– Скажи, тебе-то какая выгода от моего признания? – наконец кротко спросила она, глядя на стоявшую перед ней Деллию.

– Видишь ли, мне надоело быть наложницей фаворитов императора, – небрежно ответила Деллия, которую сейчас куда больше интересовала возможность поскорее найти беглецов, чем объяснение побуждавших её к этому причин. – Я хочу угодить Августу и навсегда добиться его личного расположения.

Кальпурния кивнула, как если бы ответ гостьи её удовлетворил, и сказала:

– Есть только один человек, который может знать, куда бежала Альбия. Это Басса, её старая служанка.

– Я всегда знала, что ты разумная женщина, Кальпурния, – с усмешкой похвалила её Деллия.

И решительным шагом она направилась к двери.

– Помни же, что отныне моя жизнь зависит от твоего умения хранить тайны! – крикнула ей вслед Кальпурния.

Деллия неопределённо махнула рукой, и жест этот означал, что судьба Кальпурнии для неё дело последнее.

Басса шла быстро, довольно ловко для её возраста лавируя в сутолоке улицы. Повсюду сновали прохожие, толпились у лавок покупатели, рабы, грузчики, носильщики. На Велабре – рынке съестных припасов – в любое время года можно было купить всё, что угодно: сюда везли товары со всей Италии, со всех римских провинций, со всего света. С утра пораньше Басса привычно отправлялась на торговую площадь за снедью: свежей зеленью, сыром, оливками и апельсинами. Она шла, держа в обеих руках полные корзинки, и в который раз в недоумении задавала себе один и тот же вопрос: зачем она покупает всё это, когда её госпожи, её милой Альбии, нет дома? Просто ей нравилось мечтать, как однажды Альбия вернётся, и она встретит её, накрыв стол её любимыми блюдами. И как потом они будут говорить – долго-долго, рассказывая друг другу о том, что довелось им пережить в этой первой в их жизни разлуке...

Подойдя к дому, Басса увидела странную картину: к колонне портика был привязан привратник; он был обнажён до пояса, а какой-то незнакомый человек бил его хлыстом по спине. В нескольких шагах от них неподвижно сидели на лошадях всадники. Среди них была женщина, и, очевидно, они ей подчинялись: слушая вопли несчастной жертвы, она спокойно следила за расправой и хладнокровно вслух отсчитывала удары.

Разгневанная такой жестокостью, Басса, бросив наземь свои корзинки, подбежала к незнакомке и повелительно крикнула:

– Немедленно прекратите! Кто вы такие, что осмеливаетесь вмешиваться в дела чужого дома? За что вы истязаете этого несчастного?

Презрительно окинув взглядом старую служанку, Деллия (а это была она) процедила сквозь зубы:

– Этот болван провинился. Я потребовала, чтобы он позвал свою госпожу, а он имел дерзость отказаться и в оскорбительных выражениях велел нам покинуть дом.

– Но нашей госпожи и вправду здесь нет. Разве это повод набрасываться на слабых и беззащитных? Так поступают только трусы и подлецы!

Обвинение служанки задело Деллию за живое; лицо римлянки сразу исказилось от гнева, зелёные глаза мстительно сузились.

А Басса, словно не замечая сгущавшейся над её головой грозовой тучи, не унималась.

– Привратник выполнял свои обязанности – разве за такое наказывают? – кричала она, всё ближе подступая к Деллии. – Если же его слов вам показалось недостаточно, могу повторить: это частные владения, они принадлежат служительнице Весты, и своим вторжением вы нарушили закон. Прошу вас немедленно покинуть имение, иначе мне придётся позвать на помощь солдат городского префекта.

Тут хладнокровие покинуло Деллию: по её приказу один из всадников схватился за меч, но из дома выбежали другие слуги и, обступив Бассу кольцом, оттеснили её от чужаков.

– Басса, не противоречь ей! – заикаясь от страха, воскликнул раб по имени Галл, исполнявший в доме обязанности номенклатора. – Разве ты её не знаешь? Ведь это – высокородная Деллия!

Басса исподлобья взглянула на римлянку, взглянула на всадников за её спиной и сжала губы. Она поняла, что перед ней – враги, что в дом Альбии нагрянула беда. Ей приходилось слышать имя Деллии, но она впервые видела ту, чьи обвинения привели Альбию в темницу.

А Деллия, услышав восклицание номенклатора, отметила про себя, что не ошиблась: именно такой она представляла себе старую служанку весталки – бесстрашной и преданной своей госпоже.

– Что ж, как говорится, на ловца и зверь бежит, – с усмешкой сказала она и, чуть склонившись с коня, обратилась к Бассе: – Не будем же понапрасну терять время! Я знаю, кто ты, ты теперь тоже знаешь, кто я. Здесь стоит не меньше десятка свидетелей, слышавших, как презренная рабыня посмела оскорблять благородную римлянку. Как, по-твоему, я должна с тобой поступить?

Уловив угрозу в голосе римлянки, Басса побледнела, и ей никак не удавалось скрыть свой страх. Какой бы храбростью не наделила её от рождения природа, в римском обществе она была всего лишь рабыней – бесправной и беззащитной.

Низко кланяясь и прижимая к груди руки, Басса произнесла дрожащим от волнения голосом:

– Прости меня, высокородная госпожа, за мою дерзость! И да хранят тебя всемилостивые боги!

– А, теперь ты трепещешь передо мной! Ты должна была трепетать тогда, когда только посмотрела в мою сторону!

Поддавшись новому приступу злобы, Деллия ударила старую женщину по лицу. Та покачнулась, точно дерево под напором ветра, и опустила глаза.

– Как зовут твоих сыновей? – неожиданно спросила Деллия. – У тебя их, кажется, двое?

– О госпожа, – со слезами в голосе ответила Басса, по-своему истолковав её вопрос, – не наказывай моих детей за необдуманные слова, сказанные глупой старухой!

– Если они здесь, в доме, пусть покажутся! – приказала Деллия и крикнула слугам: – Эй, лентяи! Чего смотрите? Сейчас же позовите сюда сыновей этой рабыни!

И так как слуги были в нерешительности, она завопила, окончательно выйдя из себя:

– Приведите их ко мне, или, клянусь факелами Фурий, я всех вас прикажу распять!

Несколько рабов, движимых страхом и животным инстинктом самосохранения, кинулись в дом выполнять приказ римлянки и вскоре привели смуглого подростка. Не понимая, чего от него хотят, но чувствуя опасность, он, словно дикий зверёк, отчаянно отбивался и пытался вырваться.

– Как тебя зовут? – строгим голосом спросила у него Деллия.

– Это Кнемон, – вместо подростка ответил один из державших его за руки рабов. – А его старшего брата зовут Симин, только его здесь нет, госпожа.

– Где же он? – Деллия снова возвысила голос.

Слуга открыл было рот, чтобы ответить, но тут страшно закричала Басса:

– Не смей, Памфил, ни слова больше!

– Пару месяцев назад наша госпожа отпустила его на волю, и он уехал из Рима. Кажется, ему удалось на скопленные деньги купить домик где-то в Альбанских горах, – пробормотал раб и, потупясь, прибавил: – Но больше я ничего не знаю, госпожа.

– Я тебе верю, – милостиво проговорила Деллия и тут же повернулась к сопровождавшим её воинам: – Взять мальчишку!

Всадники соскочили с коней, бросились на Кнемона и, повалив его на землю, начали бить ногами.

– Пощади, госпожа! – Басса упала перед Деллией на колени, в мольбе протянула к ней руки. – Смилостивись!.. Он ведь ещё ребёнок!

– Хочешь, чтобы я пощадила его? Тогда скажи, где живёт твой старший сын? Ведь это он укрывает сбежавших от правосудия преступников?

Деллия умолкла, потому что старая служанка после её последних слов сразу переменилась в лице и, проведя рукой по лбу, тихо сказала несколько слов – так тихо, что римлянка не расслышала их:

– Альбия, клянусь, я предана тебе всей душой, я всегда слушалась тебя и во всём была тебе верной помощницей... Но сегодня я нарушу свою клятву – ради спасения сына... прости...

И несчастная женщина, в которой необычайная крепкая привязанность к молодой госпоже уступила любви к родному сыну, вдруг угасла, поникла головой и рассказала Деллии всё, что та хотела знать.