни в том, ни в том Ежедневном своём пути. Забываешься полностью, навсегда, Но случается странный сбой — И над сонным кварталом стоит звезда, Наблюдавшая за тобой. И опять начинается невзначай Этот внутренний разговор, За которым мы распиваем чай, Остывающий до сих пор. «Есть люди, которые любят закат…» Есть люди, которые любят закат, И кроткие люди рассвета. Есть те, кто заслужен и даже богат, И те, кто вздыхает про это. Есть ты, Капитан Очевидность, и я Тебе говорю без утайки, Что жизнь заостряет прямые края, Срывает заклёпки и гайки, И наша «Титанушка» будет на дне, Коснётся игристого грунта — И ты нарисуешь её на окне, На фоне народного бунта. «Однажды забудешь, как делать стихи…» Однажды забудешь, как делать стихи, И вступишь на прежнюю землю, И новые люди, ускорив шаги, Затащат в ночную харчевню. И будешь грустить, одинокий как бог, На стол опираясь локтями, О строчке, какая давала восторг, И пахли слова желудями. «Натолкнулся на мысль – а она не моя…» Натолкнулся на мысль – а она не моя, То ли мысль, то ли женщина, то ли… То ли эта страна, Где лежат якоря Почему-то не в море, а в поле; И играется ветер, И песню поёт Утомлённый водитель «Газели» Про надежду, которая всех нас спасёт. Чудо-песня, на самом-то деле. «Меня не волнует чужая война…»
Меня не волнует чужая война. Меня не волнует победа. Я просто хочу, чтобы чаша полна Осталась хотя б до обеда. Мне нужно, чтоб дерево просто росло И строился дом без простоя, И пусть захлебнётся от ярости зло, Увидев лицо молодое! «Задумался я о своём бытии…» Задумался я о своём бытии — И тотчас, уже без улыбки, Припомнились мне пораженья мои, Провалы мои и ошибки. Хотелось прибавить к ним пару побед, Каких-нибудь ярких свершений, Но вдруг показалось, что их ещё нет, И нет ни дорог, ни решений. Как будто бы всё, что задумано, – зря, Как пыль, как досадная жалость. И я пожалел в ту минуту себя, А что мне ещё оставалось? «Чтоб сделать шедевр…» Чтоб сделать шедевр, Нужно пару минут. Подходишь к оконцу — Тебе выдают. Заметишь, что порвана Кромка фольги, Но твой Выдающий Ускорил шаги, Закрыто оконце, Кругом тишина, И критика здесь Никому не слышна. Стоишь в одиночестве, Только в руках Сверкает шедевр, Оставаясь в веках. «Бояться шороха…» Бояться шороха, Волны, Идущей из земли, Бояться чёрной тишины И выкрика вдали. Бояться горной высоты, Пригляда за углом. Бояться, Если любишь – ты, И никого потом… «С тобой темно. Тревожно и темно…» С тобой темно. Тревожно и темно. Раздвину шторы, распахну окно — На руки хлынет посторонний свет, Как будто ночи не было и нет. А ночь была – и верится легко, Что ночь от нас совсем недалеко, За тем кварталом, в свете фонаря, Она умрёт, ни с кем не говоря. |
