Зачем ей было выходить?

А если она и правда не оборотень, и все произошедшее — чудовищное недоразумение?..

Ну да, конечно, и глаза у тайфы цвет меняли из-за освещения, и о заходе луны он просто оговорился, а Шади вообще все привиделось — потому-то он и кричал о звере, строило Рашеду мелькнуть вдали. Блестящая логика, Аиза.

— Лучше поторопись и говори, что хотела, — нервно качнул головой Сабир-бей, предпочитая перестраховаться.

А я замешкалась и потянулась за шербетом, чтобы затянувшаяся пауза не выглядела неестественно.

Первоначальное впечатление постепенно развеивалось, из-под липкой паники потихоньку проглядывал здоровый цинизм, и я постепенно осознавала, что, в общем-то, свой выбор следовало хорошенько обдумать на холодную голову.

Да, городом управлял оборотень. Тот самый, из страшных сказок, — хищный зверь, которых, казалось, изгнали в пустыню чуть ли не в прошлом веке: оседлые полагали, что сказки должны быть поучительными, а не кровавыми, и старательно избавлялись ото всего, что могло лечь в основу излишне жестокого сюжета. Пустыня же принимала с распростертыми объятиями любого. Среди раскаленных песков места хватало всем — разве что оборотней, пожалуй, не слишком любили все остальные кочевники.

Особенно по ночам.

Но по городу не бродили истории про растерзанных жителей. Не исчезали женщины и дети. Никто не рассказывал страшилки про рыскающих в ночи зверей.

Зато бойко шла торговля, гавань обрастала новыми складами, гильдия магов занималась наукой и исправно снабжала город свитками, а дворец султана собирал под своей крышей все новых послов и ученых. Рашед занимал должность тайфы уже несколько лет, и нареканий его работа не вызывала ни у кого.

Что с того, что время от времени у столь успешного управленца бывает дурное настроение и много-много нежелательных волос?

Руа ведь не пыталась ни на кого напасть, даже обернувшись лисицей. Да она с утра на двух ногах была агрессивнее, чем ночью на четырех лапах!

— Ну? — напомнил о себе чорваджи-баши. — Аиза, клянусь, если ты пришла отомстить за тот свиток… — тут ему полагалось бы выразительно положить ладонь на рукоять сабли, но время было позднее (раннее?), и оружия при Сабире-бее не оказалось.

Я, впрочем, впечатлилась и так.

— Истинно говорят, опасен не сильный, а мстительный, — невольно хихикнула я и только потом спохватилась — это же не тайфа, который посмеялся бы вместе со мной, Сабир-бей может и рассердиться, если подтрунивать над его нервозностью и намекать, что сам чорваджи-баши побаивается Рашеда!

Эта мысль заставила замешкаться снова — к великому неудовольствию собеседника.

Кажется, оборотня я и вправду опасалась меньше, чем главного над янычарами. Дожила!

— Рашед-тайфа, долгих лет ему под этими небесами и всеми грядущими, приказал мне отправиться в гильдию магов и взять из архива несколько свитков за авторством Фархана-аги, — решившись, заговорила я — и на душе вдруг стало легко-легко, словно я и не собиралась соврать человеку, кулаками и саблей вырвавшему главенство над тремя сотнями отборных янычаров. — Они так и остались в паланкине во дворе, когда какое-то заклинание спонтанно активировалось и превратило Руа-тайфу в ту лисицу, о которой господину, несомненно, уже доложили…

Малих скептически изогнул одну бровь, не поднимая головы, будто у него возникла пара вопросов к ковру под ногами, но все-таки смолчал. Я заставила себя не коситься в его сторону и одарила чорваджи-баши виноватой улыбкой.

— Лисица обрушила дом почтенного Вафаи-паши, — мрачно напомнил Сабир-бей, — и ускакала по крышам. Если это поведение, подобающее сестре тайфы, клянусь, мне пора сложить полномочия.

Я подавилась смешком, но все же поспешила замолвить словечко за Руа:

— На нее пытались напасть в гильдии, приняв за какого-то монстра, а потом янычары вышли на охоту с рыболовной сетью, — напомнила я. — Ничего удивительного, что она испугалась и убежала.

— По крышам, — мрачно напомнил чорваджи-баши и устало прикрыл глаза: похоже, Вафаи-паша оказался не единственным, чей дом не прошел проверку на лисоустойчивость. — Ясно. Чего ты от меня хочешь?

Кажется, пестреющая дырами история про случайную активацию заклинания у Сабира-бея вопросов не вызвала, и я несколько воспряла духом.

— Я надеялась, что господин отдаст приказ не причинять лисице вреда, — призналась я.

На лице чорваджи-баши значилось нестерпимое желание причинить лисице вред лично. Ну, или, на худой конец, заставить ее собственноручно починить злосчастную крышу Вафаи-паши.

— Кроме того, нужно все-таки забрать свитки из гильдии, но так, чтобы об этом не узнал Нисаль-ага, — с воодушевлением продолжила я и тут же скромно потупилась, — и проводить меня со свитками до дворца тайфы.

Сабир-бей нахмурился и на мгновение снова превратился в того чорваджи-баши, которого я привыкла видеть: бескомпромиссного, упрямого и ненавидящего, когда им пытается командовать кто-то, помимо самого султана. Потупилась я, еще не до конца осознав перемену его настроения: знакомы мы были гораздо дольше, чем мне хотелось бы, и изучить главного над янычарами я успела преотлично. Чужая покорность его успокаивала, а покорность женская — и вовсе умиротворяла.

Даже если чорваджи-баши понимал, что она наиграна от и до — а меня Сабир-бей изучил не хуже, чем я его.

— Так и быть, — снисходительно кивнул он, убедившись, что я в должной мере смиренна и терпелива. — Отряжу с тобой десяток янычаров, и еще десятку прикажу искать лисицу, но не причинять ей вреда. А ты передашь Рашеду-тайфе, долгих лет ему под этими небесами и всеми грядущими, что люди султана избавят его от беды.

— А сам господин что же, не посетит тайфу в минуту нужды? — невинно поинтересовалась я прежде, чем додумалась прикусить язык.

В результате во дворец тайфы пришлось брести пешком. Янычары волокли пустой паланкин, непреклонно ссылаясь на приказ отвести наложницу к господину, а не прокатить ее с ветерком. Малих молча шел в хвосте процессии, не поднимая головы, и на его лице значилась сосредоточенная работа мысли.

Я хотела спросить, как много он успел увидеть, но не решилась поднять столь щекотливый вопрос при янычарах — а потом вспомнила про девиц в кладовой и поняла, что раб будет наименьшей из проблем. Служанки и наложницы присутствовали при обороте Руа-тайфы лично. Им не скормишь байку про спонтанную активацию свитка — и не заткнешь рты.

Что-то будет…

Дворец тайфы только-только просыпался. Курился полупрозрачный дым над кухнями, по саду сновали ученики садовника с ведрами подогретой воды; мастера-муравейщики спешили подкормить своих питомцев прежде, чем проснутся молохи, и над двором витал сладкий медовый аромат.

Терраса на третьем этаже мужского крыла пустовала. Прохладный предрассветный ветерок заглядывал в господскую спальню, игриво развевая тонкие занавеси. Я покосилась на них, но аналогичным настроем что-то не прониклась.

Интересно, а он сейчас тоже?..

Но если Руа-тайфу воображение рисовало исключительно в качестве громадного зверя с полной пастью острых зубов, то Рашед отчего-то представлялся уютным рыжим клубочком на постели, где он наверняка дрых, обернувшись хвостом. И я отчего-то по-дурацки расслабилась, как, кажется, не расслаблялась даже рядом с Сабиром-беем, хотя мчаться в покои господина и хозяина следовало безотлагательно, вне зависимости от его возможной ипостаси.

Я потерла лицо ладонями, обреченно обругала себя последними словами и отправилась на мужскую половину дворца, гордо подняв голову и усилием воли отгоняя от себя мысль о том, что у фразы «последние слова» есть и другое значение. Малих попытался было схватить меня за локоть, но вовремя вспомнил о моем нынешнем статусе и только прошипел:

— Ты с ума сошла?! Дождись рассвета!

— Я только загляну, сразу выйду из покоев и передам якобы его приказ. Все будет хорошо, — еле слышным шепотом отозвалась я.