Чужая осень Во Франкфурте Холодно розы цветут. В Москве Зацветают Узоры На стёклах. Наш «бьюик» несётся В багряных потёмках — Сквозь сумерки Строгих немецких минут. Сквозь зарево клёнов И музыку сосен. Сквозь тонкое кружево Жёлтых берёз. Я в эти красоты Ненадолго сослан, Как спутник В печальные залежи звёзд. Со мной переводчица — Строгая женщина. Мы с нею летим сквозь молчанье И грусть. И осень её Так прекрасна и женственна, Что я своим словом Нарушить боюсь. Нас «бьюик» Из старого леса выносит. Дорога втекает В оранжевый круг. Как всё здесь похоже На русскую осень! Как Русь не похожа на всё, Что вокруг! * * * Ты ищешь меня… Ты ищешь меня Только в дни одиночества. Когда никого — Ни в душе, ни вблизи. А мне утешать тебя Больше не хочется, Хоть это и любят У нас на Руси. И я не хочу заполнять Этот вакуум — Меж будущим счастьем И счастьем былым. Ты ждёшь, чтоб мы вместе Грустили и плакали. А радостный день Для тебя неделим… Из биографии В тот день Меня в партию приняли. В тот день Исключали из партии Любимца студенческой братии Профессора Трынова. Старик был нашим учителем. Неуживчивым и сердитым. Он сидел И молчал мучительно, Уже равнодушный ко всем обидам. Его обвиняли в семи грехах, А мне всё казалось, Что это — травля. И сердце твердило: — Неправда! Неправда! — А может быть, правда? — Спрашивал страх. Страх… И я поднял руку «за». За исключение. И, холодея. Вдруг я увидел его глаза Как, наверно, Брюллов Увидал Помпею. Вовек не забуду я те глаза. Вовек не прощу себе подлое «за». Мне было тогда девятнадцать лет. Мне рано выдали партбилет. Лось
Лось заблудился. Он бежал по городу. И страшен был асфальт его ногам. Лось замирал, Надменно вскинув морду Навстречу фарам, Крикам И гудкам. В обиде тряс скульптурной головой. То фыркал, То глядел на мир сердито. Гудели как набат его копыта, И боль его неслась по мостовой. А город всё не отпускал его… И за домами лось не видел леса. Он на людей смотрел без интереса, Утрачивая в страхе торжество. И, как в плечо, Уткнулся в старый дом. А над столицей просыпалось утро. И кто-то вышел и сказал: — Пойдём… И было всё так просто и так мудро. И, доброту почувствовав внезапно, За человеком потянулся лось. И в ноздрн вдруг ударил милый запах, Да так, что сердце в радости зашлось Вдали был лес… И крупными прыжками К нему помчался возбуждённый лось. И небо, Что он вспарывал рогами, На голову зарею пролилось. Баллада о верности Отцы умчались в шлемах краснозвёздных. И матерям отныне не до сна. Звенит от сабель над Россией воздух. Копытами разбита тишина. Мужей ждут жёны. Ждут деревни русские. И кто-то не вернётся, может быть… А в колыбелях спят мальчишки русые, Которым в сорок первом уходить. 1 Заслышав топот, за околицу Бежал мальчонка лет шести. Всё ждал: сейчас примчится конница И батька с флагом впереди. Он поравняется с мальчишкой, Возьмёт его к себе в седло… Но что-то кони медлят слишком И не врываются в село. А ночью мать подушке мятой Проплачет правду до конца. И утром глянет виновато На сына, ждущего отца. О, сколько в годы те тревожные Росло отчаянных парней. Что на земле так мало прожили. Да много сделали на ней. 2 Прошли года. В краю пустынном Над старым холмиком звезда. И вот вдова с любимым сыном За сотни верст пришла сюда. Цвели цветы. Пылало лето. И душно пахло чебрецом. Вот так в степи мальчишка этот Впервые встретился с отцом. Прочёл, глотая слёзы, имя, Что сам носил двадцатый год… Ещё не зная, что над ними Темнел в тревоге небосвод, Что скоро грянет сорок первый, Что будет смерть со всех сторон, Что в Польше под звездой фанерной Своё оставит имя он. |
