Вот так и вышло, что Чуприка Света воспринимала, как брата. А он звал её Креветкой и с поцелуями как раньше, в семилетнем возрасте, больше не лез. Вытянулся, стал таким дылдой – почти на голову выше Светы. Больше она его «карапетом» не дразнила. Зато они могли часами разговаривать обо всём на свете – у них почти не было тайн друг от друга. Дима любил названую сестру и считал своим долгом заботиться о ней.

Вот и сейчас приехал, названивает – и ведь никуда не уйдёт, пока ему не откроют. Настырный.

Света вздохнула и крикнула через дверь:

– Чуприк, зачем пришёл?

– Еду принёс.

– Ааа, ну тогда открываю.

Девушка хмыкнула и распахнула дверь. Долговязый лохмач с битком набитым пакетом в руке, стрельнул в неё быстрым взглядом, изобразив изумление:

– Женщина, вы кто? Где Света Звягинцева? Я, собственно, к ней.

– Ой, проходи уже давай. Актёр Больших и Малых Академических… Привет, Чуприк.

– Привет-привет, Креветка. Не, правда, Светка, что случилось-то? Бледная, как смерть, тощая…

– Приболела немного. Ничего страшного. Уже в норме. Тебя родители прислали?

– Не. Они думают, ты не одна. А я-то знаю, что никого у тебя нет. Откуда? И на звонки не отвечаешь, телефон выключен. Вот и подумал, случилось, может, что. Родители-то интеллигентные, боятся помешать. Ну, а я не такой тактичный, вот и припёрся. Сейчас кормить тебя буду.

Дима так болтал, снимая куртку и пристраивая её на вешалке, а Света смотрела на него, прислонившись к стене, и чувствовала, как постепенно оживает. Хорошо, когда есть те, кому ты дорог. Кто наплюёт на все правила и приличия, примчится и будет звонить в дверь. Кто притащит сумку с едой, будет подкалывать, но при этом заботиться от чистого сердца, с любовью.

Чуприк повернулся, окинул Свету взглядом, покачал головой:

– Ну ты и дрищ, Светка. Пошли, откармливать тебя буду. Телефон-то включи.

– А, да. Точно.

Миллион пропущенных. В том числе, с работы. Снова мелькнули в мыслях красивые глаза, затенённые густыми чёрными ресницами, но Света усилием воли прогнала навязчивый образ. Не думать. Сейчас главное – не думать.

Позвонила родителям, успокоила их:

– Дима меня сейчас так накормит, что все килограммы обратно вернутся. Не волнуйтесь. Да, в следующие выходные увидимся. Целую.

Когда Света зашла в кухню, и увидела на столе свежий хлеб, масло, огурцы, помидоры, ветчину – у неё рот наполнился слюной, в животе заурчало.

Чуприк занял собой почти всю её маленькую кухоньку и раскомандовался:

– Так, ты иди в душ, а я пока пожрать нам сварганю.

Странно, но сейчас ей, вечной командирше, именно это и было нужно – чтобы чётко сказали, куда идти и что делать. Света закинула бельё в стирку, включила стиральную машину. Затем с удовольствием встала под тёплые, живительные струи воды. Какое это блаженство – смыть с себя, наконец-то, следы долгой, изнурительной болезни…

Когда она в халате, с полотенцем на голове, вышла из душа, на плите уже булькала в кастрюле молодая картошка, на сковородке шкварчала яичница, посыпанная зеленью. На столе в тарелках – толстые ломти мягчайшего хлеба с маслом – так и откусил бы! Пахло свежими огурцами, чесноком, зеленью. Закипал чайник. Над кастрюлей клубился пар. Ложка шефа бренчала о тарелки. В кухне всё жило, крутилось-вертелось, и звучала такая симфония жизни, что Света просияла и не удержалась, потёрла руки:

– Уух, тыы! Вкуснятина-то какая! Давай скорее есть!

– Садись! – Дима разложил по тарелкам сахаристую, рассыпчатую картошку, обильно сдобрив её маслом, посыпал сверху мелко порезанным укропчиком. Ветчина, шкварчащая маслом глазунья, овощи… ммм… пир горой!

Девушка накинулась на еду с волчьим аппетитом. Чуприк только удивлялся, как в такое тщедушное тельце вмещается столько еды. А Света лишь урчала в ответ и молча жевала, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие.

Силы вновь возвращались к ней.

И понеслись трудовые будни.

Внезапная болезнь и мучительное выздоровление отрезвили Свету. Выровняли дыхание. Заставили опомниться. Три дня в бредовом поту вывели токсины из организма. Из мыслей, в том числе. В голове вновь на полную мощь заработал внутренний выключатель, который не раз спасал её от глупостей и опрометчивых поступков.

Свету упрекали в карьеризме, эгоизме и прочих «измах», но делали это, как правило люди, которым она решительно говорила «нет» в ответ на бессовестные попытки манипулировать ею. Или пытаться навязать своё (совершенно ненужное) мнение. Или поэксплуатировать в своих интересах.

"Милая девушка", «Светочка», "красавица" тут же превращалась в «стерву» и «карьеристку», если она ("ну надо же, какая нахалка!"), глядя прямо в глаза манипулятору, твёрдо отвечала «НЕТ». Но это лишь ещё раз подтверждало правильность её реакции.

От таких двуличных персонажей, что "мягко стелют, да жёстко спать", она вообще старалась держаться подальше. Те, кому отказали, у кого не повелись на поводу, обычно мстят. Причём, как правило, делают это втихую, за спиной у «обидчика». Распускают дурные слухи, плетут интриги, завистливо обесценивают достижения человека.

О, с этими подковёрными шашнями Света столкнулась с лихвой на предприятии. Вероятно, нет такого коллектива, где не случаются подобные вещи. Потому и оделась в броню безразличия, вызывая раздражение у тех, кто чувствовал своё бессилие перед столь вопиющим равнодушием. А что делать… Жизнь – суровая училка. Не выучил урок – получай по башке!

И Света старательно училась. Если кто-то пытался ехидно нашёптывать ей на ушко сплетни о коллегах или общих знакомых – брезгливо отстранялась. Ведь совершенно очевидно, что эти самые губы буквально через минуту будут вот так же с придыханием марать её имя, вплетая гнусную ложь в свой шёпот и выворачивая правду наизнанку. Сплетни на то и сплетни – сплетать реальность с вымыслом и швырять с плетня в придорожную грязь.

Света научилась обезвреживать сплетников. Только чувствовала, что кто-то наводит тень на плетень – тут же холодно останавливала:

– Мне это не интересно.

Даже «извините» не говорила. Разворачивалась и уходила, за что получала в спину взгляд, полный ненависти. Ну уж лучше так, чем пить яд с лживых губ и отравляться им. Пришлось нарастить слоновью шкуру, чтобы ядовитые брызги слюны клеветников не просачивались в душу. И найти внутри выключатель негатива.

Щёлк! И система герметизирована.

Получайте ваши брызги обратно – плевки отскакивали от Светы, возвращаясь к хозяевам. Прямо в лоб.

В юности, пока не завела этот внутренний тумблер, многие так и норовили воспользоваться её стеснительностью, неопытностью, безотказностью и так далее по списку. Родители учили, что старших надо уважать. Света выросла именно на таких принципах: пожилым надо уступать место в транспорте, помогать поднести тяжёлую сумку, перевести через дорогу, выслушать, помочь, молча проглатывать упрёки и наставления…

Жизнь, однако, внесла свои коррективы. Оказалось, пожилой возраст и мудрость – понятия отнюдь не равнозначные. И совсем не обязательно, что мудрость приходит с годами. У многих, очень многих, старость приходит одна. Увы.

Впервые противостоять настолько странному несоответствию ей пришлось ещё в Университете. Одна из преподавательниц, дама весьма пожилого возраста, на её глазах гнобила и унижала беременную студентку.

Света сначала терпела, молча слушала издевательства, как и остальные одногруппники. Но когда девушка разрыдалась, а профессор не позволила ей выйти и продолжила глумиться, Света возмутилась. Вывела беременную из аудитории под аплодисменты других студентов. Следом неслась разъярённая фурия.

Направились прямиком к декану, куда подоспели и остальные ребята. Преподавательница ярилась, брызгала слюной. Но декан, слава Богу, оказался человеком адекватным, вник в ситуацию. Студентку перевели в другую группу, а спустя какое-то время на место злобной пожилой дамы пришла молодая аспирантка – требовательная, но тактичная. Студенты вздохнули с облегчением, и стали учиться с ещё большим старанием.