Брежнев тем временем перешел к другой теме, для него более актуальной и жизненноважной.

– А ведь ты прав своим лечением! – восхищенно сказал он Мише, – помял руками тело, сделал ванну и никаких таблеток не надо. Никогда не думал, что физкультура имеет такое значение. Я ведь не верил раньше врачам, когда они мне пихали эту, как ее, лечебную физкультуру, – вспомнил он по подсказке охранника, – спасибо тебе. Сколько мучился, а сегодня нет давления – медсестра мне уже его померила – нормальное, нет шума в голове, апатии и вялости, как после таблеток. Хоть на работу езжай, хотя сегодня суббота. Ну-ка давай за это.

Брежнев вытащил откуда-то граненый стакан и налил до краев.

– Давай за мое здоровье! Ребятам нельзя – они на работе, мне рано, а вот тебе в самый раз. И здоровье мое закрепим.

Миша с ужасом посмотрел на коньяк. Вот сюда бы Ичей! Он точно его споит и методика укрепление организма не поможет. Что за страна! Он подумал, что рассуждает, как настоящий иностранец, это его развеселило.

Брежнев, видя, что его эскулап колеблется, поощрил:

– Ну же, Миша. Неужели за мое здоровье не примешь? Оно у меня с твоей подачи окрепло другим на загляденье.

Явно не отстанет. Два стакана по двести грамм.

– Мне сказали, что сегодня надо обязательно надо уехать, – предупредил Миша, я же не смогу пьяным.

Брежнев сердито посмотрел на Алексея.

– Я тут решаю, кому и когда уезжать, – проворчал он, – кому-то не понятно? Ты, Миша, главное лечи с таким же результатом, а я тебя всем обеспечу. Деревеньку, конечно, как царь, не дам. А вот орден, премию, квартиру, членство в ЦК и прочее всегда в твоем распоряжении. Хорошая работа – хорошая отдача.

Теперь Алексей. Ты борзеешь?

– Никак нет, – четко ответил Алексей, который понимал, что генсек недоволен именно им, – я предупредил Мишу на всякий случай по приезде сюда. Не первый ведь медик, который много хвастался, но у которого мало что получалось. Сейчас же, распоряжение отменено согласно вашему распоряжению.

– Пей, – Брежнев повелительно кивнул на коньяк. Вытащил второй стакан. Самолично налил в него коньяк, подвинул Алексею.

– Это тебе в виде наказания. Пей и выполняй свои обязанности, как трезвый. Оступишься – схлопочешь. Или ты хочешь по партийной или служебной линии? Ты только намекни – получишь.

– Никак нет, товарищ главнокомандующий. Разрешите принять за ваше здоровье? – Алексей с генсеком не спорил – и привык, и понимал, что не перетянет.

Конечно, это было грубейшее нарушение служебной дисциплины. Но Алексей без колебаний взял стакан и подмигнул Мише – бери. А что делать? Глава государства приказывает. Страна, называется, живет в режиме социалистической демократии, но генсека никто не остановит. И жаловаться некому.

Он взял стакан. Однако, как бы не обмишуриться. Вчера даже старик сделал замечание за культуру пития. Стыдно за такие мелочи, проколешься в один момент. Вот будет дурацкий пример на практикуме спецучебы. Прокололся из-за неумения пить.

Глядя, как Алексей мелкими глотками пьет коньяк, Миша решился и, как алкоголик с большим стажем (имидж!), выхлебал жидкость в несколько приемов. Коньяк – не водка, резкого послевкусия не бывает, тем не менее, выпив, Миша несколько секунд под общий смех дышал через рот, проветривая его. Брежнев, как и все, смеясь, затолкал ему в рот кусочек колбасы. Стало легче.

Затем они принялись, как ни в чем не бывало, пить чай.

– Кроме всего прочего, Миша, я тебе очень благодарен. Хоть однажды меня подлечили без мучений. Чазов будет ныть, но я тебя делаю своим личным массажистом широкой специализации. Слышь Алексей? Этого человека до меня допускать без особых вопросов. И туда, куда я потребую, хоть на заседание политбюро. А то так устанешь, а из возможностей опять таблетки да уколы.

Алексей кивнул, явно делая себе пометку. Или просто старался сохранять деловое состояние.

– Надеюсь, не забудешь. Эк тебя, Леша, развезло от единственного стакана коньяка, – Брежнев явно развеселился, – вот я, лет десять назад, проводя заседание офицеров в ГСВГ, выхлебал стакан водки, так ее полтора часа речи толкал. И ничего. А нынешняя молодежь слабая.

Попросил лекаря:

Ты, Миша, потом после завтрака подойди поговорить со мной. Решим, где ты со мной можешь работать и чем еще можешь помочь. А сейчас, не съездить ли нам на охоту? Алексей, нет, отдыхай, Сережа, позвони охотникам. Понимаю, не готовились. Пусть, кто может, подойдет. Охоту проводить, не с Фордом беседовать. Или зверья уже в Завидово не стало?

Довольный улучшением здоровья, Брежнев зажегся охотой и робкие попытки охраны убедить отказаться от затеи генсека быстро провалились. Их шеф окончательно решил и все! И никакие ссылки на погоду, отсутствие зверья и неготовность егерей не срабатывали.

– Миша, поедешь с нами? – Брежнев повернулся к экстрасенсу, – лучше на охоте поговорим.

Тот слегка задремал от коньяка и согласно кивнул, едва ли сразу поняв, что ему предложили. А поняв, обрадовался. Охота была одним из самых занятий Брежнева и если тот приглашает, значит, этот человек ему нравится.

Генсек улыбнулся:

– Саша, возьми с собой бутылку водки и закуску – там хлеб, сало, помидоры, огурцы. Особых разносолов не надо, не обедать едем.

Его лицо – внезапно ожившее и помолодевшее – спряталась в веселой ухмылке. А жизнь, оказывается, идет!

Несмотря на неожиданность охоты, она удалась на все 100 %. Охотоведы после звонка с самого верху не стали отмахиваться, ссылаясь на субботу. Большая их часть уехала в лес – готовить сам действо, а двое присоединились к свите генсека. Старший из них закинул удочку:

– Леонид Ильич, в конце зимы жратвы у зверья мало, так мы прикармливаем свинюшек. Днем они на поляне в ельнике греются и кормятся комбикормом. Там у нас лежки есть, стреляй – не хочу.

– Поехали на поляну, – благодушно кивнул Брежнев, – будем стрелять кабанов. Кабанятина хорошее мясо.

Егерь облегченно вздохнул. Генсек был посетитель капризный, иной раз надо предложить кучу вариантов, пока он нехотя согласится. А тут с первого раза прошло.

А Брежнев уже обсуждал одежду Миши. Оказывается у него хорошая память и он помнил, что его врач был одет скромно и по-городскому. Зимой на природе, при пятнадцати градусах мороза и приличном ветре Миша не охотился бы, а постоянно мерз, пока не сделал бы дуба.

– Алексей, у вас не все пойдут на охоту, подбери для лекаря зимнее обмундирование и обувь, а то поморозится, самого придется лечить.

– Ага, – вроде бы трезво начал Алексей, – подберем, у нас есть ребята похожей комплекции.

Однако, когда он попытался реализовать свои намерения, то всех его усилий хватило лишь для того, чтобы приподняться и покачнуться. Только дружеская помощь товарища по службе в девятке, позволила ему подняться и уйти по порученному делу.

Брежнев по отечески посмотрел вслед ушедшему.

– Ничего. Раз ходит – сделает! Голым ты у меня не уедешь. Сережа, – озаботился он отъездом, – мы сегодня выедем или как? Не хотелось бы откладывать до завтра.

Сказано было мягко, даже с ленцой и Миша никакого внимания не обратил. Ну, беспокоится человек, и что ж такого. Однако сотрудник охраны генсека был многоопытным и осторожным. Что-то его в тоне шефа насторожило и он отнесся к его вопросу с большим вниманием.

– Леонид Ильич, – стремительно вскочив, отрапортовал он, – разрешите доложить!

Брежнев кивнул и улыбнулся, но при этом взгляд его был колючим. Опа, – сообразил Миша, – а босс-то по-настоящему сердится! Это надо запомнить, а то дяденька-то он добрый, но только большой начальник и привык, что все вокруг подпрыгивали от первого же слова. Вляпаешься ненароком.

– Леонид Ильич машины подготовлены. Только что мне сообщили, что егеря подготовили охоту. На месте находится пятипудовый секач и несколько подсвинков. Сейчас подготовят одежду врачу, нальют в те горячий сладкий чай и можно выезжать. Время отъезда – не больше пятнадцати минут.