— Просто Майя, пожалуйста.

Его губы слегка дрогнули, пряча улыбку.

— Майя, я могу предложить вам воды?

— Да, пожалуйста, Дамиан.

Он направился к столику с графином, не сделав мне замечания. Хорошо. До чего ж хорошо менять жизнь так, как мне нравится.

— О чём бы вы хотели поговорить, Майя? — спросил Дэбрэ, когда стакан с водой уже оказался у меня в руках, а сама я — на диване, том самом, на котором утром спала, вернее, притворялась спящей Катарина.

— Пока не знаю. У меня столько вопросов, но я не хочу ими испортить нам аппетит. Стоит поискать безопасную тему.

Дэбрэ и себе налил выпить. Судя по виду бокала и золотистому цвету жидкости — алкоголь. Мне стало любопытно, каков его напиток на вкус, и на миг я пожалела, что попросила всего лишь воды. С другой стороны, местное пиво оказалось очень коварным напитком. Я ещё помнила, как лежала на сидении кареты, любовалась проплывающими в вышине кронами деревьев и говорила… хм, не помню что. Дэбрэ тогда улыбался с такой теплотой, будто его забавляли мои пьяные чудачества.

Примерно так же он улыбался сейчас. Будто я забавляла его.

Не уверена, что хочу его забавлять.

А что хочу?

«Только не ври себе, дорогая», — у внутреннего голоса оказалась мамина интонация. И это помогло мне прийти в себя, собраться и оценить ситуацию трезво.

Дэбрэ, несомненно, очень привлекателен. И, кстати, к ужину он переоделся. Сюртук на нём оказался не чёрным, а серым. К сожалению, не таким светлым, как крестьянский свадебный костюм, но мне понравился сам факт, что у Дэбрэ в гардеробе есть вещи хотя бы немного светлей этого мрачного чёрного. Покрой сюртука позволял видеть шейный платок — серебристо-серый. Дэбрэ удивительно шло. А с другой стороны, к вопросу суждения о его привлекательности я могла быть только пристрастной судьёй.

Он мне нравился, что несомненно.

«Вот так, мама, я не вру себе. Дэбрэ мне и правда нравится».

И это, кстати, проблема. Желая заслужить его одобрение или вызвать восхищение в глазах, я могу стать неосторожной. А этого делать нельзя. Он дознаватель. Он пытал меня, вернее, Майри, через её боль добиваясь признаний. И даже если она заслужила такое отношение, он страшный человек. Не каждый выберет такую профессию.

«Майя, пожалуйста, будь осторожной. Он не последний мужчина на земле».

Но он первый мужчина в этом мире, который провёл со мной так много времени, спасал и защищал, касался моего тела, разрушая личные границы между нами.

— Ну что же, вы придумали безопасную тему для нашей беседы?

И он, оказывается, ждал от меня инициативы. Как любопытно.

— Да. Только не знаю, насколько она безопасна.

Он пригубил напиток, глядя на меня поверх края бокала. Жидкости в нём осталось, кажется, ровно столько, сколько и было. Дэбрэ пил? Или притворялся пьющим, чтобы я расслабилась и стала вести себя в его присутствии посмелей? А что, он мог. Он уже не раз расставлял ловушки и пытался вывести меня на чистую воду, в том числе с помощью лорнской воды.

— Говорите смело. Мне уже любопытно узнать, что вы хотели спросить.

— Сестра Катарина перед уходом дала мне свой молитвенник. Посоветовала мне молиться Деве-Сестре, просить о помощи. Она сказала, что сёстры, чтобы быть услышанными, начинают молитву с разглядывания знака на обложке молитвенника.

Я улыбнулась. Дэбрэ слушал меня с необыкновенным вниманием, хотя и прятал его за наблюдением за игрой напитка в бокале.

— Она дала вам хороший совет. Благочестивый. И в чём же у вас возникло затруднение, Майя?

— Я не понимаю, почему от пентаграммы, нарисованной на полу моей камеры, все в ужасе отпрыгивали, а пентаграмма на обложке молитвенника никого не пугает. Они, конечно, отличаются по внешнему виду, но такая разница отношения к первой и второй меня удивила.

— Вы не знаете, что такое пентаграмма?

— Это графический знак. — Ой, прозвучало не очень удачно, слишком по-современному. — Я имею в виду, это знак, который кто-то изобразил. Рисунок из линий, орнамент.

Дэбрэ покачал головой.

— Внешне пентаграмма — это рисунок из линий, в этом вы правы. Но главное в пентаграмме другое. По своей сути она — это дверь в духовный мир. Связывать смотрящего на неё с другой духовной сущностью — предназначение пентаграммы.

Видимо, моё удивление было настолько заметным, что Дэбрэ продолжил объяснять:

— Пентаграмма — это способ, с помощью которого мы духовно можем обратиться к другому миру, либо духовная сущность из другого мира может обратиться к нам. Как двери могут вести в безопасные комнаты, так и пентаграммы могут открывать общение с сущностями, которые помогут, благословят, научат. Изображение на молитвеннике — это проверенная поколениями дверь, ведущая к общению с высокой духовной сущностью, одним из ликов Богини. Есть и другие пентаграммы, ведущие в совершенно другие места, открывающие наш мир для злых сущностей.

Мне пришлось закрыть рот.

— Простите.

Я с усилием потёрла лоб, пытаясь осознать, как много меняется из-за слов Дэбрэ. Я думала и о Майри, и о той девочке и женщине постарше, которых видела у Лорнского источника.

— Так ведьмы рисуют пентаграммы, чтобы привести в этот мир злые сущности, — сказала я. — Те должны им служить или как-то оплатить за вход, а в итоге простые желания, исполняясь, оборачиваются для всех кошмаром.

— Да, ведьмы открывают наш мир для демонов. Всё верно. Удивительно, что мне приходится объяснять вам настолько элементарные вещи, Майри…

— Не Майри, а Майя. Мы договаривались, и я прошу не называть меня больше Майри. Никогда, если это возможно.

Я старалась всё обдумать, и мысли пытались бежать во всех направлениях сразу.

— А что же мужчины? Почему только женщины становятся ведьмами?

— Не только женщины, — ответил Дэбрэ. — И всё же мужчины обращаются к таким занятиям намного реже. Думаю, их страшит цена.

— И какая же?

Он покачал головой.

— Не верю, что объясняю вам, как стать ведьмой.

— Нет-нет, я и не думала. Ни за что. Нет. — Я прижала руку к груди. — Я всего лишь хочу разобраться, что случилось с Майри, почему она стала такой.

Дэбрэ смотрел на меня нечитаемым взглядом. В этот раз я не могла понять, о чём он думал.

Он мог мне отказать, ничего не объяснять, но поступил иначе.

— Привратник всегда встречает гостя первым, то есть рисующий пентаграмму — всегда первая жертва того, кто откликнется на зов. Тело ведьмы — обычная цена её общения с демоном.

— Что?

Ох. От представившихся картин телесного общения женщин с демонами мне стало не по себе. Но Дэбрэ, как выяснилось, имел в виду другое.

— Демон захватывает тело той, которая его призвала. Чаще всего попытка обрести могущество заканчивается одержимостью — душевной болезнью. И всё равно они пробуют, платят изломанными жизнями — своей, близких. Каждая считает, что ей повезёт, и она будет управлять демоном, а не он — ею. Но только единицам удаётся какое-то время наслаждаться властью над могущественным рабом. И ни разу это не заканчивалось хорошо, но желание верить в сказку сильнее.

— Правильно ли я понимаю, что книга ведьмы — это собрание открытых ею пентаграмм, то есть дверей в другие миры?

— Правильно. Но цена каждой из них — риск сойти с ума или оказаться разорванной на части неведомой силой. Майри оказалась умнее других. — Дэбрэ улыбнулся, но радость ему изобразить не удалось. — Видите, я согласился играть в вашу игру и называю вас в прошлом Майри, словно вы и правда другой человек.

— Я другой человек, — сказала я, и будь что будет. — Почему вы считаете, что Майри поступила умнее других?

— Она решила, что намного выгодней подсмотреть книги других ведьм, чем рисовать пентаграммы самой.

— Да, это разумный подход, — поддакнула я. — И не смотрите на меня так. Я согласна: чистое безумие — рисковать вот так, наугад рисуя настолько сложные и опасные вещи, не зная, куда попадёшь и с насколько злым и страшным созданием придётся иметь дело.