Лиам звонит своему отцу, и тот дает инструкции, куда нам идти.

— Лиам, — говорит его отец почти плача, когда видит его.

— Папа. — Он заключает его в свои объятия, и оба мужчины начинают рыдать.

— Я не могу потерять ее, сынок. Я не знаю, как жить без нее. — Отец плачет на плече сына, и слезы текут по моим щекам. Затем отец Лиама поднимает взгляд и делает шаг назад. — Ты, должно быть, Натали.

Я киваю и подхожу к нему.

— Это я. Мне так жаль, что мы познакомились при таких обстоятельствах. — Я иду к нему, чтобы пожать руку, но он сразу обнимает меня.

— Я так много слышал о тебе и твоей дочери. — Он отпускает меня, и Лиам улыбается.

Лиам притягивает меня к себе и целует в макушку.

— Иди, присядь. Ты уже много времени провела на ногах.

Я киваю, соглашаясь. Направляюсь к стулу, пока двое мужчин разговаривают. Отец рассказывает больше подробностей, и Лиам закрывает лицо руками. Они плачут вместе, оплакивая тот факт, что она уже никогда не оправится. Она на полном жизнеобеспечении, и Эйден поддерживал в ней жизнь, только чтобы Лиам мог попрощаться.

Лиам подходит ко мне и садится на корточки, берет меня за руку и начинает ласкать большим пальцем нежную кожу.

— Я должен зайти туда. Ты нужна мне. Мне необходимо познакомить тебя с ней и рассказать ей о нашем ребенке.

Грусть в его глазах отражает мою. Я ничего не произношу, но он встает и тянет меня к себе. Мы медленно идем, и я обнимаю его за талию. Я держусь за него, а он держится за меня. Я знаю, ему больно. Можно буквально почувствовать, как это исходит из него. Запах хлорки и отчаяния витает в воздухе.

Он останавливается и бросает на меня взгляд, когда маска, которую я слишком хорошо знаю, возвращается на свое место. Лиам переключается в попытке облегчить боль. Но я знаю, что это не остановит ее. Вы можете думать, что у вас получится. Вы просто надеетесь спрятаться в заблуждении, что все в порядке. Но боль это не волнует. Она просочится через открытые фибры, проникнет в вашу душу и сожрет вас, если вы ей позволите. Впрочем, я не позволю ей поглотить его. Я буду бороться, чтобы Лиам увидел свет так же, как он сделал это для меня.

Лиам

Я должен быть мужчиной. Мужчиной с большой буквы, тем, кому все под силу. Я чертов морской котик. Я был на войне и повидал много жуткого. Справлялся с такими вещами, которые большинство мужчин может только представить. И все же стою здесь как маленькая девочка, не решаясь открыть эту дверь.

За ней женщина, которая, черт возьми, вырастила меня. Она дала мне всё. Учила меня обращаться с женщинами, давая мне пощечины, если я делал это неправильно. Я никогда не задумывался, каково это — потерять родителя. Они еще молодые, и я не готов потерять ее.

— Лиам, — зовет Натали. Ее тонкие руки обнимают меня, будто сдерживая. И прямо сейчас она это делает. Я смотрю на нее сверху вниз и жду, когда появится хоть какое-нибудь мужество. Но оно уже есть в ее глазах. Ее сила и любовь отражаются на лице. Несмотря ни на что, она остается сильной.

Я киваю и открываю дверь. Мама лежит с трубками и мониторами. Размеренный писк говорит мне, что она жива, но только благодаря аппаратам. Она накрыта белой простыней, которая согревает ее, но воздух вокруг ледяной.

Я медленно подхожу к кровати. Ее грудь поднимается и опадает, но в ней уже нет жизни. Я могу лишь молиться, чтобы она не чувствовала никакой боли.

— Привет, мама, — говорю я, когда подхожу ее кровати. — Я приехал так быстро, как смог. Это длинная история, но ты знаешь, как это бывает. — Я стараюсь оставаться сильным, но это моя мама. Женщина, которая, очевидно, меняла мне подгузники. Именно она лечила мои разбитые коленки и шила мне плащ, когда мне нужно было быть Суперменом. Шеннон Демси — самая сильная женщина в мире. Она родила двоих детей: одного похоронила, другого вырастила, но я никогда не видел, чтобы она сломалась или выходила из себя. Клянусь, она могла бы быть среди морских котиков и всех нас пристыдить.

Я подвел ее. Меня не было здесь, чтобы защитить ее.

— Пожалуйста, очнись, мама. Я не знаю, есть ли хоть один шанс, но я умоляю тебя, пожалуйста, если ты можешь… очнись сейчас. Я сожалею… о многом. Я не знаю, как попрощаться с тобой вот так. — Мне нужна секунда, чтобы прийти в себя.

Натали проводит пальцами по моей руке, и я закрываю глаза.

— Привет, миссис Демси. Мы встречались однажды. Я — Натали.

Женщина моей мечты стоит здесь, разговаривая с моей матерью, пока я пытаюсь держать себя в руках. Она дает мне передышку, чтобы я не чувствовал себя таким слабым.

— Я помню, что вы любили печь. Мне бы хотелось, чтобы у меня был шанс учиться у вас, поскольку я в этом деле буквально хуже всех. — Натали улыбается и отпускает мою руку. Прежде чем я успеваю взять ее обратно, она берет руку моей матери. — Спасибо за то, что подарили Лиаму жизнь. Спасибо, что вырастили его таким человеком. Я буду вечно благодарна за радость, которую он принес в мою жизнь. — Натали поднимает на меня взгляд, ее глаза наполнены слезами, они стекают по ее щекам. — Он любит меня больше, чем я заслуживаю. Он любит мою дочь и дал мне больше, чем когда-либо сможет понять. — Она отворачивается, и я вытираю глаза. — Я могу только надеяться, что воспитаю своих детей похожими на мужчину, которого вырастили вы. Он на самом деле лучший человек, которого я когда-либо знала, и это ваша заслуга, поэтому спасибо вам.

Она наклоняется и целует маму в щеку. Женщину, которую встречала лишь один раз. Затем шепчет что-то ей на ухо и еще раз сжимает руку.

Это меня уничтожает.

Я падаю на колени, чувствуя холодный кафель. Опускаю голову на кровать и хватаю мамину ногу.

— Неужели мы потеряли недостаточно? Разве моя семья недостаточно страдала? — Я громко взываю к ней.

Мы выросли в строгой ирландской католической семье. Мама была домохозяйкой, но, я думаю, она работала усерднее, чем отец. Он уходил на работу и возвращался, когда мама убрала весь дом и накрыла на стол. Папа юрист, и он всегда рвал свою задницу на работе, чтобы отправить меня и Крисси в частную школу. Он показал мне, что значит тяжело трудиться на благо семьи, и что когда чего-то хочешь, то нельзя расслабляться. Надо поднажать сильнее и самим вершить свою судьбу. Так почему я не могу работать так, чтобы ей стало лучше?

— Разговаривай с ней, Лиам. — Натали подбадривает меня, пока я держу голову опущенной. Я не могу позволить ей увидеть меня в таком состоянии. — Скажи ей, что ты хочешь, чтобы она знала. Она любит тебя. — Ее мягкий голос успокаивает меня, и я стараюсь сдерживаться, но все это слишком для меня. Все рушится вокруг меня, и я вспоминаю свою сестру. Я помню, как она говорила мне то же самое. Она всегда говорила мне, что мама любит меня, так что я могу сказать ей правду.

— Мне так жаль, мама! Так чертовски жаль! Я не виделся с тобой долгое время и не попрощался с тобой. — Я распадаюсь на части, пока Натали гладит меня по спине. — Я лгал тебе и не сказал много того, что ты должна была услышать. Я не сказал тебе, как сильно мне бы хотелось, чтобы это был я, а не Крисси. Я не сказал тебе, как много ты значишь для меня. Мне следовало всегда говорить тебе правду. Например, это на самом деле я прилепил жвачку на волосы Крисси в Пасху. Или как я нарушал твои правила насчет тайных свиданий с девушками в доме. Я взял твою машину в тот день, а затем сказал, что это была Крисси. Прости меня. Я лгал! Я подвел тебя.

— Ш-ш-ш. — Натали проводит пальцами по моим волосам, пока я рыдаю у кровати своей матери. — Все хорошо, поверь мне, она не расстроена и не злится. Она любит тебя, Лиам. И она знала, что это был ты. Ты не врал. Она знала.

Я отступаю и смотрю на нее, пока мы оба плачем от боли, окружающей нас. У нас так много дел, с которыми нужно разобраться, но мне нужна Натали. Я только хотел бы, чтобы моя мама увидела, какая она особенная. Чтобы она смогла обнять наших детей, и они узнали бы ее любовь. Она бы души не чаяла в них, пекла печенье, избаловала их так, что они не захотели бы возвращаться домой к нам. Она была бы лучшей бабушкой, которую когда-либо знали наши дети.