Кайл водит пальцем по моей ладони, мыслями находясь где-то далеко. Он кажется уставшим, груз ответственности давит на его плечи, прижимает к земле. Я понимаю его, знаю какого это, чувствовать себя неспособным помочь другу. Я ощущаю себя так каждый раз, вытаскивая подругу с того света. Это больно. Поэтому я обнимаю его, прижимаю его к себе, пытаясь утешить, дать понять, что надежда есть.

— Ты хороший человек, Кайл. Ты делаешь, что можешь. Просто иногда с такими вещами невозможно справиться в одиночку.

Он, молча, обнимает меня в ответ, и какое-то время мы просто сидим так в полной тишине и единении. А потом Кайл целует меня в щёку и слегка отодвигается назад. В его глазах снова появляется знакомый блеск, а на губах игривая улыбка.

— Я привёл тебя сюда не для того, чтобы плакаться в жилетку. Обычно я так не делаю. Так что надеюсь, что это останется между нами.

— О, да! Я никому не расскажу твой тёмный секрет. Можешь быть уверен.

— Клятва на мизинчиках?

— Ну, уж нет, что за детский сад, — смеюсь я.

— Мы никуда не поёдём, пока ты не поклянёшься.

— Ну, ладно-ладно, — Кайл довольно улыбается и протягивает мне свой мизинец, — клянусь, что никогда и ни при каких обстоятельствах я не выдам твой ужасный секрет. Доволен?

— А скрепить клятву поцелуем?

— Может быть, мне ещё и станцевать голой на горящих углях? — спрашиваю я, сложив руки на груди. Кайл лишь таинственно ухмыляется, словно обдумывая такой вариант.

— Отличная идея, вот только придётся исключить горящие угли. Не хочу, чтобы ты поранилась.

— Ну, спасибо за твоё беспокойство.

— Не за что. Так что на счёт поцелуя? Или ты всё же решила станцевать голой?

— Нет уж, хватит тебе и поцелуя, — я наклоняюсь и целую его в щёку. Но Кайл хватает меня за руки и мгновенно усаживает на свои колени. Его губы оказываются на моих и берут их в свой сладкий плен. Целоваться он умеет и делает это волшебно. Кажется, что нет ни одной вещи, которую бы Кайл не умел делать.

— Вот теперь мы можем идти, — довольный собой, произносит Кайл и, взяв меня на руки, встаёт на ноги.

— И куда же мы пойдём?

— Прокачу тебя с ветерком. Разве мы не для этого сюда пришли?

Как бы я не любила свою работу, но сегодня мне впервые не хотелось на неё идти. И всё же работа есть работа. После скоростной поездки на крутом авто Кайл отвёз меня домой. Мне совсем не хотелось с ним расставаться, но мы договорились, что вечером он заберёт меня, и мы вместе поедем на гонки. Так что, распрощавшись с ним, я поспешила домой, чтобы переодеться перед встречей с клиентами. Пришлось прибегнуть к небольшим уловкам, чтобы незамечено пройти мимо охранника своего отца. Не хочу, чтобы он докладывал моему папаше каждый мой шаг. Отец потерял доступ к моей личной жизни после того, как решил продать меня, как ненужную игрушку.

В свою галерею я приезжаю за полчаса до встречи с художниками. Сквозь большие окна я вижу своего помощника Илая. Он моя правая рука и уже больше года помогает мне с галереей. Часто он находит новых ещё неизвестных художников, но имеющих большой потенциал. Когда мама открыла эту галерею много лет назад, она взяла за правило помогать молодым художникам. Благодаря ей, мир узнал о многих талантливых людях. А я всего лишь продолжаю её дело вместе с Илаем.

— Мэдисон, как я рад тебя видеть! — восклицает Илай, как только я переступаю порог.

— Илай, прости, что оставила тебя одного на эти дни. Но я надеюсь, что больше такого не произойдёт.

— Ну что ты, дорогая. Ты же знаешь, мне только в радость, если я могу тебе чем-то помочь, — Илай улыбается и мимолётно целует меня в обе щёки.

Илай старше меня на шесть лет, но благодаря своему хорошему стилю и любви к здоровой еде он выглядит, как молодой мальчик. Русые волосы, сбриты с висков, а на макушке идеально уложены гелем. Молочно-белая рубашка с клетчатой бабочкой ручной работы, брюки, зауженные книзу с идеальными стрелками и коричневые мокасины. На запястье дорогие швейцарские часы с гравировкой, подарок от его жены. Идеальные чёткие черты лица, красивые глаза с дымчато-серой радужкой, аккуратно подстриженная бородка с усами. Всё это выдаёт в нём истинного аристократа.

— Ты разобралась со всеми своими проблемами?

— Если бы, — ставлю свою сумочку на небольшую стойку, за которой я обычно разбираюсь со всеми делами. Тут же стоит телефон, ваза с прекрасными розовыми пионами и фоторамка. Я морщусь, глядя на неё, на фото я вместе с отцом. Мы сидим на лужайке перед нашим домом. Счастливые, улыбающиеся. Кладу рамку лицом вниз и тут же пытаюсь выкинуть мысли об отце из головы.

— Если тебе понадобятся выходные, то я в твоём распоряжении, — услужливо предлагает Илай, я благодарно ему улыбаюсь.

— Спасибо, но будем надеяться, что мне они не понадобятся. Сейчас мне нужно договориться о новой выставке, а потом можно будет и отдохнуть.

— Я нужен тебе на встрече?

— Нет, я справлюсь сама, можешь сходить на обед.

— Тогда я пошёл. Мы с Амарой сегодня хотели пообедать вдвоём, у неё выдался свободный час. Ты же знаешь, как она занята на своей работе. Правосудие забирает всё её время.

Амара, его жена, работает государственным защитником. Её клиентами являются те, кто не может позволить себе платного адвоката. Она уже много лет в этом жестоком мире юриспруденции и смогла заработать себе отличную репутацию. Так что дел у неё всегда много, и они с Илаем порой встречаются только в постели. Отчасти ещё поэтому Илай всегда не прочь поработать лишние часы. Не любит находиться в их шикарном доме один.

— Хорошо вам провести время.

— Будь уверена мы не потратим ни одной секунды зря, — озорно мне подмигнув, Илай берёт своё пальто, надевает на голову шляпу и выходит из галереи. Когда он проходит мимо окна, я машу ему рукой.

Некоторые говорят, что нельзя заводить дружбу с подчинёнными. Но я с ними не согласна. Илай как-то с самого начала стал мне другом. Мы мыслим в одном направлении. Он помогает мне, а я помогаю ему. Иногда мы обедаем вместе с ним и его женой. Ходим друг другу в гости, ездим по стране, посещая другие галереи. Одна я бы вряд ли справилась с галереей. Мама смогла сделать это место одним из самых модных, самых посещаемых не только в Бостоне, но и во всей стране. Многие художники считают честью выставляться здесь. И мне нужно держать марку, чтобы не разрушить то, что мама строила годами.

Отец никогда не любил искусство так, как мама. Он не принимал её увлечение всерьёз. Поэтому после смерти мамы, он даже хотел продать галерею. Но я ему помешала, я взяла на себя ответственность и он сдался. Но сказал, что не будет мне помогать справляться с содержанием галереи и учебы одновременно. Первое время галерея простаивала, потому что я всё своё время и силы тратила на обучение. И только за год до окончания университета, встретив Илая на одной из выставок, я решила, что смогу осилить сразу два дела. Пока я училась, Илай искал новых художников, набирал контакты, знакомился с нужными людьми. А вскоре мы с ним смогли сделать первую выставку. Армин Вонг — художник, работающий в стиле стрит-арта, стал первопроходцем. А так же тем, кто в последующем свёл нас с парочкой талантливых художников. Сейчас он один из самых популярных людей Бостона. Но ещё не так давно был никому неизвестным любителем граффити, который рисовал по ночам и бегал от полиции. Такие истории заставляют меня продолжать работать, продолжать искать новые лица.

— Мэдисон Девенпорт? — я отрываюсь от своего ежедневника, в котором хотела записать встречи, назначенные на завтра, и пересекаюсь взглядом с миловидной девушкой. Маленькая, худенькая с большими карими глазами и прямым каре. Серьги кольца болтаются в её ушах, пока она подходит ко мне. На ногах у неё кеды на гигантской платформе, а стройные ноги обтянуты синими джинсами с прорезями на коленях. — Мы разговаривали с вами по электронной почте. Я Лили Райкин.

— Лили, ну конечно, проходите, пожалуйста, — я указываю ей на небольшой кофейный столик у окна. Рядом стоят два прозрачных пластиковых стула обтекаемой формы. Вся галерея устроена так, что она кажется прозрачной. Здесь много стекла и пластика, а значит много света. А он очень важен для наших экспонатов. Ведь многое зависит от такого, как на картину падает свет.