Пока я не загнала себя в тупик смущением, надо было спасать ситуацию. Лео мужчина, и нет ничего странного в том, что он задержал взгляд на моей груди, увидев меня в полотенце. Правда, слишком надолго задержал.
Тогда я его осекла банальным «прекрати пялиться» и прикрылась полотенцем. Может, сейчас и вовсе одеться? Быстренько забежать в комнату и хотя бы накинуть хлопковый халат.
Вспомнив кое о чем, чуть не задохнулась от стыда. Ближе к утру, сходя с ума от бессонницы и от скуки, я перестирала одежду, в которой высидела всю ночь, и развесила ее над ванной. Позже наконец-то дозвонилась к маме и перед ее приходом приняла душ, собираясь сразу, как вырвусь на свободу, привести себя в порядок — надеялась успеть сегодня хотя бы к одной клиентке.
Правильно, об этом надо думать, а не о темно-лиловых стрингах, висящих почти у Лео перед носом — в прямом смысле. Это мне было сложно дотянуться до навесной сушилки, а он высокий, ему как раз. Чуть приподнять голову — и все как на ладони.
Шум воды стих.
— Майюша, где у вас чай? — послышалось с кухни.
— Одну минуту, мам. Сейчас приду.
Вода больше не шумела, и надобность заходить в ванную отпала. Лучше я скорее переговорю с мамой и потом вернусь к Лео. А сейчас все-таки решила зайти в комнату, сбросить полотенца и надеть светло-зеленый халат. Заодно поставить фотоаппарат на его законное место.
— От кусочка тортика не откажусь, — сообщила, заходя на кухню, — но долго сидеть не буду. У меня еще сегодня встреча.
— Отменяй свою встречу. — Мама уже нашла чай, насыпала его в заварник и теперь заливала кипятком, отчего по кухне стал распространяться нежный аромат «Молочного улуна». — Скажи, что заболела.
— Но я могу потерять клиентку.
— Ты ее точно потеряешь, если заявишься на встречу в таком виде. Ты себя в зеркало видела? — холодные голубые глаза критично окинули меня с ног до головы и задержались на лице. — С такими выдающимися последствиями бессонной проплаканной ночи не справится ни один макияж.
Доля правды в маминых словах была. Ко всему прочему я еле стояла на ногах, чувствуя, что совсем скоро недоспанная ночь скажется внезапным диким желанием прилечь.
— Так что выпей со мной чаю, отменяй или переноси запланированные на сегодня встречи и выспись по-человечески. Не хочешь на время вернуться домой?
Прежде я уже говорила маме, что мы с Глебом часто ссоримся, но она ни разу не видела меня заплаканной или смертельно уставшей после бессонной ночи, проведенной взаперти. Холод в голубых глазах растаял, на смену ему пришло беспокойство.
Хочу ли вернуться домой? В то место, откуда в свое время так мечтала сбежать? Туда, где оживут мои страхи и давно позабытая боль? В нашей с Глебом квартире плохо, но дома не лучше. Туда я не хочу. Я хочу в какое-то другое место, тихое и спокойное. Где всегда бы царила любовь и забота.
Не дождавшись от меня ответа, мама положила мне на тарелку кусочек торта и налила чай. Присела на табурет, разгладила складки на юбке платья в горошек и, сложив руки в замок на столе, спросила:
— Были подобные случаи? Он закрывал тебя раньше в ванной?
Возможно, мне хотелось, чтобы мама приголубила меня к себе и позволила разрыдаться на своем тонком плече. Но она всегда подходила к проблемам прагматично. Несмотря на изящность и женственность, вела себя в подобных ситуациях по-мужски.
Хоть я к этому и привыкла, но с грустью опустилась на стул.
— Ничего подобного не было. Так, по мелочам… Однажды выбросил из окна новенькое платье, которое я собиралась надеть на вечеринку клиентки. Потом как-то замахнулся ножом во время ссоры. Разбил мой предыдущий телефон, несколько комплектов посуды и одну дверцу зеркального шкафа. Но знаешь, почему это мелочи? Потому что каждый упрек, оскорбление от него — как ножом по сердцу. Намного больнее, чем тоска по мобильнику или по платью.
— Ты не думаешь, что он специально это все делает? Хочет, чтобы ты подала на развод.
— Мы договорились не разводиться.
— Но вы говорили об этом. — Мама изогнула правую бровь и поднесла чашку чая к губам.
— Да, но ни у кого из нас нет миллиона.
Она вдруг отставила чашку и рассмеялась. Да так, что выступили слезы на глазах.
— Там в контракте же был пункт о том, что если вы оба придете к решению разводиться, то никто никому ничего не платит, а квартира продается и ее сумма возвращается родителям.
— Глеб сказал, что не сделает мне такой подарок. Его все в наших отношениях устраивает. И даже тогда пообещал вести себя лучше. — О том, что он просто предложил мне тоже завести себе любовника, я решила не говорить. Потому что тогда согласилась. Сейчас мне было стыдно за то решение, принятое спонтанно и на эмоциях.
— Но все вернулось на круги своя… — вздохнула мама. — Еще и получило новый виток. Ешь тортик. Хоть что-то хорошее с утра.
Что-то очень хорошее ждало меня в ванной комнате. Но стараться прогнать маму раньше, чем она сама захочет уйти, чревато обидой. Да и на самом деле я была рада ее сейчас видеть — женщину, которая несмотря ни на что выглядит безупречно, имеет стальные нервы и всегда держит гордую осанку.
— Хорошее с утра — это тебя увидеть, — улыбнулась я.
— А в семнадцать утверждала, что моя манерная физиономия — последнее, что хочется видеть в жизни.
— Что было, то прошло… Ты же знаешь, я не со зла. Просто переходной возраст был в самом разгаре и все дела…
Некоторое время мы молча пили чай, быстрыми движениями отправляли кусочки торта на ложечке в рот, а я прислушивалась к звукам из ванной комнаты. Точнее, к их отсутствию. Как там Лео? Что он делает? Так неловко заставлять его меня столь долго ждать.
— Тебе нужно заставить Глеба подать на развод.
— Каким образом? — спросила, проглотив кусочек.
— Превратить его жизнь в ад.
— Мам… нет…
— Как он твою превратил! Что нет? Будешь ждать, пока придется снимать побои? Мне кажется, до драки недалеко.
Старая пластинка. Сейчас еще зайдет разговор о том, что я слишком слабая и вообще, чтобы вертеться в жизни, нужно живее толкаться локтями и не жалеть средств для достижения цели. Особенно если никто не жалеет меня.
— Ты сама предложила внести этот треклятый пункт в договор!
— Потому что я рассчитывала, что ты — если Глеб доведет тебя до желания подать на развод — сможешь отомстить и испортить ему жизнь так, что он с радостью побежит подавать заявление. В итоге ты останешься с миллионом и квартирой на руках.
— Я не смогу портить другому человеку жизнь! — воскликнула в сердцах. — Я не такая!
Мама выдержала паузу, затем сказала как отрезала:
— Значит, еще не довел до белого каления.
Я чуть не захлебнулась от возмущения.
— Ну знаешь ли!..
— Ты подумай еще о том, что тебе придется жить так всю жизнь. Устроит такое? Побудь реалисткой. Вероятность того, что Глеб со временем будет вести себя еще хуже, намного выше, чем то, что он изменится в лучшую сторону.
— Я понимаю. Поэтому и начала уже собирать деньги.
Губы мамы, цвет которых был аккуратно подчеркнут нежно-алой помадой, искривились в ироничной улыбке.
— Ты действительно хочешь подарить ему миллион? За все унижения? За все испорченные нервы и литры выплаканных слез?
— Лучше помоги найти хорошего недорогого адвоката, который поможет развестись и обойти тот пункт договора.
— Поверь, дочка, ты не сможешь утереть нос богатым родителям Глеба и позволить себе такого адвоката, который будет лучше того, что они найдут ему. Не хочешь портить ему жизнь — попробуй договориться. Подайте на развод по обоюдному согласию.
— Мы уже говорили об этом. Он против.
— Учись договариваться с людьми. Учись жить. В этом я тебе больше не помощница. — С этими словами мама поднялась из-за стола, всем своим напускным холодом показывая, что разговор окончен. Который безжалостно раздавил мою надежду.
Искать адвоката — не вариант, копить деньги — не вариант, продолжать в таком же духе жить дальше — тоже. Конечно, лучше всего биться головой о стену, пытаясь договориться с человеком, с которым невозможно договориться, тем самым еще больше накаляя обстановку между нами — разумный ход. Лучше не придумаешь!
