Облокотившись о стол, я прячу лицо в ладонях. И теперь уже он наблюдает за мной. Меня даже это начинает раздражать. Марат видит меня насквозь. Меня. Мои мысли. И желания. Поэтому в данный момент он просто ждет пока во мне закончится битва. Пока в моей голове сложатся все пазлы. И только сейчас до меня доходит все коварство его плана.

Наконец, я опускаю ладони на стол и возвращаюсь в реальность, замечая на столе коробочку. С минуту я изучаю ее взглядом, а когда открываю ее, из груди вырывается глухое аханье…

— С днем рождения, птичка.

Он помнит…

Он помнил о моем дне рождении, даже когда я сама о нем забыла. Однако хуже было то, что этот человек спустя столько времени помнил о разговоре с глупой девчонкой.

Но откуда… Слезы затуманивают взгляд, пока я дрожащими пальцами подцепляю цепочку, которую когда-то подарил мне папа. Откуда она у Хаджиева? Каким чудом он достал частичку моего прошлого?

Сначала Тимка, теперь цепочка… Этот мужчина разбивает остатки моего сердца.

В голове невольно всплывает день нашего знакомства с Маратом. Проклятый день из моей жизни, в который я потеряла все и обрела его.

Марат спас меня. Восстановил мою искалеченную душу из пепла. Согрел теплом и заботой. Дал крышу над головой. Оберегал. Любил. Наверное, любил. На тот момент мне хотелось в это верить.

Но я не могла благополучно строить свою жизнь, совершенно не зная, где находился мой брат и что происходило с ним. Особенно мне было необходимо понять, почему его забрали, а главное кто. Лишь одно я знала точно: он был жив. Я чувствовала это всем своим сердцем.

И тогда я совершила ошибку: предала самого опасного человека в своей жизни, наивно полагая, что смогу ему все объяснить. Вот только единственный выход, который он предоставил мне в итоге — бежать. И я сама создала этого монстра. Сама предписала конец своей судьбы, который был неизбежен. Тогда мне пришлось познакомиться с его темной стороной. С обжигающей ненавистью. С уничтожающим равнодушием.

Но несмотря на всю боль, через которую отчасти прошли мы оба, за последнее время Марат напомнил мне одну важную вещь: он хороший человек, просто этот хороший человек способен на плохие поступки. А может и наоборот, плохой, но способный на что-то хорошее. И по какой-то причине его ненависть ко мне давно дала слабину. Вот только моя воспламенялась вновь при мысли, что он все таки женится. А что если нет? Что если что-то изменилось?

Плевать. Сейчас я не должна об этом думать. Сейчас он мой. И я благодарна ему за то, что он снова показывает свою нормальную сторону.

Отбросив все сомнения, я поднимаюсь из-за стола и шагаю к нему. Полная решимости. И вина.

Невольно замечаю, как с моим приближением его глаза начинают отливать опасной синевой. Затягивающей в свои глубины, без права на отступление. Проклятье, этот мужчина снимает с меня все мои принципы. Слой за слоем. Как ненужную одежду. Беспощадно срывает с моей шеи главное украшение — гордость. Как старые бусы, которые мне не идут.

Но проблема в том, что сейчас я сама позволяю ему это делать. Сама иду к нему. А смогу ли?

Я всегда думала о том, сколько демонов у него внутри. И никогда не спрашивала об этом у себя… сколько их у меня?

— Прежде чем ты сделаешь следующий шаг, — низкий с хрипотцой голос пронзает меня как молния, — предупреждаю, птичка, вся ответственность за последствия ложится на твои плечи. Винить потом будешь только себя, — от его слов сердце падает куда-то вниз, прежде чем забиться у самого горла. — Шаг, и выстроенную тобой границу нарушишь ты, а не я, — поясняет он, удерживая под прицелом пристального взгляда стальных глаз. — Можешь продолжать.

Но я игнорирую его предупреждение. Все же выпитое вино придает мне смелости. А может иногда нужна эта смелость? Хотя бы просто для того, чтобы позволить себе быть слабой? Слабой для себя. Не для него.

— Я не представляю как, — слегка задрав подол платья, седлаю его колени, — и где ты это взял, но хочу, чтобы ты знал, — обхватываю его лицо в ладони и сталкиваю нас лбами, чтобы прошептать: — я ценю твой поступок, Марат, эта вещь очень дорога мне, — сглатываю, пряча глаза, сама себя загнала в угол, но в данный момент мне это действительно нужно.

— Знаю.

Слегка отстраняюсь и внимательно смотрю в его глаза, которые сейчас не холодные, но они в любой момент могут такими стать; ищу в грубых чертах мужского лица хоть какую-то эмоцию, но, как обычно, оно остается непроницаемым. И этим Марат ясно дает мне понять, что не начнет первым. Он дарит мне возможность решить самой, нужно ли мне это. Позволяет самой выбрать. Только вот разум твердит что это плохая идея. А разве я когда-нибудь делала правильный выбор?

Я едва удерживаюсь от улыбки.

Но внезапно Марат протягивает руку, а я в недоумении слежу за тем, как он берет клубнику и приближает к моим губам.

Отчего мои брови удивленно ползут вверх и Хаджиев нарочно копирует выражение моего лица.

Значит, поиграем.

Я наклоняюсь, откусываю и медленно разжевываю сахарный кусочек, наслаждаясь ягодным вкусом. Вот только с каждой секундой столь невинный жест уже совершенно не кажется таким. Потому что его глаза заволакивает патокой желания, а мое дыхание сбивается.

Но Марат как ни в чем не бывало скармливает мне еще пару ягод, а после демонстративно облизывает указательный и большой пальцы от клубничного сока. И тогда моя выдержка дает первую значительную трещину, потому что я готова вырвать эти гребаные пальцы из его рта и обсосать лично. По очереди. Каждый из них.

Ощущение предательского покалывание волной проносится по всему телу. И его твердый член уже заметно упирается во внутреннюю сторону моего бедра, а в диких глазах мужчины горит вызов. В то время как у меня между ног разгорается самый настоящий пожар. Но я не могу ему в этом признаться.

— Держу пари это трудно для тебя, — протягиваю дразнящим тоном, нарочно поерзав на нем бедрами.

— Не труднее, чем тебе, — Марат издает тихий смешок. — Ты хочешь этого не меньше, Тата. Если не можешь проиграть себе, просто попроси меня.

Я сижу на твоих коленях, мерзавец, неужели этого недостаточно?!

Слишком быстро он снова принимает свою привычную маску самоуверенного подонка. Но сейчас это навряд ли меня разозлит. Моя киска слишком мокрая. А голова хмельная. И да, наверное… я соскучилась.

Приоткрываю рот, чтобы ответить, но ничего не выходит.

Проклятье!

Вот что получаешь, когда воздерживаешься долгое время.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍К черту! Я с нетерпением приникаю к его губам, правда, этого оказывается достаточно, чтобы активизировать зверя. Хаджиев в тот же миг с жадностью захватывает мой рот грубым поцелуем. Я практически задыхаюсь, ошеломленная дикостью этого мужчины, который несколько месяцев проявлял ко мне лишь холод.

— Скажи мне, что ты хочешь меня, — рычит прямо в рот, опаляя горячим дыханием так, что внизу все внутренности стягивает жгутом.

Мерзавец.

— Хочу, — вставляю между поцелуев и сильнее сжимаю в кулаках его рубашку, — хочу, черт тебя подери, Хаджиев…

Не теряя больше ни секунды, он сдавливает меня в своих сильных руках до сладкой боли, а потом одним рывком, с треском, высвобождает мою грудь от платья и тут же нападает на нее голодным ртом.

Я вскрикиваю, но Хаджиева это не останавливает, как и мою обнаженную плоть, которая отчаянно отзываются на болезненное прикосновение его зубов.

С причмокивание Марат выпускает сосок и переключается на другой, будь он проклят!

Выгибаюсь в ответ на его требовательные ласки, теряюсь в ощущениях дерзкого языка и алчных губ, которые мучают меня, поочередно перекатывая во рту мои набухшие соски.

И с каждой секундой мне становится катастрофически мало. Я хочу большего.