На двадцать втором этаже ничего не изменилось. Та же приемная, тот же молодой человек в костюме и при галстуке, та же блондинка. Только вместо темного костюма на ней был бледно- розовый. Она записала на маленькой бумажке фамилию Арины и скрылась за дверью кабинета.

Через несколько секунд дверь кабинета распахнулась и на пороге встала бледно- розовая секретарша.

– Проходите, пожалуйста! Эдуард Михайлович ждет вас.

Арина пошла к двери. Нельзя сказать, что она была совершенно спокойна. Воспоминания о том, что произошло в этом кабинете всего четыре дня назад, заставили дрогнуть сердце. Арина остановилась на пороге, поймала на себе удивленный взгляд бледно- розовой секретарши и вошла в кабинет. Дверь за ее спиной закрылась.

Кабинет был пуст. В центре большого стола красовался поднос со сладостями и фруктами. Арина вспомнила, что в последний раз перекусила в полете, и ей нестерпимо захотелось взять с подноса кусочек истекающей медовой сладостью пахлавы. Но она не посмела протянуть руку, а только оглянулась в поисках хозяина.

Открылась какая-то задняя дверь, и в кабинет вошел Эдуард Львов. В руке у него была красивая бутылка с коричневой жидкостью. Увидев Арину, он округлил глаза и развел руки в стороны, словно увидел не отвергшую его женщину, а лучшего друга, возвращения которого едва дождался.

– Здравствуйте, Арина! Я очень рад вас видеть у себя.

В его голосе звучали радушие и почти искренняя радость.

– Здравствуйте, Эдуард, – у Арина не получилось произнести эти слова сухо и безразлично.

«Наверное, радушие порождает радушие, – подумала она. – Но нельзя поддаваться на эти его уловки».

– А у меня сегодня день рождения. – Эдуард потряс в воздухе бутылкой и кивнул на поднос. – Но отмечаю я его, как видите, в одиночестве. Грустно и печально. Как там? У Лермонтова, по-моему: «И некому руку подать в минуту душевной невзгоды».

Арина промолчала. Строку про «душевную невзгоду» она не помнила и удивилась. Оказывается, этот строитель способен цитировать стихи. Разговор явно развивался не по ее плану.

– Вам некого пригласить на торжество? – усмехнулась Арина.

– Представьте себе! – Эдуард поставил бутылку на стол и достал из серванта два бокала. – Глеб и Света уехали. А больше у меня никого нет. Надеюсь, вы не откажетесь скрасить сегодня мое одиночество?

Арина промолчала. Что это с ней? Она поддается его чарам? Неужели не ясно? Он же все это придумал. И свой день рождения. И поднос этот поставил, чтобы произвести на нее впечатление. Стоп! Но откуда он знал, что она приедет именно сегодня? Неужели он говорит правду?

Львов словно прочел ее мысли.

– Мне сегодня исполнилось сорок пять лет! – сказал он и торжественно поднял бокал с коричневой жидкостью. – Это печальная дата, потому что я встречаю ее в одиночестве. У меня нет жены и нет детей. И хотя я пью очень дорогой коньяк, но ни он и никакие другие блага, которые можно купить за деньги, не могут мне заменить тихого семейного счастья. Я прав, Арина?

Арина пожала плечами.

– Наверное, правы.

– А если я прав, то берите бокал и поддержите меня в этот печальный день.

Он взял со стола и протянул Арине второй бокал, до середины наполненный коньяком.

– Я вообще-то не пью, – начала Арина.

– Перестаньте, – перебил ее Львов. – Хоть вы не добивайте меня. Вам ведь не вести машину. Потому пейте смело. Это очень хороший коньяк.

Арина взяла бокал, проклиная себя за нерешительность.

– Будьте здоровы, Эдуард! И будьте счастливы!

Два дня назад она и представить себе не могла, что будет желать счастья этому человеку.

Бокалы соприкоснулись в воздухе с хрустальным звоном. Арина пригубила ароматную жидкость, от крепости которой перехватило дыхание, поймала на себе возмущенный взгляд Львова и сделала еще один глоток.

– Угощайтесь! – широким жестом Львов показал на поднос. – Настоящие восточные сладости. Друг прислал из Стамбула.

Арина, стесняясь, взяла пирожок с рифленой поверхностью.

– Вы, наверное, голодны, – догадался Львов и хлопнул себя ладонью по лбу. – А я вас сладостями угощаю. Сейчас поедем куда-нибудь пообедать.

«Все! Хватит! – решила Арина. – Поток любезностей пора прекращать. Иначе это плохо кончится!»

– Спасибо, Эдуард, я не голодна, – соврала она и добавила: – Обратиться к вам мне посоветовала Света. Она уехала и будет только к концу недели. Но мне написала записку. И советовала обратиться к вам, если мне будет нужна помощь.

– И вам, как я понял, нужна помощь. – Влажной салфеткой Львов стер с пальцев сахарную пудру и остатки меда. – Я готов вам помогать. И согласно указаниям Светы. И без всяких указаний. Какая помощь вам нужна?

– Я хочу попросить вас одолжить мне деньги.

– Деньги? – переспросил Львов.

– Да, мне нужно в Москве дождаться…

Слова «одного человека» Арина не произнесла. Не успела. Ей в голову пришла простая мысль, которая почему-то не приходила раньше. Адреса Игоря у нее нет. Ее телефон пропал. Значит, найти ее Игорь никак не сможет. И она его. От этой мысли Арине стало не по себе. Значит, никакой встречи не будет. И Игорь потерян для нее навсегда. Что же ей теперь делать? А ничего. Игорь потерян для нее вовсе не из-за телефона. Она ему просто не нужна.

Смятение Арины не укрылось от Львова. По его лицу проскочила улыбка, которую можно было с одинаковой вероятностью определить и как сочувствие, и как торжество.

– Кого вам нужно дождаться? – спросил он.

– Свету, – чуть не плача ответила Арина.

– Света вам не поможет, – резко проговорил Львов. Он не знал, почему именно изменилось настроение Арины, но интуитивно понял, что пришло время активных действий.

Арина молча смотрела на Львова глазами, полными слез.

– Света вам не поможет, – повторил Львов. – И Глеб не поможет. А я помогу. Я дам вам все, Арина! Работу, дом, тепло, любовь.

Последнее слово прозвучало неожиданно и заставило Арину вскинуть голову. О чем он говорит? Это движение не укрылось от Львова.

– Да, Арина, именно так, – горячо проговорил он. – Я влюбился в вас с первого взгляда. Я вел себя отвратительно в нашу прошлую встречу. Простите меня. Но у меня есть оправдание. Я потерял голову, увидев вас. Я был сам не свой. Я не понимал, что я говорю и что я делаю. И сейчас я предлагаю вам все, что есть у меня. Не говорите ничего, просто не отказывайте мне сейчас.

У Арины зашумело в голове. «Это коньяк, – подумала она. – Вот что значит пить на голодный желудок».

Она понимала, что должна что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова. Она была готова к любому разговору, к любому развитию событий, но только не к такому.

Ее молчание воодушевило Львова. Он схватил руку Арины и впился в нее долгим поцелуем. Поднял голову, и их глаза встретились.

– Не отталкивайте меня, Арина! – прошептал он. – Измените наши жизни. Свою и мою. Сейчас это зависит только от вас. Я предлагал вам место своего секретаря. Я снимаю это предложение. Я предлагаю вам все, что у меня есть. И самого себя в придачу.

Шум в голове усилился. Голова кружилась. Арина едва стояла на ногах. Все дальнейшее происходило будто не с ней. Она ощутила на талии его крепкую руку.

Резким движением он прижал ее к себе, и на губах она ощутила терпкий вкус коньяка. Арина попыталась вырваться, но он держал крепко. Она ответила на поцелуй, и ею овладело ощущение полета.

«Неужели коньяк? – мелькнуло в голове, и тут же понеслись другие мысли. – Он решит все мои проблемы! Игорь все равно меня не найдет! Да и искать не будет. Света не поможет, и Глеб тоже. Пусть. Пусть все случится». Щека Львова, прижатая к ее лицу, пахла удивительным одеколоном. Зачем она выпила так много коньяка?

Арина ощутила спиной жесткую поверхность и поняла, что он уложил ее на стол. «Зачем? Что это?» – хотела крикнуть она, но из горла вырвался только слабый хриплый стон.

Арина ощутила руки Львова на своих бедрах, хотела оттолкнуть его, но вместо этого схватила за ворот рубашки и притянула к себе. Она металась на жесткой поверхности стола, одурманенная коньяком и оглушенная всем, что с ней произошло. Она проклинала и благословляла. Хотела и не хотела. Притягивала и отталкивала. Он покрывал ее лицо поцелуями, а она колотила кулачками по чему-то мягкому и что-то шептала, сама не понимая, что именно.