Подруга догоняет меня в гостиной и крепко хватает за плечо, разворачивая к себе. Знаю, что Виктор просил ее присмотреть за мной, но она МОЯ ПОДРУГА, поэтому:

— Ты либо со мной, либо оставайся! — смотрю ей прямо в глаза, ожидая ответа. Вижу сомневается, но все же произносит:

— Да с тобой! Конечно с тобой!

Садимся в ее белый седан и выезжаем со двора. Энергия во мне бьет ключом, адреналин сказывается — хочется ехать быстрее. Наверное, хорошо, что сейчас Марго за рулем.

— Я посмотрела по навигатору адрес, пока ты говорила по телефону. — все также спокойно, что начинает раздражать, говорит девушка. — Есть возможность сократить путь, если получится, то приедем раньше Виктора. Но оправдываться перед ним будешь сама. — улыбаясь во весь рот машу головой, уверяя подругу, что все решу. — Поехали!

Марго вдавила педаль газа в пол отчего мотор взревел и авто набрало скорость.

Совсем скоро я увижу свою девочку и больше никогда никому ее не отдам!

— Девочки, подвиньтесь! — Владимир Емельянович с трудом, но протиснулся между мной и Марго, и заслонил нас собой от Ивана. — Опусти оружие! — громко приказал он сыну. — Сейчас же, опусти!

Все, что я могла видеть из-за плеча могучего мужчины, так это лицо бывшего, а оно было белое как снег. Его глаза метались между Виктором, который спокойно стоял и даже не пытался нападать, и отцом, что давил на него своим авторитетом.

— Отец, ты не понял! Ублюдок забрал у меня все! — Иван расслабил руку и теперь болтал пистолетом, как указкой, тыча его дулом в сторону Виктора. — Должность отнял, жену отнял и… Дочь захотел забрать!

Иван говорил достаточно уверенно, чувствуя свое превосходство, но звучали его слова совсем неадекватно. Тем более, что все присутствующие знали настоящее положение дел. Тогда для кого он играл весь этот спектакль?

— Сынок, это не твоя дочь! — отец Ивана говорил спокойно и четко, даже пытаясь достучатся до своего сына, мужчина не изменял себе. — Опусти пистолет, и мы все решим спокойно.

Иван нервничал: его трясло, глаза бегали, а на лбу проступила испарина. Всем своим видом он напоминал нездорового человека, можно конечно многое списать на то, что он пьян и не контролирует себя. Но мне почему-то кажется, что дело не только в алкоголе. Раньше я этого не замечала, а ведь иногда были звоночки: нездоровый блеск глаз, когда он рассказывал об очередном поставщике, которого Иван, как он выражался, «ставил на место» или агрессия в сторону других водителей на дороге; то, как он набросился на соседа из-за парковочного места… Продолжать можно долго, но почему я это списывала на усталость, стресс, загруженность на работе? Удивительно, но по отношению ко мне или к дочери Иван никогда не был жестким или агрессивным. Так кто он? Какой он на самом деле?

— Нет, я ничего не хочу решать спокойно! — Иван снова направил пистолет на Виктора. — Заберу свое! А он пусть катится к черту, туда откуда выполз! Оля моя жена и поедет со мной, иначе Катю больше не увидит!

Виктор напряжен слишком сильно, еще немного и плотина видимого спокойствия прорвется, и что будет потом — одному Богу известно. Мне очень хочется закрыть глаза, и открыть их, когда все будет закончено, но такое работает только в детстве.

Я боюсь за себя, за Катю, Виктора и Ивана, ведь он мне не чужой человек. Не могу его ненавидеть и все же то, что он делает сейчас перекрывает все то хорошее, что он дал мне за все время нашего знакомства. Ведь я всегда была честна с ним, он знал, что не люблю и не даю ему надежды на большее, нежели фиктивный брак на котором он сам настоял.

Мы оба виноваты: он в том, что пошел на это, а я — что согласилась. Тогда почему я до сих пор чувствую себя обязанной ему? Иван взрослый человек, который принял решение и должен нести ответственность за свой выбор, также как и я.

— Оля никуда не поедет с тобой, также как и МОЯ дочь! — Виктор взбешен, это понятно по тону голоса, по напряженной вене, что пульсирует на его шее. — Это ты, Иван, отправишся в тюрьму и не только за то, что воровал сумасшедшие деньги в моей фирме, но и за взрыв на объекте.

— Ты ничего не докажешь! — Иван занервничал еще сильнее и взялся за пистолет двумя руками, его движение настолько испугало меня, что я вскрикнула, но мужчины были слишком увлечены друг другом, чтобы обращать на меня внимание, лишь Марго схватила меня за руку и сжала ее, чтобы показать, что она со мной.

Все произошло очень быстро: Иван готов был нажать на курок, чтобы выстрелить в Виктора, не давая тому шанса на жизнь, ибо целился он в голову, но Виктор одним ударом отклонил его руки. Выстрел случился… и раздался таким оглушительным звуком, что я прикрыла уши руками. В глазах потемнело, я пыталась понять, что произошло, но сознание куда-то ускользало. Последнее, что помню — обжигающую боль в районе шеи, а перед глазами бурое пятно, растекающееся по спине Владимира Емельяновича.

И крик! В моей памяти отпечатался дикий крик Марго. Потом все — темнота…

Я пришла в себя минут пятнадцать назад, но глаза не открываю — боюсь. Страшно встретиться с реальностью и узнать, что произошло. Правильно говорят: «Бойся своих желаний!», мне захотелось сбежать от того, что там происходило. Так и получилось, вот только какой ценой?

— По твоим дрожащим ресницам, вижу, что ты проснулась. — Марго накрыла теплой ладонью мою руку. — Давай, открывай глаза — есть новости!

Избежать разговора все равно не удастся, поэтому тяну руки к глазам, чтобы потереть и, наконец, открыть их, нужно узнать, что случилось. Чувствую ужасную слабость, тело будто не мое — не подчиняется. Но руки, все же поднимаю, при этом ноющая боль в шее становится сильнее.

Состояние такое, что трудно трезво мыслить, но я пытаюсь. С трудом открываю глаза и ловлю «дежавю», потому что нахожусь в той же палате, в которой уже была, когда Виктор в прошлый раз привозил меня в больницу. Только теперь рядом не доктор, а моя подруга, которая с тревогой наблюдает за мной, стоя у кровати.

— Как ты? — полушепотом произносит она. — Болит что-то? Позвать врача?

— Нет, не зови! — прочищаю пересохшее горло. — Можно воды? — во рту настолько сухо, что даже глотать больно, не то, что говорить, а о шее вообще молчу — каждое, даже самое небольшое движение приносит невыносимую боль.

Я попыталась взять стакан с водой из рук Марго, но удержать мне его не удалось, только благодаря хорошей реакции подруги я не оказалась в мокрой постели. Девушка поднесла стакан к моим губам и помогла утолить жажду. Как же больно пить! От жалости к себе на глаза навернулись слезы, но я не имею права быть слабой.

— Где Катя? — единственное, что хочу знать.

— Все хорошо, не переживай, она дома с няней. — Марго внимательно следит за мной, пытаясь оценить мое состояние. — Я сейчас вернусь, позову врача и вернусь.

Я не успела открыть рта, чтобы остановить ее, да и последние слова были произнесены не для меня, а, скорее, для констатации факта.

Не прошло и пяти минут, как Марго в сопровождении доктора переступила порог палаты, а вслед за ними вошла медсестра с подносом, который был уставлен какими-то пузырьками и, скрученными в тугие валики, бинтами и пластырями.

Мужчина, осмотрев меня, остался удовлетворенным моим состоянием. Слабость оказалась результатом наркоза, в который меня ввели, чтобы наложить швы. Пуля прошла навылет через плечо Владимира Емельяновича, зацепив мою шею. Оказалось она чудом не задела артерию, иначе исход был бы плачевным.

— Как он? — спрашиваю мужчину, имея ввиду бывшего свекра.

— Виктор попросил ребят из скорой привезти его к нам. — спокойно и уверенно сказал доктор. — Мужчину прооперировали, но его сердце…

Мои глаза округлились в ожидании ужасной новости, ведь, как бы там ни было, Владимир Емельянович — единственный человек из всего семейства Стрижовых, который повел себя по отношению ко мне честно, пытался защитить, и хоть как-то исправить то, что сделал Иван.