– А можно Зои останется на ужин?

– Да, но это не значит, что вы можете до самого ужина играть в видеоигры.

Кэл вздохнул, но согласился.

– Окей.

Зои, любившая литературу, так же сильно, как Кэл – физику, просияла.

– Я приготовила учебные карточки!

Кэл заворчал, Аманда хихикнула.

– Я быстренько приму душ, а потом приготовлю цыпленка на гриле. Пойдет?

– Не требуется ли вам помощь? – в своей неподражаемой манере осведомилась Зои.

– Я сама справлюсь. А вы потом вымоете посуду.

Еще порция добродушного ворчания от Кэла.

– Спасибо, мама.

Она жестом показала на телевизор.

– Давайте, доигрывайте этот ваш эпизод, битву или что оно там. Только не потратьте на это целый час.

Они кивнули, и Аманда ушла, оставив их спасать мир. А может, они разносили его в клочья? Она никогда не могла отличить одно от другого.

Она поднялась наверх, потом – в свою комнату. Стянула с себя рабочую одежду и отправилась в душ, чтобы смыть сахарную пудру, которая, казалось, забилась в каждую пору на ее теле: так всегда бывало, когда она весь день готовила глазурь и раскатывала мастику. Мысли о сахарной пудре напомнили ей о Куинн. Хорошо, что Эйрин не заскочила с проверкой, а то не видать бы ей покоя до конца своих дней. Потому что, хоть Аманда и уверяла, что ни на что не рассчитывает, но Куинн выглядела сногсшибательно. И мазок сахарной пудры на носу только усиливал этот эффект, добавляя налет восхитительной доступности к ее неимоверной притягательности.

Не простой притягательности. В серых брюках и белой, почти мужской рубашке на пуговицах Куинн выглядела ослепительно по-деловому. Ее волосы цвета соли с перцем были подстрижены коротко, но на макушке были достаточно длинными, чтобы ей захотелось пропустить их через пальцы. Ой, не ей, конечно. При чем здесь она.

Самой Куинн. Или кому-то, с кем Куинн встречается.

Попытки выбросить эту мысль из головы оказались хуже, чем сама мысль. Душ тоже не помогал. Аманда помотала головой и с удвоенной энергией принялась тереть руки мочалкой. Смехотворно! А она не любила выглядеть смехотворно.

Она выключила воду, вытерлась, накинула халат, прошлепала босыми ногами к шкафу. Какое ей дело до Куинн и ее привлекательности? Она – взрослый человек, у нее дети уже почти выросли, а Куинн – это просто коллега. Или наемный работник. Или что-то в этом роде. Каким словом ни назови, оно подразумевает профессиональные отношения, а это значит, что Куинн абсолютно недосягаема.

Аманда оделась и заколола волосы. Сработаются они или нет, не имело значения. Она ни с кем не встречается, поэтому недосягаемость (или доступность) Куинн ничего не значит. Но может же она оценить привлекательную женщину? И на том делу конец. Может быть. Наверное.

После встречи в кондитерской Куинн остаток дня проработала в офисе, разрабатывая план расширения библиотеки в Трумансбурге и изо всех сил стараясь не думать об Аманде. Или о том, как она опозорилась в первые же секунды знакомства. Черт, она ведь в своей жизни съела достаточно пончиков, чтобы понимать, как с ними обращаться. Надо же было так опростоволоситься!

Аманда держалась очень любезно – впрочем, Куинн ничего другого и не ожидала. Но было в ней что-то еще, какая-то энергия, для которой Куинн никак не могла подобрать названия. Легкость. Или, если быть более точной, рядом с Амандой было легко.

Это много значило для Куинн, сполна хлебнувшей неудачных знакомств. За последний год она побывала, наверное, свиданиях на двадцати, и большинство из них так и не получили никакого продолжения. Ее сестры, коллеги и даже приятели, с которыми она занималась хайкингом, не оставляли попыток устроить ее личную жизнь. И они проявляли столько заботы и участия, что у Куинн не хватало духу послать их подальше.

Нельзя сказать, что все женщины, с которыми она встречалась, были ужасными. Ну ладно, парочка из них действительно оказались стремными, но большинство были милыми, успешными и привлекательными. Некоторые были в разводе, как и она, некоторые искали семейных отношений. Может, в этом и крылась проблема: желающие вступить в брак тридцати-сорокалетние женщины на данном этапе ее не привлекали. Она это уже пробовала. А те, кто хотел завести детей, – что ж, это был их выбор. У нее, в ее пятьдесят, подобные желания давно угасли.

Куинн покачала головой. Что-то на нее навалилось больше, чем она могла разрулить. Вернее сказать, хотела разрулить. Так-то она была способна справиться с чем угодно, но боже мой, это было так утомительно!

– Есть минутка? – в дверном проеме возникла голова Арти.

– Конечно. – Что бы это ни было, может, оно отвлечет ее от мыслей об этой женщине?

– Как прошла встреча в кондитерской?

Образ Аманды снова немедленно возник в ее голове.

– Очень хорошо. Ты там бывала?

– А как она называется?

– «Лакомый денек». – Всякий раз произнося это название, она улыбалась.

– Ага. Это в Киноте, да? Рядом с виноградниками.

– Точно. За их капкейки можно душу продать. Да там за всю их выпечку можно душу продать, я считаю. – Куинн потянулась и сняла с полки коробку. – Я думала слопать все сама, но поделюсь.

Арти придирчиво осмотрела содержимое.

– Они же не диетические? Я на палеодиете[1].

– Нет. Но если бы люди эпохи палеолита имели возможность такое съесть, то съели бы не раздумывая.

– Ой, да гори оно все! – Арти выбрала шоколадный капкейк с начинкой из арахисового масла. – Иногда можно, да?

– Конечно. – Даже если ее понимание «иногда» в корне отличалось от понимания Арти.

Куинн думала, что Арти унесет капкейк к себе в кабинет и съест позже, но та впилась в него прямо на месте.

– Бог ты мой!

– Я в курсе.

– Как хорошо, что это твой проект, а не мой. Я бы фунтов двадцать набрала в процессе строительства.

Куинн хихикнула.

– Да я сама серьезно беспокоюсь.

– Ну а если оставить в стороне передоз сладким, то как все прошло?

Куинн рассказала ей о встрече с Амандой и масштабах проекта.

– Это, конечно, не новое слово в архитектуре, но я думаю, мы сможем сделать нечто оригинальное.

Арти облизала палец, на котором оставалась глазурь.

– Эти капкейки заслуживают всего самого оригинального.

А еще больше этого заслуживает сделавшая их женщина.

– Именно так.

– Тебе помощь нужна? Я могу выделить тебе Фриду.

– Я пока справляюсь. – Она не стала говорить, что не желает, чтобы их стажер рыскала вокруг всякий раз, когда она будет встречаться с Амандой.

– Ну, ты знаешь, где ее найти, если вдруг передумаешь.

Куинн стало неловко.

– В смысле, я могу взять ее с собой, если ей больше нечем заняться.

Арти отправила последний кусочек капкейка в рот и замахала рукой.

– Нет, нет. Я с удовольствием займу ее работой над Томпкинс траст, но я не хочу захапать ее время целиком. Она вполне может помочь тебе, если нужно.

Дело не стоило выеденного яйца, но Куинн испытала облегчение. У нее была манера соглашаться и говорить «да» там, где требовалось сказать «нет». Пора было взять эту привычку под контроль. В следующий раз.

– Договорились.

– Отлично! Увидимся позже.

Арти вышла, а Куинн сосредоточилась и принялась за работу. Совсем выбросить Аманду из головы у нее не вышло, но сделать удалось многое. Она закончила после пяти, заперла офис и поехала в свою маленькую квартирку в западной части города.

Вошла в дом и вздохнула. Квартира была небольшой, милой и более чем ей подходила. И все-таки каждый раз, переступая порог, Куинн понимала: это помещение ее не радует. Может, настала пора всерьез поискать себе дом?

Она поставила вещи и пошла в кухню. Конечно, было очень соблазнительно поужинать одними пирожными, но все-таки сначала нужно съесть что-то несладкое. Куинн открыла холодильник. Оттуда на нее смотрели банка хумуса, пара банок пива и какие-то хилые овощи, которых и на дохлый салат не хватило бы. Это к вопросу о радости.