9 Мая 1981 года И твой отец надел медали И боевые ордена. А мысли все его витали В тех днях, Когда была война. К нему пришли однополчане: Улыбки, слёзы, седина. И в доме тосты зазвучали И воцарялась тишина. А ты не пела, не смеялась. И уходила в боль свою. И в этот миг тебе казалось, Что твой любимый пал в бою. Он был, наверно, много старше, Но уравняли вас года. Солдаты вспоминали павших И снова брали города. И пели бывшие солдаты, Но песня их была грустна, Как будто были виноваты, Что ты на празднике одна. Колокола Хатыни Вновь иней на деревьях стынет По синеве, по тишине Звонят колокола Хатыни… И этот звон болит во мне. Перед симфонией печали Молчу и плачу в этот миг. Как дети в пламени кричали! И до сих пор не смолк их крик. Над белой тишиной Хатыни Колокола — как голоса Тех, Что ушли в огне и дыме За небеса. "Я — Анна, Анна, Анна!" — издалека… "О где ты, мама, мама?" — издалека… Старик с ребёнком через страх Идёт навстречу. Босой. На бронзовых ногах. Увековечен. Один с ребёнком на руках. Но жив старик. Среди невзгод, Как потерявшийся прохожий. Который год, который год Из дня того уйти не может. Их согнали в сарай, Обложили соломой и подожгли. 149 человек, из них 76 детей, Легло в этой жуткой могиле. Он слышит: по голосам — Из автомата. По детским крикам и слезам — Из автомата. По тишине и по огню — Из автомата… Старик всё плачет. Не потому, что старый. А потому, что никого не осталось. Село оплакивать родное Идёт в сожжённое село. По вьюгам, ливням и по зною Несёт он память тяжело. Ему сюда всю жизнь ходить. И до последних дней 149 душ хранить В душе своей. Теперь Хатынь — вся из гранита — Печально трубы подняла… Скрипят деревья, как калитка,— Когда ещё здесь жизнь была. Вновь иней на деревьях стынет. По синеве, по тишине Звонят колокола Хатыни. И этот звон болит во мне… Годовщина победы — Ну, что ты плачешь, медсестра? Уже пора забыть комбата. — Не знаю… Может и пора. — И улыбнулась виновато. Среди веселья и печали И этих праздничных огней Сидят в кафе однополчане В гостях у памяти своей. Их стол стоит чуть-чуть в сторонке. И, от всего отрешены, Они поют в углу негромко То, что певали в дни войны. Потом встают, подняв стаканы, И молча пьют за тех солдат, Что на Руси И в разных странах Под обелисками лежат. А рядом праздник отмечали Их дети — Внуки иль сыны, Среди веселья и печали Совсем не знавшие войны. И кто-то молвил глуховато, Как будто был в чём виноват: — Вон там в углу сидят солдаты — Давайте выпьем за солдат… Все с мест мгновенно повскакали, К столу затихшему пошли — И о гвардейские стаканы Звенела юность от души. А после в круг входили парами, Но, возымев над всеми власть, Гостей поразбросала «барыня». И тут же пляска началась. И медсестру какой-то парень Вприсядку весело повёл. Он лихо по полу ударил, И загудел в восторге пол. Вот медсестра уже напротив Выводит дробный перестук. И, двадцать пять годочков сбросив, Она рванулась в тесный круг. Ей показалось на мгновенье, Что где-то виделись они: То ль вместе шли из окруженья В те злые памятные дни, То ль, раненого, с поля боя Его тащила на себе. Но парень был моложе вдвое. Пока чужой в её судьбе. Смешалось всё — Улыбки, краски. И молодость, и седина. Нет ничего прекрасней пляски, Когда от радости она. Плясали бывшие солдаты, Нежданно встретившись в пути С солдатами семидесятых, Ещё мальчишками почти. Плясали так они, как будто Вот-вот закончилась война. Как будто лишь одну минуту Стоит над миром тишина. |
