Алина медленно выпрямилась, но не тронулась с места. Впервые после суда она встретила мужа. Смешанные чувства разрывали сейчас громко бьющееся сердце. Ее захлестывала обида. Она живет у чужого человека, преодолевая трудности день за днем, а он развлекается, как ни в чем не бывало. Детей ей не оставил, сплавил к матери, а сам подружку новую завел.

– Сволочь! Какая же ты сволочь! – глотала слезы обиды она и мерила шагами тротуар, забыв, зачем стояла на пешеходной дорожке.

Когда первый шок прошел, Алина вдруг осознала, что такое поведение мужа ей только на руку. Если он снова женится, вряд ли молодая супруга захочет возиться с детьми от первого брака. Значит, Алина смело может подать заявление на опекунство, и у суда не будет возражений.

– Точно. Надо быстрее выйти замуж и увезти дочек туда, где этот гад нас не достанет.

Мысль еще не оформилась до конца, а Алина уже звонила в агентство «Carer»

Карлос открыл глаза и снова зажмурился. Что-то невыносимо яркое разливалось огненным светом у него над головой. Он немного полежал так, приходя в себя от потрясения и прислушиваясь к звукам, потом чуть приподнял веки. Ослепительное пятно не пропало, но приобрело очертания. Карлос напряг зрение и понял, что смотрит на потолочный светильник.

– Он открыл глаза! – услышал он рядом голос матери, хотел повернуться, но тело не двигалось. Карлос попытался поднять руку – она весила так, будто к ней была привязана десятикилограммовая гиря. Эта попытка выбила его из сил, он почувствовал, как лоб покрывает испарина.

– Пить? – попросил он, но губы только шевельнулись. Из сведенного сухим спазмом горла не вырвалось ни звука.

На яркое пятно накатила тень. Карлос опять напряг зрение. Мама. Губы послушно повторили:

– Мама.

– Я здесь, сынок! Ты меня слышишь? Доктор, Карлос пришел в себя!

Карлос опять зажмурился, а еще ему хотелось закрыть уши ладонями, так его пронзил этот крик, но шевельнулись только пальцы правой руки. Что-то теплое и слегка шершавое прикоснулось к коже. Щекотно. Лицо матери опять накатило на него. Он увидел в уголке глаза слезу. «Почему мама плачет?» – появилась первая мысль.

– Пить, – послал мысленную просьбу Карлос, но никто его не слышал.

– Сынок, ты меня узнаешь?

Он повел глаза в сторону.

– Закрой и открой глаза, если узнаешь, – плакала рядом Ремей. Карлос послушно выполнил команду.

– Пожалуйста, не мешайте.

Лицо матери исчезло и сменилось на бородатую физиономию с кустистыми бровями. Всхлипывания раздавались теперь чуть дальше. Карлос попытался найти мать глазами, чтобы ее успокоить, но яркий свет вдруг пронзил мозг, и он захлопнул веки.

– Доктор, что с ним? Он приходит в себя?

– Думаю, опасность миновала. К вашему сыну вернулось сознание, а значит, скоро узнаем, сохранил ли он память.

Дни пролетали за днями. Яркий свет сменялся тенью, потом становился приглушенным, а затем снова набирал силу. Карлос пока не понимал, что с ним произошло, почему он лежит без движения и почему плачет мама. Он просто ел через трубочку, пил и спал, запеленутый, как младенец. Постепенно он разглядел, что тело опутано проводами, которые тянутся от носа и обеих рук к аппаратам, расположенным где-то за его головой. Правая нога возвышалась над телом и покоилась на металлической конструкции из трубок и цепей.

Память вернулась внезапно. Только что он лежал и смотрел в потолок, а в следующую секунду уже перед глазами видел ночь, габаритные огни машины, удалявшейся от него. Он слышал противный скрежет по боку дядиного автомобиля. Вот машина наклоняется, переворачивается два раза и появляется ствол, удар и… дальше Карлос приходит в себя от слепящего света.

Мама, сутками дежурившая рядом с кроватью сына, со слезами поведала ему версию произошедшего.

Эмилио ждал племянника в ресторане, а когда тот не проявился, выяснил, что Карлос зачем-то взял машину и поехал один. Такое поведение обычно уравновешенного племянника поразило дядю. А тут еще к нему подошел молоденький сотрудник-водитель и рассказал, что Карлос очень торопился.

– Я крикнул ему: «Как вы с такой рукой поведете машину?», – вдохновенно захлебывался словами юноша.

– А он что?

– Ничего, захлопнул дверцу и поехал, – потом, немного подумав, добавил, – кажется, он за кем-то гнался.

– А за кем, вы видели? Это были черные джипы, которые девушек привозят? – озарило вдруг Милена.

– Нет. Эти так рано не уезжают. На машине перед вашим спутником уехала пара: мужчина, такой маленький, с брюшком, и женщина в серебристом платье, очень красивая.

– Странно. Мы знакомых не видели. Интересно, кого он помчался догонять?

В этот момент перед отелем остановилась машина. Взволнованный водитель открыл окно и крикнул:

– Там, выше по трассе, кажется, произошла авария. Я не ручаюсь, но мне навстречу попалась машина, которая мчалась по серпантину на предельной скорости. Надо проверить. Администратор тут же направил на дорогу людей, а через полчаса все завертелось.

Карлоса спасли, а вот дядя слег с высоким давлением и сердечным приступом. Но о семейных неприятностях Ремей промолчала: вдруг эта информация сделает только хуже.

После возвращения памяти у Карлоса восстановились и поврежденные интубационной трубкой связки. Он понемногу начал разговаривать с матерью, а однажды даже позвонил Милену и извинился за мерзкое поведение на горнолыжном курорте. Дядя не обижался. Старик даже заплакал от переживаний за племянника.

Когда сняли повязки с лица, выяснилось, что несколько осколков оставили глубокие шрамы. Особенно выделялся один. Он рассекал бровь на две части и придавал Карлосу демонический вид. Конечно, избавиться от такого украшения надо было, но, пока он полностью не встанет на ноги, об этом не могло быть и речи.

Антонио тоже однажды навестил отца и расплакался, когда увидел, что любимый папа лежит неподвижно в постели, опутанный проводами и повязками. Больше Ремей мальчика не приводила.

Наконец наступил тот счастливый день, когда доктор сказал во время очередного осмотра:

– Ну-с, пора вас выписывать. Домашний уход сотворит чудеса, и через пару месяцев вы будете скакать, как горный козлик по скалам.

Ремей принесла сыну ноутбук, положила так, чтобы Карлос мог листать страницы.

– Это сайт, де сиделки по уходу за тяжелыми больными ищут работу. Посмотри, пожалуйста, кого выберешь, с тем и будем связываться. Конечно, – не удержалась от колкости Ремей, – лучше было бы, если бы за тобой ухаживала жена. Но она ни разу не позвонила и не поинтересовалась, как живут ее сын и муж. La perra!

– Мама, оставь ее, – вяло отмахнулся Карлос, а улыбнулся про себя: натуру переделать невозможно. Vать так долго крепилась, чтобы не наговорить гадостей о снохе, что Карлос оценил ее тактичность.

– Мама, мы с Мадлен расходимся.

– Что ты имеешь в виду под словом «расходимся»? Вы уже и так живете по отдельности, куда еще больше.

– Как только поправлюсь, я напишу заявление на развод, - ответил Карлос. Потом немного подумал и добавил. - Или раньше, пока не думал.

– Как? А Антонио?

– Сын останется со мной. Я не дам жене испортить мальчика, – резко ответил Карлос и поставил в разговоре точку.

Ремей еще пыталась высказаться, но сын ее уже не слушал. Он сосредоточился на телевизионной программе, где в этот момент показывали новости. Ремей перевела взгляд на Карлоса, потом на экран телевизора и пожала плечами: пусть сам решает, не маленький.

Теперь у Карлоса появилось новое занятие: он лениво переворачивал страницы, читал портфолио, разглядывал лица сиделок. Они были разные: пожилые и молодые, изборожденные морщинами и совсем юные, но в основном смуглокожие и темноглазые испанки. Ни одна из них не вызвала отклика в душе. Карлос не хотел сейчас рядом с собой видеть соотечественницу. У него она ассоциировалась с вероломной и лживой Мадлен. Скоро у него в глазах зарябило от обилия информации.