— Вам нельзя сидеть здесь, на камнях, — уговаривал меня Дэбрэ.
— Угу.
— Вставайте, леди Майри.
— Угу. Щас. Одну минитучку… минуточку, хорошо?
Глаза закрывались, я почти спала — и он воспользовался этим, чтобы решить всё по-своему.
Поднял меня на руки и понёс. По чёртовой лестнице. Наверх. Взрослого человека. Да ещё и старался так держать, чтобы не оскорбить мою — Майри — скромность.
«Он будет носить меня на руках» красиво звучит только в любовных романах. С отказавшими ногами, я на своём опыте знала, что носить взрослого человека на руках — это тяжёлый физический труд. Тем более по лестнице, тем более наверх. Обычный холодильник весит примерно столько же, и его несут двое грузчиков, останавливаясь на каждой лестничной площадке и утирая пот со лба, и кляня на чём свет хрущёвки без лифта.
Вернуться в прошлое, когда мне приходилось принимать и оплачивать подобную помощь — да ни за что!
Мгновенно взбодрившись, я потребовала себя отпустить. Мы это обсудили, и Дэбрэ позволил идти мне самой. И я шла какое-то время, переставляла ноги, и ещё, и ещё, и мне вновь больше всего на свете хотелось присесть… Он закинул одну мою руку себе на плечо и помог идти остаток пути, придерживая за талию.
— Позвольте себе принять мою помощь, Майри, даже если мои прикосновения вам неприятны.
М-м? Что? Он говорил что-то странное, и я не стала вникать. Правда устала.
Хорошо, что он меня вёл — иначе, почти наверняка, рано или поздно я бы пересчитала ступеньки той лестницы на пути вниз и получила возможность начать пятую жизнь раньше срока. Так что он меня второй раз за день спас. И как не любить этого человека?
Наверху нас ждал экипаж и двое его людей, и возница. Кроме них и пары лошадей — никого.
Дэбрэ довёл меня до кареты. И там случилось самое желанное чудо — с меня сняли кандалы. Синяки, ссадины и царапины на руках и ногах выглядели не очень, да и болели, но в те мгновения я любила весь мир, и потому всем всё простила — только б больше не видеть этих кандалов никогда.
Я хотела спросить, что мне теперь делать, ведь раз я свободна, то мне нужно куда-то идти. Но Дэбрэ даже не стал слушать мой лепет.
— Забирайтесь внутрь. В первую очередь вам нужно отдохнуть. И переодеться, конечно. Мы решим этот вопрос, я отошлю людей в ближайшую деревню. Вам что-нибудь привезут.
Пока он приказывал освободить лошадь из упряжки и разговаривал со своими людьми, я забралась в карету.
Один из его помощников отправится с поручением, но когда ещё он приедет назад? И мне до тех пор сидеть в мокрой рубашке? Ну нет. На сидении меня ждал плед — вот в него я и переоделась, приспустив занавески на окнах кареты.
Вижу, та же светлая мысль пришла в голову и Дэбрэ. С ним поделился одеждой второй из охранников. Я заметила из окна, как Дэбрэ снимает с себя рубашку, и откинулась на спинку сидения. Он странно относился к наготе, любому намёку на неё, и не стоило за ним подглядывать даже случайно.
Поджав под себя замёрзшие ноги, я удобней устроилась на сидении. Затем сползла по спинке вниз, опёрлась на руку. Но до чего же хотелось прилечь. Места тут, конечно, совсем мало. Я повернулась и так, и этак — устроилась как-то. Я лежала, видела в окно кусочек неба, плывущие облака, колышущуюся на ветру ветку берёзы. Листья — то чёткие, тёмные или ярко блестящие на солнце, то расплывающиеся в месиво акварельными пятнами.
Самое главное — я могла это видеть, я жила, и я была бесконечно счастлива и благодарна за подаренный мне судьбой — и Дэбрэ — шанс начать всё сначала.
— …Вам туда нельзя! Нет, вы не можете сейчас её видеть! Она не готова к визитам.
Я, наверное, заснула. Теперь голова страшно болела, а рядом с каретой кто-то кричал. Ну, выяснял отношения на повышенных тонах, так будет вернее. И один из выясняющих, несомненно — Дэбрэ. Он кого-то ко мне не пускал, кого-то весьма настойчивого. Виконта какого-то там.
Я села, плед сполз с плеча, да и ноги оказались частично обнажены — Дэбрэ бы такой вид не одобрил, наверняка бы сказал: «Прикройтесь, наконец, леди Майри». Так что мне стоило закутаться поплотней, а затем выяснить, кто и почему там кричит.
И в этот миг дверца кареты открылась, но с другой стороны — там, где всё было тихо. Оттуда на меня смотрел человек — несомненно, богатый, обладающий властью и не самым лёгким характером. Мужчина лет пятидесяти в роскошной одежде красиво седеющий несколько секунд молча смотрел на меня, а затем отступил на шаг и захлопнул дверь так резко, будто хотел её сломать. Я даже не успела прикрыться. Он мне ничего не сказал, хватило и взгляда, чтобы почувствовать себя с головы до ног облитой помоями.
Они тут что, все сумасшедшие? Сразу во фраках и бальных платьях рождаются? Я могла бы поклясться, что его возмутил мой внешний вид — в одном пледе, да ещё и неплотно закрученном.
— Вилар, — раздался громкий властный голос, и я сразу поняла — это говорил тот человек, — иди за мной. Мы уезжаем. Нам здесь ничего делать.
Теперь я слышала всё — дверь хлопнула, но не закрылась, и через щель внутрь кареты проникал свежий воздух, и звуки вокруг стали намного отчётливей.
— Но, папа. А как же Майри? Разве можно оставить её с этим человеком?
— А кто такая Майри? Я не знаю такой. И никто из нас больше не знает.
Ого. Дэбрэ говорил, что друзья и семья отреклись от меня. И, кажется, это как раз родственники явились сюда, по мою душу. Или уже нет, и больше я им не нужна?
— Папа, но ведь она доказала, что не совершала тех преступлений.
— Может, и так, но девушка с подмоченной репутацией никогда не войдёт в мой дом… Вилар. — Мужчине хватило всего одного слова, произнесённого с явной угрозой, чтобы сломать нежелание подчиняться себе.
Я видела в окно — они ушли вместе: седеющий мастодонт и его сын — высокий блондин в не менее роскошной одежде. Отец и брат Майри? Ничего себе. На моего отца этот человек не походил совершенно — небо и земля, мой отец и вот этот, брызгающий слюной повелитель Вселенной.
Дэбрэ негромко постучал в дверцу кареты.
— Леди Майри, я могу вас увидеть?
— Да, — сказала я, поправив на себе злосчастный плед.
Не уверена, что хотела бы иметь дело с такими людьми, но оказаться отвергнутой, да ещё и названной «девушкой с подмоченной репутацией» — м-да, не лучшая ситуация. А с другой стороны, после той грязной тюрьмы, да и после тюрьмы из изломанного тела, всё это — пыль.
Дэбрэ долго смотрел на меня, не заходя в карету, вздохнул тяжело. Затем положил сверток рядом со мной на сидении.
— Жаль, что вы не успели переодеться до того, как здесь появилась ваша семья. Герцог Виндарский отказался вам помогать. Я сожалею.
— Он мой отец?
Дэбрэ кашлянул и потёр горло. Даже для него близкое знакомство с холодной водой не прошло даром. И они хотели, чтобы я тут сидела во всём мокром? Ну что за идиоты.
— Названый отец. Герцог Виндарский принял вас в свой дом и воспитывал, будто собственную дочь. Вы разве не помните?
— Я же говорила, что не помню вообще ничего. — Я взяла в руки свёрток. Похоже, там было платье — нормальное, а не тот ужас с тысячью юбок. — Спасибо большое.
Значит, между нами нет кровного родства. Быть дочкой герцога, конечно, поприятней, чем просто девушкой, тем более с «подмоченной репутацией», но нет. Я даже на секунду не расстроилась, что потеряла «счастливую» возможность общаться с людьми, отказывающимися от других из-за голой коленки.
— Я переоденусь, Дэбрэ. Смотрю, вопрос одежды тут слишком многих волнует, будто не все мы пришли в этот мир совершенно без ничего.
Он открыл рот, как если бы собирался что-то сказать, а затем поклонился мне — это случилось впервые — и закрыл за собой дверь, предоставив мне необходимое уединение.
Если честно, то я, конечно, расстроилась из-за герцога. Но только самую малость.
Мне привезли длинную рубашку из мягкого хлопка. Шерстяное платье с нормальными рукавами. И даже косынку. Они не позаботились о белье, но винить помощника Дэбрэ не хотелось. Особенно потому что в свёртке оказались ботинки — невысокие, с завязками, и идеально подходящие мне по ноге. А ещё там был гребень!
