– Да вот, – смущено сказал Миша, – знакомые знаете какие по прошлой жизни. И получается, невеста есть, свидетелей нет, а без них по закону не возможно. Решил вот у вас знакомых чекистов попросить. Хоть один согласится.

– Хм, м-да-с, – задумался Брежнев. Миша уже подумал, что и здесь начнутся, какие закавыки. Мол, охранникам официальных лиц не положено…, нельзя… и вообще, пошел ты на хрен! Но он слишком плохо думал о влиятельном пациенте, – а что сразу про охрану-то? – обиделся Брежнев, – я и сам могу.

Нет, Костя Ярцеулов пару раз даже мечтал, чтобы у него простого полевого агента ГРУ стала свидетелем такая историческая личность, как Л.И. Брежнев. Но чтобы вот так легко, как бутылку водки распить на охоте!

– Дорогой Леонид Ильич, да я даже и не мечтал, – захлебнулся Костя/Миша. И тут же поостерегся, не слишком ли чувственно? Как рассердится!

Но пронесло. Словно и не на заседании сидит, Брежнев дотошно расспросил о свадьбе: кто свадьба, где работает, обрадовался, что член партии, сказал, что подумает, как повысить в должности без проблем в личной власти. У вас ведь, ха-ха, дети будут? Дело молодое! Подумал и о самой процедуре в ЗАГС, здесь оказывается тоже не все так просто.

Он-то и как молодой и как совершенно из другой эпохи считал, что они раз-два и в дамки, а тут оказывается столько формальностей и просто традиций!

Брежнев так его загрузил, что он даже не поблагодарил.

Брежнев приехал к нему на квартиру примерно через час. Как водится, с большим количеством народу. Все-таки генеральный секретарь ЦК КПСС, своего рода глава страны.

К этому времени он, при помощи Павлова, набрал большое количество работников, те навезли спиртное, продовольствие, наложили большой стол.

Старший смены охраны Виктор Прилежин навел порядок в ЗАГС, какие бумаги привез, какие просто наорал о ненужном формализме.

Сотрудники ЗАГС, узнав, что свидетелем при браке будет генеральный секретарь, сначала не поверили, а потом, когда к ним прибывала масса легковых автомашин, стали как будто меньше ростом.

Брежнев, прибыв на квартиру, одобрительно осмотрел стол, поздравив невесту, неодобрительно поцокал на ее мать, вздумавшей славословить. Потребовал фужер коньяку, одобрительно сообщив Мише:

– Благодаря твоему празднеству у меня заседание политбюро сократили. Ох и ругался Суслов!

Елизавета Сергеевна от такого известия осела на стол – перестали держать ноги:

– И что же будет с нами. Нам, наверное, лучше самим уехать из Москвы?

– А-а! – махнул Брежнев, – зато я рад. Он – секретарь ЦК, я – генеральный секретарь ЦК. Кто выше.

Елизавета Сергеевна, похоже, считала всех выше, но Брежнев уже утянул Мишу в другую комнату, в которой никого не было. То ли от коньяку, то ли от событий на политическом Олимпе, он был полон злой веселостью. Извинился перед Мишей, что ничего не говорил с ним по поводу его ареста.

Миша об этом уже понемногу забывал, поэтому откровенно удивился, что сам генсек занимается этим.

– Ты, Миша, извини, сам по себе маленькое г…но. Будь ты сам по себе, о тебе бы и никто не вспомнил. А вот то, что, задевая тебя, они трогают меня, это уже интересует их и злит меня. Вот этого я простить не могу.

Миша, оставаясь полевым работником ГРУ, проанализировал всю ситуацию в целом и гораздо тоньше, поскольку в какой-то мере знал информацию лучше. И хотя о себе, как простом человеке, он считал так же, хотя и не так грубо, но вывод был в общем-то такой же – массажист был арестован в качестве дальнего помощника генерального секретаря для проверки реакции политика.

В то плане, что умирает уже или еще пошевельнуть может?

Ха-ха, по-видимому, пошевелил, несколько человек наверняка потеряли должности.

А Брежнев неожиданно зло продолжил:

– Скотина, сволочь, сколько лет работали вместе, а тут решил проверить, мертв или нет. Проверил, а теперь пошел вон на пенсию лягушек ловить!

Все-таки Цинев, – понял Миша, – один из предполагаемых американских агентов. Или, вернее, реципиентов американцев. Сам он ничего не сделал, американский «товарищ» постарался. Хотя вина Цинева все же есть. Если американцы его учли и слепок сознания прикрепился, значит, сознание было похоже, думало «по-американски»

Здесь, главное другое – Мишу взяли, как «прислугу» генерального секретаря или агента будущего ГРУ и попаданца во времени?

Впрочем, и это тоже неважно. Американский агент потерял свою должность, а он укрепил с Андроповым.

Стараясь выглядеть испуганным, он спросил:

– Это ведь кто-то из КГБ, раз меня там арестовали.

– Да, – улыбка Брежнева, обычно «простецкая», теперь больше походила на волчий оскал, – быстро нашли, он даже и не прятался. Поговорили обо всем. Оказался американский шпион. Кто бы мог подумать! Ведь сам сказал, никто не просил. Будто думает простят. У него здесь большая вина – меня предал!

Ты больше его не бойся – нет его, застрелился. Видать, все-таки вина перед душой набралась приличная, если за пистолет взялся.

А вот ты у меня молодец! Даже не грамотный медик, а вчера вытащил. И вообще, я смотрю, за здоровье мое взялся. Поэтому я сегодня на заседании политбюро поставил вопрос – кооптировать тебя членом ЦК.

Правда, педант Суслов начал нудеть, – мол, нельзя, ведь не член партии. Фу, будто при Никитке так не выбирали. Ладно, ты давай не медли, быстрей. Можешь даже сегодня.

– Что? – не понял Миша.

– Заявление в партию пиши, – с некоторым раздражением объяснил Брежнев, – ты большое партийное поручение делаешь – генсеку здоровье поправляешь!

Он сидел в рабочем кабинете и, делая вид, что отдыхает перед работой, подводил промежуточные итоги своей командировки. Если в целом – то она оказалась очень даже успешной, не смотря на безрадостное начало.

Несколько лет назад он попал в тело пьяницы, готового уйти в аут – устроить пьянку в пару-тройку месяцев с перспективой никогда не выйти.

И вот за это время он не только улучшил тело пьяницы и как бы между делом усовершенствовал его судьбу, но и укрепил здоровье Л.И.Брежнева, а вместе с тем внутреннюю и внешнюю политику СССР.

Что было – кучка стариков, кучкующихся в политбюро, не способных к серьезной работе, то и дело допускающих приличные ляпы, за которые потом платила страна, и ладно бы только деньгами.

Что стало – молодящиеся старики, крепкие телом и разумом. И если они и волочились за молодухами, то пусть, не насильственно, зато четко проводили государственную линию, не позволяя всяким пиндосам и гансам вмешиваться в сферу деятельности СССР.

А тем самим было жарко. Внутриполитическая и внутриэкономическая ситуация заставили сначала Форда, а потом Никсона активнее проводить политику сотрудничества. Очень скоро, и тем больше, чем шире, за границей начали понимать, что Россия – это не только ракеты и медведи, руководимые дядей Джо, но это страна с не искончаемыми ресурсами и практически бездонными потребностями. И что, если правильно проводить внешнюю политику, то можно превратить СССР в постоянного и щедрого сотрудника.

И пусть там находится практически вечный Брежнев, но он миролюбивый и добрый, если не дергать его за хвост.

Брежнев же, подтянув здоровье и не беспокоясь больше за обмороки, проводил прагматическую и реалистическую политику.

Во главу угла он поставил умножение добра, повышение продовольственного и культурного уровня население.

В отличие от имперского И.В. Сталина и воинственного импульсивного Н.С. Хрущева Л.И.Брежнев четко показал – воевать не хочу, но буду. Мы в руководстве СССР мирные старики, мы никого не трогаем, но если начнете к нам приставать, быстренько пустим юшку – армия у нас количественно и качественно всегда велика, а министр обороны маршал Гречко воинственен и с фантазией у него хорошо.

Послушав воинственные речи маршалов и генералов, зарубежные политики уже не так снисходительно смотрят на «доброго русского дедушку», понимая, что с ним они могут дружить, а без него, пожалуй, не смогут и элементарно жить.