— Я могу ему чем-то помочь? — не особо веря в собственные силы, спросил я. — У меня получалось лечить там, на кладбище.

Корф отрицательно покачал головой.

— Я перепробовала на нем все целебные заклинания, на которые способна, — ответила Матильда. — Они на нем просто не работают. Даже «Мертвая вода» не схватилась… Черт побери, Вальтер, кто мог сотворить подобное с несчастным?

— Он пытался нас убить. Так ли он несчастен? — парировал я.

Но, согласен, выглядело оно безобразно.

— Боюсь, конкретно этот мужчина не соображал, что творил, — Корф устало потер глаза тыльной стороной ладони и опустился в кресло. — Признаюсь, прежде я такой работы не встречал. Есть способы на время запудрить мозги — те же «Алконост» или «Сирин». У менталистов в рукавах есть и другие неприятные фокусы. Но здесь была проведена полноценная работа по изменению сознания.

— Его подчинили?

— Можно сказать и так. Сперва дезориентировали, зачем выборочно очистили память, дальше взяли под контроль и в довершение ко всему установили блок на кратковременную память. Я очень хорошо умею работать с блоками, — в голосе Корфа звучало нескрываемое раздражение. — Можно сказать, я один из лучших в Петрополе по части работы с закрытым сознанием. Это моя специализация…

— Но в этот раз не получилось?

Писолетыч кивнул на пленника. Тот дернулся пару раз и испустил дух. Откровенно говоря, и к лучшему. Мне было трудно представить, что он чувствовал в последние минуты жизни. Мне хотелось ненавидеть этого Валеру за то, что он устроил. Но если Корф был прав и этот мужик не владел собой, то винить я мог только того человека с парализованным лицом.

Корф снял плащ, наклонился к покойнику и накрыл его.

— Я встречался с блоками, завязанными на физический вред, — сказал он. — Это иногда практикуется в Аудиториуме. Но обычно есть хитрая лазейка, как снять воздействие, сохранив большую часть сознания и жизнь жертве. Здесь же я толком не успел его обследовать. Только прикоснулся — и парня начало рвать кровью. Потом глаза, уши…

— Я тут же попыталась оказать помощь и поддержать его физическое состояние, — вмешалась Матильда. — Но тщетно.

— Иными словами, при попытке снять блок запустилась программа уничтожения, — сказал я и озадаченно почесал затылок.

— Нечто вроде того, — кивнул Корф. — И это первый раз, когда я не смог справиться.

— Думаю, вам не помешает пятьдесят грамм, — отец подошел к серванту и достал пузатый графин с коньяком. Матильда отказалась — ей еще предстояло сесть за руль. А вот Корф принял бокал и пригубил с явным облегчением. Да уж, не только у нас сегодня был плохой день.

— Я хочу, чтобы вы кое-что увидели в моих воспоминаниях, — я протянул руку Корфу. — Там был мужчина с кривым лицом. Их главный. Дядя Андрей сказал, что они уже встречались, и что этот странный мужик расспрашивал о нас.

Корф оставил бокал на столе.

— Матильда кратко пересказала мне бой. Но не упомянула о том, что Андрей Владимирович его знал.

— Он даже не представился. Но я хочу, чтобы вы прочитали мои воспоминания. Я исчерпал резерв и залез в родовой источник, чтобы приложить его посильнее — а он все равно сбежал. И он творил странные вещи с силой.

Вальтер Макарович кивнул.

— Постарайся ни о чем не думать, Михаил. Сосредоточься только на этом воспоминании и попробуй словно немного подтолкнуть его ко мне, как будто показываешь кино. Так нам обоим будет легче.

— Хорошо, попытаюсь.

Все равно было ужасно неприятно. Не боль — скорее невыносимый зуд прямо внутри черепа. Раздражало неимоверно, но я терпел и старательно припоминал все детали. Мне и правда оказалось проще показывать это как кино — я сам словно монтировал нужные кадры и передавал Корфу. Сначала разговор с дядей Андреем, затем события на кладбище…

— Молодец, — похвалил он. — То, что нужно. Быстро учишься.

Когда я закончил на эпизоде со вспыхнувшим микроавтобусом, Корф отпустил мою руку и отстранился.

— Я его не знаю, — хмуро произнес он. — Зато теперь у нас хотя бы есть образ. Художник сделает портрет. Но, думаю, теперь он затаится.

— И все же единственная нить, которая могла нас привести к зачинщику, оборвана, — напомнил отец.

Пистолетыч задумчиво катал коньячный бокал в руках.

— Мы сорвем с цепи всех ищеек. Если понадобится, за пределами Петрополя и губернии. Это же, в конце концов, нападение на графский род. Неслыханная дерзость!

Отец опустился в кресло, стараясь не касаться ботинками растекшейся лужи крови.

— Раз они прекрасно знали, кто мы, и понимали последствия, значит, мы им зачем-то очень понадобились, — сказал он. — Но я не могу придумать ни одной причины, чтобы нас устранять.

— Только если они не узнали о намерениях Михаила поступать в Аудиториум. Но даже это объяснение звучит бредово.

— Согласна, — кивнула Матильда. — Некоторые семьи пытаются устранить опасных конкурентов, но чтобы доходить до перестрелок в гангстерском стиле…

— А родовая сила? — предположил я. — Может кто-то счел ее опасной?

— Об этом никто не знает.

— Знаете вы, Матильда и ваши люди.

— Я верно понимаю, Михаил, что ты сомневаешься в моей команде?

Я пожал плечами.

— Мы никому не рассказывали. Отец узнал о моем даре только сегодня после перестрелки. Остаетесь вы и Матильда. Я всего лишь констатирую факты.

Корф помрачнел как грозовая туча, но ничего не ответил. Лишь сосредоточенно пялился на янтарь коньяка.

В дверь постучали — коротко, настойчиво.

— Зайцев! — глухо донеслось из холла. — Есть новости.

В проеме возникла коротко стриженая голова Зайцева.

— Разрешите доложить, ваше превосходительство. Появилась информация по автомобилям.

— Входи.

Ассистент обвел нас взглядом и вопросительно поднял брови. Корф кивнул. Дескать, можно говорить при нас.

— Оставленный седан. «Руссо-Балт» модели С-28, — Зайцев сверился с заметками в телефоне. — Угнан в прошлом году в Тверской губернии. Владелец — Котов Сергей Александрович, 38 лет, работник типографии. Заявил о пропаже сразу же. На первый взгляд, никакой связи нет.

— Где угнали?

— В Твери.

— А с фургоном что? Удалось выяснить?

— Тоже числится в угоне. Полгода назад, в Серпухове. Фургон числится за Серпуховской макаронной фабрикой, стоял на довольствии предприятия. О пропаже также было заявлено сразу же. Губернские быстро нашли заявление.

— Тверь, Серпухов… Все не так далеко от Москвы, — задумчиво проговорил Корф.

— И дядя Андрей встречался с тем мужчиной в Москве, — напомнил я.

— Рано делать выводы, Михаил. Все это еще нужно проверять. Пока мало данных.

— Прошу прощения, — Ассистент выудил из кармана второй вибрирующий мобильник — попроще, кнопочный — и прислонил к уху. — Зайцев слушает…

Он молчал, но по его побледневшему лицу я понял, что случилось что-то экстраординарное.

— Понял. Перезвоню через пять минут. Да, скоро будем! — он повесил трубку и обернулся к Корфу. — Звонил Кораблев. Еще одно нападение. Перестрелка, Благодать второго ранга. Есть жертвы. Все как и здесь.

— Где?! — хором рявкнули мы с Корфом и Матильдой.

— Поместье Лисницких. Шаглино.

— На юге, под Гатчиной, — быстро сориентировалась Матильда. — Я хорошо знаю Марию Федоровну, супругу барона Лисницкого…

— Едем!

Корф вскочил с места, взглянул на труп пленника и, немного подумав, все же забрал свой кожаный плащ.

— Бригаду оставим здесь, пусть все оформят и вывезут тело, — распорядился он и повернулся к отцу. — Благодарю за содействие, ваше сиятельство. Отделение выделит вашей семье охрану. Заступят на пост сегодня же, я прослежу. Михаил…

— Поедет со мной, — сказала Матильда. — У меня безопаснее.

— Согласен. Все, Леш, поехали.

Мы расступились, давая «ищейкам» дорогу. Отец снова бросил взгляд на труп и потянулся за графином.

— Что-то многовато происшествий для одного дня, — сказал он, откупоривая сосуд. — И если два нападения так похожи, то что может нас связывать с Лисницкими?